Яволь!
Когда за спиною сомкнулись кусты, Алексей сначала и сам-то в это не сразу поверил. Неужто, ушли?
Но никто не ломился следом, стреляя по всякой подозрительной тени. Не было слышно и команд, топота ног
Копытов!
Я, товарищ командир!
Ты как там цел?
Чуток оглохший но это пройдёт!
Патроны?
Лента полная есть. И кругляш тоже непочатый. Ещё в сидоре патроны имеем около сотни.
У меня полдиска где-то ладно, потом дозаряжусь. Сейчас ходу!
Отбежав вдоль дороги метров триста, Ракутин снова поднялся на насыпь и, оглядевшись, махнул пулеметчику рукой переходим! На ту сторону, что к немцам обращена. Там-то они искать будут в последнюю очередь, подумают, скорее всего, что вглубь леса мы улепетываем. Подальше от них.
Нет взрыва, товарищ капитан должно, не успел Карпов-то.
Алексей не сразу понял слова своего спутника. Ах, да, взрыва-то не произошло!
Похоже, что так Видать убило его, как немцы из пушек палить начали.
Так как же вагон, товарищ капитан? Немцам оставим?
У тебя конкретные предложения есть? Взрывать его нам нечем, да и фашистов туда, поди, уже понабежало я вас умоляю!
Так ведь взгреют же нас за бронепоезд-то!
Пускай сначала тех взгреют, кто его тут целым бросил! Мы своё дело сделали почитай, пара сотен фашистов у моста полегла!
Перейдя через мост, в 16.38 подразделения подверглись массированному орудийно-пулеметному огню со стороны стоящей на высокой железнодорожной насыпи тяжелой бронированной артплощадки русского бронепоезда. По нам, с расстояния около семисот метров, вели огонь два орудия калибра 7,6 см и четыре станковых пулемета. В течение нескольких минут артиллерия русских выпустила около 40 снарядов. В первые же минуты боя был убит командир двенадцатого полевого запасного батальона майор Кречмер, и я принял командование остатками его подразделения на себя. В ходе боя мною трижды назначались офицеры, которые должны были им командовать, но двое из них были убиты в результате обстрела из бронеплощадки.
Положение усугублялось тем, что часть нашей колонны, в составе которой имелись противотанковые орудия, осталась на противоположном берегу, не успев перейти мост. Артиллерийским огнем противника эта часть наших подразделений была приведена в совершенно небоеспособное состояние. Мною были направлены к пушкам девять солдат, во главе с ефрейтором Хользеном. Им удалось привести в порядок одно орудие калибра 3,7 см и они открыли ответный огонь по артиллерийской площадке. Орудию удалось добиться одного попадания, что заставило противника сосредоточить весь огонь на наших отважных артиллеристах. Это дало остальным некоторую передышку, во время которой мы смогли перегруппироваться и вынести из-под огня часть раненых. Для поддержки Хользена солдаты обоих батальонов открыли ружейно-пулеметный огонь по русским. К сожалению, в нём не приняли участие наши минометы, так как ранее их позиция была обстреляна пушками противника. Благодаря удобной позиции артплощадки, её орудия стреляли сверху вниз и могли поражать даже тех солдат, которые нашли себе укрытие за насыпью дороги. Русские также применили шрапнельные снаряды, чем и объясняются столь высокие потери на первом этапе боя.
Ответным огнем пушек артплощадки орудие Хользена было уничтожено. Он сам и все его солдаты погибли.
Примерно в это же время, разорвавшимся снарядом я был контужен и в течение нескольких минут находился в бессознательном состоянии. Командование батальонами в это время осуществлял обер-лейтенант Адам Ливен. Придя в себя, я продолжил руководство боем.
Подразделения охраны моста неоднократно пытались вести пулеметный огонь по русским, но каждый раз артиллерия и пулеметы русских подавляли эти попытки. Неэффективным оказался и обстрел броневагона из карабинов и ручных пулеметов.
В 17.12 на насыпи, в непосредственной близи от артплощадки, произошел взрыв. Русские прекратили огонь. Я немедленно распорядился организовать вынос раненых в безопасное место и направил к вагону взвод лейтенанта Шомберга. Ему была поставлена задача, подорвав зарядами двери броневагона, захватить его и обеспечить безопасность уцелевших солдат.
Но в 17.19 пулеметы русских снова возобновили стрельбу. Взвод Шомберга был уничтожен, а он сам убит.
В 17.25 со стороны фронта нами были замечены подходящие танки. Как впоследствии выяснилось, это были машины из первого взвода третьей роты танкового батальона. Командовал ими лейтенант фон Платтен. По моему приказу одна из машин (под командованием самого лейтенанта) выдвинулась к дороге и открыла огонь по броневагону. Два танка направились через лес, где один из них застрял и в бою участия не принимал. Зато второму танку (командир обер-ефрейтор Махаузен) удалось добиться нескольких попаданий в артплощадку. Орудия и пулеметы русских прекратили стрельбу и на насыпи, около броневагона раздались выстрелы и взрывы гранат.
Мною были немедленно направлены к броневагону солдаты под командованием фельдфебеля Вайсмюллера, оказавшие помощь подразделению лейтенанта Обердорфа, которое вело бой с отходящим в лес экипажем артплощадки.
В результате перестрелки и орудийного обстрела броневагона было убито четыре солдата противника, а сам лейтенант, застрелив одного из них, предотвратил подготовленный противником подрыв бронеплощадки. Прочие солдаты русских скрылись в лесу. Организовано их преследование.
В результате боестолкновения оба батальона понесли существенные потери и в значительной мере утратили боеспособность.
Погибло:
13 офицеров в том числе и командир двенадцатого запасного полевого батальона майор Кречмер.
38 унтер-офицеров.
247 солдат.
Ранено:
9 офицеров.
21 унтер-офицер.
188 солдат.
Уничтожено артиллерийским огнем противника:
3 орудия 3,7 см.
1 миномет 8,1 см.
9 пулеметов, в том числе 3 станковых.
Потери противника составляют:
4 убитых солдата русских обнаружены внутри артплощадки и несколько человек были убиты в результате преследования отходящей группы. Их тела были оставлены в лесу.
Среди скрывшихся от преследования русских, по предварительным оценкам, имеется большое количество раненых. Точное их число пока не представилось возможным установить.
Захвачена бронированная артплощадка.
2 орудия калибра 7,6 см.
6 станковых пулеметов.
Большое количество боеприпасов.
Следы уходящих людей лейтенант обнаружил достаточно быстро. Никто из русских не озаботился тем, чтобы хоть как-то их скрыть. Увидев, что след перевалил через насыпь, Обердорф, поджав губы, одобрительно кивнул: он и сам поступил бы точно также в подобной ситуации. Очень правильное и разумное решение: никто не будет искать противника у себя под носом после того, как он только что устроил тебе немалую гадость. Да и не до поисков сейчас. Пострадавшие у моста пехотинцы в первую очередь будут озабочены тем, чтобы эвакуировать своих раненых. Насколько лейтенант успел понять, батальоны понесли просто колоссальные потери. Да шутка ли четыре станковых пулемета по плотно идущим пехотным колоннам! Это даже без учета артиллерии. Сомнительно, чтобы там сейчас нашлись свободные силы для организации прочесывания прилегающего к дороге леса. А охрану моста Обердорф и вовсе в расчет не брал: там и так-то народу было не слишком много, а уж после того, как их окопы проутюжили снарядами и причесали пулеметами, дай бог, чтобы для охраны самих себя хватило сил. Нет, воевать придется самому. Не самый плохой расклад трое против двоих. Жаль, что собак пришлось оставить: для организации скрытной засады они были совсем не к месту. Но, хвала всевышнему, они пока не требовались: оставленные русскими следы хорошо различались и человеком. Русские недолго смогут выдерживать высокий темп движения, рано или поздно они вынуждены будут сбавить скорость. Очень вероятно, что даже и присядут, чтобы передохнуть и привести себя в порядок. Вот здесь и можно будет резко сократить разрыв.
После того, что капитан ухитрился сделать около моста, для Обердорфа оставался один-единственный выход: взять его живым. Целый Ракутин, неважно, в какой степени пострадавший, являлся индульгенцией для лейтенанта. Он прекрасно понимал, что потеря практически всего состава спецгруппы явление весьма неординарное, и отвечать за это придется в любом случае. Да, его солдаты ни в коей мере не готовились к штурму бронепоездов и долговременных укреплений противника. Руководство, безусловно, это учтет. Но, тем не менее, виновный в таком сокрушительном разгроме должен быть назначен, и командир спецгруппы очень хорошо представлял себе, кто им будет. В подобном случае вряд ли кто-то будет искать виновных среди танкистов, которые накрыли своими снарядами спецгруппу. Равно как и не станет кивать в сторону пехотинцев, открывших ураганный огонь по бронеплощадке из всего, что только способно было стрелять. Танкистам вообще трудно что-либо предъявить. Они единственные в данной ситуации, кто не только не удостоится никакого нагоняя, но, того и гляди, еще и награды какие-нибудь смогут получить. А что? Подошли, увидели цель, под огнем противника развернулись, обстреляли и добились многочисленных попаданий. Как ни верти, а заставить русских прекратить огонь смогли только они.
Так что выход у лейтенанта был один-единственный взять капитана живым.
В результате артиллерийского обстрела, покрытие моста получило серьезные повреждения и требует незамедлительного ремонта. Прохождение пехотных подразделений в настоящий момент вполне возможно, но для движения техники, а тем более танков, мост непригоден.
В результате обстрела со стороны противника, взвод охраны понес тяжелые потери. Убито два унтер-офицера и двенадцать солдат.
Ранено восемь солдат.
Уничтожены два из трех имеющихся пулеметов.
В строю остался один унтер-офицер и двенадцать солдат.
Имеющимися силами и оставшимся вооружением обеспечить полноценную охрану и противовоздушную оборону объекта не представляется возможным.
Прошу Вашего указания о немедленном пополнении взвода личным составом и высылке ремонтно-восстановительной бригады для починки моста.
Отойдя пару километров от броневагона, Алексей скомандовал привал. Для этой цели он выбрал самое, казалось бы, неподходящее место: полуразрушенное здание рядом с перекрестком. Дело в том, что сам перекресток охранялся, на нем стоял парный пост из двоих немцев с винтовками. Нельзя сказать, чтобы они несли службу совсем уж расхлябанно, но и по округе особо не шастали, только по сторонам посматривали. Поэтому капитану вместе с Копытовым удалось незаметно пробраться в дом, стоявший совсем рядом с постом. Более того, около него был устроен импровизированный навес, под которым, надо думать, прятались постовые во время дождя. Сейчас такового не ожидалось, и оба немца топтались у дороги.