И точно! Вскоре на двух больших судах, с припасами еды вернулся в созданную им обитель святой Арсений.
Первый русский скитоначальник
Так называют святогорца Нила Сорского. Личность удивительная, поклонения достойная! Сам преподобный Нил называет себя невеждою. Но его сочинения, его жизненный путь говорят, что Святую Русь озарил своим подвигом муж достойнейший. Сейчас пустынь Нила Сорского возрождается в былой славе. А при большевиках была разорена, унижена, превращена в психиатрическую больницу. Помню, посещение ее оставило след мистического, предреченного пророком Даниилом, зрелища. В центре, внутри монастырских стен, возвышалась огромная, выкрашенная под бронзу статуя главного большевика, вокруг бродили тени несчастных душевнобольных, лишенных пастырского окормления и церковных таинств.
Местность пустыни и доселе удивляет трудностью проживания в ней: болото, чахлая северная растительность, летом гнус, зимой жестокие морозы. Именно сюда ушел инок обители Белозерского монастыря. В ней он получил и постриг, и из нее он уходил на Святую Гору.
Как райская пчела, пишется в «Афонском патерике», носился он среди дивных старцев афонских и одарил наше русское иночество опытом скитского жития. Если преподобного Антония мы называем первоначальником иночества в России, то преподобного Нила, по всей справедливости, можно назвать первенцем скитского по движничества. Не только вычитанные им из древнемонашеских уставов образы скитского безмолвия, но и изученная собственным опытом скитская жизнь укрепили преподобного в правильности созидания скита на родной русской земле.
Нил Сорский. Икона. 1908
Сколько он пробыл на Афоне, патерик не сообщает, но известно, что было это в середине пятнадцатого века. Вернувшись в Россию, он, с благословения, ушел в одиночество из монастыря в Кириллове на реку Сорку, в болотистую, безжизненную местность за пятнадцать верст. Установил крест, выкопал колодезь, поставил часовню, хотел жить один, но к нему собралась братия, и тогда они совместно поставили церковь.
«Теперь преселился я вдаль от монастыря, писал преподобный одному из сподвижников, нашел благодатию Божиею место, мало доступное для мирских людей Живешь ли отшельнически или в общежитии, внимай Святому Писанию и следуй по стопам отцов. Святое Писание жестоко лишь для того, кто не хочет смириться страхом Божиим и отступить от земных помышлений жить по своей воле. Писание не для нас писано, но должно быть исполняемо и в наше время. Слова Господни всегда будут для нас словами чистыми, как очищенное серебро, заповеди Господни для нас дороги более, чем золото и драгоценные каменья, сладки более, чем мед».
И опять же не мог светильник укрыться даже в таких глухих местах. Жизнь преподобного изумляла современников. Учение преподобного Нила о нестяжательстве на все времена стала примером для монашествующих. Он учил до последней степени отложить мирские пристрастия и стремиться душой к одному горнему.
Преподобный Нил был участником собора 1508 года, где разбиралась ересь жидовствующих. Ревнители православия архиепископы Иосиф Волоцкий и Геннадий Новгородский видели в преподобном Ниле своего сторонника в деле очищения Святой Руси от заезжих идей и нашествия на веру Христову.
Надо заметить, что святогорцы преподобные Нил и Максим Грек были знакомы, хотя последний много моложе Нила.
Вид Нило-Сорской общежительной пустыни. Гравюра. XIX в.
«Устав скитского жития» преподобного Нила дошел до нас. Дошли и его послания. Два из них писаны к его постриженнику Кассиану. А Кассиан этот не кто иной, как бывший князь, пришедший в Россию с греческой царевной Софией. Старец учит Кассиана, как бороться с помыслами, советуя для того молитву Иисусову, занятие рукоделием, изучение Священного Писания, охранение себя от внешних соблазнов и дает наставления о послушании наставнику, о смирении, терпении в скорбях, о молитве за врагов. Утешая Кассиана в его прежних испытаниях (плен, изгнание, переселение в чужую землю), преподобный говорит, что Господь наводит скорби на любящих Его, что все святые, пророки, мученики достигли спасения путем страданий, указывает на пример многострадальных Иова, Иеремии, Моисея, Исаии, Иоанна Крестителя и других и выводит заключение, что если такие святые столько терпели, то тем более должны терпеть на земле мы грешные, что своими бедствиями и скорбями мы очищаем себя от грехов, а это и есть путь спасения.
Замечательны на все времена и для монахов и для мирян сочинения преподобного Нила о поведении иноков и вообще православных людей. Он говорит о пользе трудов телесных, о воздержании в пище и питии, о принятии странников, о повиновении настоятелю, наставникам, о заповедях соблюдать бедность и нищету, ибо ничего мы с собой не унесем из сего мира в жизнь вечную.
Замечательны на все времена и для монахов и для мирян сочинения преподобного Нила о поведении иноков и вообще православных людей. Он говорит о пользе трудов телесных, о воздержании в пище и питии, о принятии странников, о повиновении настоятелю, наставникам, о заповедях соблюдать бедность и нищету, ибо ничего мы с собой не унесем из сего мира в жизнь вечную.
Он говорит о внутреннем или мысленном делании молитвы, и о том, что недостаточно внешнего делания без внутреннего.
Преподобный разделяет свой Устав на одиннадцать глав: в главе первой говорит о различении мысленной брани, во второй о борьбе с помыслами, в третьей об укреплении в борьбе против помыслов, в четвертой и пятой разделяет помыслы по числу их на восемь, в шестой о борьбе с каждым из них, в седьмой о памятовании о неизбежной смерти и неизбежном суде, в восьмой о слезах, в девятой о хранении постоянного сокрушения, в десятой о смерти для мира, в одиннадцатой о том, чтобы все было делаемо в свое время.
Тропарь преподобному обобщает его многотрудную земную жизнь и подвигает нас обращаться к нему:
Страдалец за веру Христову
Так назовем преподобного отца нашего Максима Грека, инока Афонского. Преподобный Максим один из тех мостов, что соединили Русь с Афоном. Не всегда Русь была милостива к святому, но упокоился он в русской земле.
Преподобный родом из Албании, но родители его греческого происхождения, посему он и вошел в историю как Максим Грек.
Конец пятнадцатого века. Греция порабощена магометанами. Духовные училища уничтожены. Но родители отрока набожные люди, и они закладывают в сына начатки веры христианской. Отец важный сановник, имеет возможность дать сыну образование и вне порабощенной Греции. Юноша учится в Галлии, в Париже, у своего знаменитого соотечественника Иоанна Ласкариса. Древние языки юноша изучает в Венеции. В то время Италия была поражена недугом неверия, но сердце и разум Максима стояли на скальной основе Православия, и он безошибочно разбирался в науках, отметая вредные и занимаясь полезными. Уже в молодости он выступил против языческих тогдашних заблуждений: о вере в то, что наши судьбы управляются движением звезд, что судьба человека есть дело случая, что нет загробной жизни.
Трудно было жить в мире, зараженном неверием. «Если бы Господь не помиловал меня и не посетил Своею благодатию, и не озарил светом Своим мысль мою, то давно бы и я погиб с находящимися там проповедниками нечестия», так писал позднее преподобный об итальянском периоде своей жизни. И не Парижский университет, не Флоренция, не Венеция завершили его образование, а Святая Гора Афон. Здесь получил он образование души и сердца, ибо ум его был напитан светскими науками, и он мог бы занять блестящее, по мнению света, место, но он отказывается от самых заманчивых предложений и стремится к иночеству.
Максим Грек. Икона. XVIXVII вв.
Двадцати семи лет отроду, в 1507 году, Максим принимает пострижение в братство Благовещенской Ватопедской обители. Через десять лет обитель совсем обнищала, и Максима, как знающего языки, отправляют в мир для сбора подаяний для обители. И хотя Максим намеревался всегда жить в монастыре и не выходить за пределы Афона, он со смирением принимает нелегкое послушание просителя. Он использует свое послушание еще и для проповеди веры Христовой. Далее происходит вот что. Великий князь московский Василий Иоаннович обратил внимание на то, что в Кремлевских палатах хранятся драгоценные сокровища византийские рукописи, вывезенные из Константинополя и спасенные от уничтожения турками. Это наследие отца Иоанна III, женатого на византийке Софии Палеолог. Василий Иоаннович и тогдашний митрополит Московский Варлаам обращаются на Афон с просьбой прислать умного инока, знатока древних языков. Письмо повезли торговые люди Василий Копыл и Иван Варравин. Приехали они за знатоком древностей, конечно, не с пустыми руками. Такой знаток на Афоне был монах Савва. Но он просил пощадить его старость, больные ноги. Прот Святой Горы заменил Савву Максимом. Максим, как бы предвидя будущие страдания, долго отказывался и только слова игумена о том, что доставить духовную пищу алчущим есть святое дело величайшей любви, склонили его к согласию ехать в далекую северную страну.
В Москве местом пребывания Максима был назначен Чудов монастырь
Ф.Я. Алексеев. Иван Великий и Чудов Монастырь. Начало XIX в.По дороге, а она длилась в то непростое время два года, Максим пожил и в Константинополе, и в Крыму и, времени зря не теряя, изучил русский язык и русскую письменность.
В Москве местом пребывания Максима был назначен Чудов монастырь, содержание на проживание и труды преподобный получал от великого князя.
Осмотрев кремлевское книгохранилище, Максим пришел в восторг такого богатства он не видел нигде. Великий князь и митрополит просили вначале заняться переводом толковой Псалтири, книги, которая была особо чтима в России.
Год и пять месяцев длилась работа по переводу. Одобренная и князем и митрополитом, она снискала Максиму новые почести. Максим же просил об одной милости дозволения вернуться на Афон. Дозволения на это не было. Труды по переводу продолжались. Последовали переводы толкований Святых Отцов на апостольские Послания, толкование святителя Иоанна Златоустаго на Евангелия от Матфея и Иоанна.
А далее следует то, что послужило к несчастьям в судьбе преподобного ему было поручено выверить по первоисточникам богослужебные книги. «Жегомый Божественною ревностью, очищал плевелы обеими руками», писал он о своих трудах. Но ревнители старины невзлюбили Максима. Начался ропот на «пришельца греческого», как его называли. Клевета выросла до того, что Максиму приписывали утверждение, что на Руси нет ни Евангелия, ни Апостола, ни Псалтири. Пока Максима защищал Варлаам, дело переводов и исправления книг все-таки продвигалось.