Ведь я не только читаю эту книгу, но и создаю ее сама, и этот неповторимый, великий опыт очищает голову от бесплодной сумятицы, забивавшей ее все последние, ужасные месяцы
Сколько же предстоит прочесть книг, пьес и рассказов вот далеко неполный список:
«Фальшивомонетчики» Жид
«Имморалист»
«Приключения Лафкадио»
«Коридон» Жид
«Деготь» Шервуд Андерсон
«Остров внутри» Людвиг Левинсон
«Святилище» Уильям Фолкнер
«Эстер Уотерс» Джордж Мур
«Дневник писателя» Достоевский
«Наоборот» Гюисманс
«Ученик» Поль Бурже
«Санин» Михаил Арцыбашев
«Джонни взял винтовку» Далтон Трамбо
«Сага о Форсайтах» Голсуорси
«Эгоист» Джордж Мередит
«Диана Кроссвей»
«Испытание Джорджа Феверела»
стихотворения Данте, Ариосто, Тассо, Тибулла, Гейне, Пушкина, Рембо, Верлена, Аполлинера
пьесы Синга, ОНила, Кальдерона, Шоу, Хеллман
[Список занимает еще пять страниц и включает более ста наименований.]
Поэзия должна быть: точной, насыщенной, конкретной, значимой, ритмической, формальной, сложной
пьесы Синга, ОНила, Кальдерона, Шоу, Хеллман
[Список занимает еще пять страниц и включает более ста наименований.]
Поэзия должна быть: точной, насыщенной, конкретной, значимой, ритмической, формальной, сложной
Искусство, таким образом, всегда стремится к независимости собственно от разума
Язык не только инструмент, но и цель сам по себе
Благодаря огромной и узконаправленной ясности сознания Джерард Хопкинс выковал мир руиноподобной и торжествующей образности.
Подлинный властелин этой безжалостной прозрачности, он защищал себя от телесности посредством жестких духовных ребер и, однако, создал творения непревзойденной, в тесных границах своего мира, свежести. Мучительные плоды его духа
В настоящее время я всецело захвачена музыкальным произведением, одним из прекраснейших, что я когда-либо слышала, концертом Вивальди си минор, запись «Четра-Сория», исполнение Марио Салерно
Музыка одновременно самое чудесное и самое живое из всех искусств, она есть искусство самое абстрактное, самое совершенное, самое чистое и самое чувственное. Я слушаю своим телом, и мне ломит тело в ответ на заключенную в музыке страсть и пафос. Мое физическое «я» ощущает невыносимую боль а затем притупленную досаду, когда целый мир мелодии внезапно вспыхивает и низвергается в конце первой части, так же как плоть моя словно умирает понемногу каждый раз, как меня охватывает острая тоска второй части
Я почти на грани безумия. Порой, так мне кажется (насколько же умышленно я вывожу эти слова), в иные летящие мгновения (до чего же быстро они летят) я знаю так же достоверно, как то, что сегодня Рождество, что неверными шагами я иду по самому краю бездонной пропасти
Что, спрашивается, влечет меня к умственному расстройству? Как мне диагностировать саму себя? Мои самые непосредственные чувства сосредоточены вокруг мучительной потребности в физической любви и интеллектуальном спутничестве я очень молода, и, пожалуй, мне суждено перерасти наиболее тревожные особенности моих сексуальных устремлений откровенно говоря, мне наплевать. [На полях приписка рукой СС от 31 мая 1949 г.: «А не должно бы».] Моя потребность столь велика, а времени, в моем наваждении, отпущено так мало.
Вероятнее всего, мне будет презабавно это перечитывать. Так же как некогда я была до ужаса, до исступления религиозной и подумывала о переходе в католичество, так теперь я обнаруживаю в себе лесбийские наклонности (с какой же неохотой я пишу об этом)
Мне не следует думать о Солнечной системе, о бесчисленных галактиках, разделенных миллионами световых лет, о беспредельности пространства, мне не стоит глядеть на небо дольше минуты, думать о смерти, о вечности мне не стоит всего этого делать, чтобы не оказываться наедине с ужасными мгновениями, когда мой разум представляется мне осязаемой вещью, и не только разум, а весь мой дух, все, что одушевляет меня, оригинальные, отзывчивые желания, составляющие мою личность, все это принимает некую форму и размер, существенно большие, чем способно вместить мое тело. Тяни-толкай, годы и потуги (я ощущаю их теперь), пока не придется сжать кулаки, я поднимаюсь, кто сумеет выстоять, каждая мышца на дыбе, силясь вытянуться в бесконечность, мне хочется кричать, желудок сжат, ноги до самых щиколоток, до пальцев вытягиваются до боли.
Все ближе минута, когда лопнет бедная оболочка, теперь я знаю созерцание бесконечности натяжение разума поможет мне растворить ужас через нечто противоположное простой чувственности абстракций. И пусть он знает, что мне неизвестно решение, некий демон терзает меня всему вопреки наполняя меня до краев болью и яростью, страхом и дрожью (я перекошена, вздернута на дыбу, несчастна), и разум мой находится во власти судорог неукротимого желания
Я перечитываю свои записи. Какие же они нудные и монотонные! Неужели мне не избежать бесконечного оплакивания самой себя? Все мое естество кажется мне сжатой пружиной, оно исполнено ожидания.
1949
На этот семестр я еду в Кал [подразумевается Университет Калифорнии в Беркли], если мне удастся получить комнату в общежитии.
[Прежде чем покинуть свои дом в Лос-Анджелесе, СС пишет о решении учиться в Беркли.]
Эмоционально я хотела остаться. Интеллектуально я хотела уехать. Как всегда, мне нравилось наказывать себя.
[СС прибыла в «Кал» Университет Калифорнии в Беркли. Ей едва исполнилось шестнадцать.]
Что ж, я здесь.
Никакой разницы; пожалуй, речь никогда и не шла о поиске более приятного окружения но лишь об обретении себя, о стремлении к самоуважению и личной целостности.
Теперь я не более счастлива, чем дома
Я хочу писать я хочу жить в интеллектуальной атмосфере я хочу жить в культурном центре, где у меня будет возможность часто слушать музыку, все это и еще много больше, но самое важное в том, что, похоже, ни одна профессия не соответствует в большей степени моим потребностям, чем преподавание в университете [Поверх слов о преподавании СС позже написала неровным почерком «Господи!»]
Вчера купила «Контрапункт» и читала шесть часов подряд, пока не закончила книгу. Проза [Олдоса] Хаксли обладает качеством изысканной самоуверенности его наблюдения великолепно отточены, если только читатель склонен наслаждаться пустотой нашей цивилизации. Я сочла книгу чрезвычайно волнительной, хотя и тревожащей мои зачаточные способности критика. Но даже и чувство подавленности, неизбежно возникающее вслед за прочтением книги, доставило мне радость оттого, что меня столь искусным образом ввели в состояние бесплодной ажитации!
В эту пору моей жизни меня больше всего впечатляет виртуозность техника, организация материала, словесная роскошь оказывают на меня большое влияние. Жестокая реалистичность комментариев (Хаксли, Ларошфуко), насмешка и карикатура или же пространная, чувственная философская экспозиция Томаса Манна в «Волшебной горе» и «Смерти в Венеции» Довольно узколобо
«Проблема состоит в том, чтобы преобразовать отчужденность интеллектуального скепсиса в полноту гармоничной жизни».
«Контрапункт»
Я влюблена в состояние влюбленности! Что бы я ни думала об Ирэн [Лион, любовница Г., позже любовница СС, занимает большое место в дневниках с 1957 по 1963 г.], когда я ее не вижу, каковы бы ни были стоящие на моем пути препоны умозрительного порядка, все растворяется в боли + разочаровании в ее присутствии. Непросто, когда тебя отвергают так абсолютно
Я не могла заставить себя писать об этом, пока не отошла на некую временную + физическую дистанцию
То, что я знаю, отвратительно и невыносимо, потому что я не могу этого выразить я пыталась! Я хотела отреагировать! Мне так хотелось испытать к нему физическое влечение и доказать себе, что я, по меньшей мере, бисексуальна. [На полях приписка от 31 мая рукой СС: «Какая глупость по меньшей мере, бисексуальна ».]
Ничего кроме унижения и распада при мысли о физических отношениях с мужчиной. При первом поцелуе очень долгом поцелуе я подумала со всей отчетливостью: «Неужто это все? Так глупо». Я пыталась! Я пыталась но теперь я знаю, что этого не может случиться. Никогда. Мне хочется спрятаться. Ох, и еще я испортила жизнь Питеру, так что
Его звать Джеймс Роланд Лукас Джим вечером в пятницу, 11 марта, я собиралась в тот вечер на моцартовский концерт в Сан-Франциско.
Что мне делать? [Более поздний комментарий рукой СС без указания даты: «Наслаждайся, конечно».]
[Написано в апреле 1949 г., но без указания даты в дневнике.]
Поездка домой на выходные обернулась интереснейшим опытом. Эмоционально я стала свободнее от зависимости, которую, в интеллектуальном плане, считаю ущербной я думаю, что наконец свободна от зависимости / нежности по отношению к матери. В этот раз она не вызвала во мне даже жалости, только скуку. Дом никогда не казался мне таким маленьким, домашние столь естественно скучными и банальными, а моя искрометная витальность столь угнетающей. По меньшей мере здесь [т. е. в Беркли] в незамаскированном одиночестве, я нахожу какие-то удовольствия и компенсацию в музыке, книгах и чтении поэзии вслух. Мне не нужно притворяться; я распоряжаюсь своим временем, как хочу. Дома царят притворство и ритуалы дружелюбия ужасающая трата времени мне следует бережно относиться ко времени этим летом, нужно многое успеть
Если меня не примут в Чикаго [после одного семестра в Беркли СС подала документы на перевод в Университетский колледж Чикаго\ и, соответственно, мне предстоит вернуться в Беркли зимой, я пробуду здесь до первых летних курсов. В противном случае я прослушаю эти курсы во время 8-недельного триместра в Лос-Анджелесе [в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса].
Время с двух до пяти пополудни я собираюсь отдать сочинительству и занятиям на улице, на солнце, и еще заниматься вечером, сколько получится я буду спокойной, учтивой и безучастной!
Сегодня днем прослушала лекцию о «Предназначении искусства и художника» Анаис Нин: она удивительная похожа на русалку, существо другого мира маленькая, изящная, темноволосая, избыточный грим придает коже бледность, большие, вопрошающие глаза, выраженный акцент, происхождение которого я не смогла установить (у нее чересчур правильная речь, она обкатывает и полирует каждый слог кончиком языка и губами), кажется, стоит только до нее дотронуться, как она рассыплется в серебристую пыль. [На полях более поздняя приписка рукой СС: «Г. была там».]