Книга осенних голосов - Антология 10 стр.

Когда тут штиль.

Знаешь, ты для меня, как черная полоса на желтом такси,
проносишься сплошной линией.

Ты, как солнце, которое хочется мне спасти

на закате перед тем, как оно в море моем не сгинуло.

За тобой шлейф из неоновых вывесок,
гул трамваев и бормотанье городских сумасшедших,

Самоуверенность горожан и вокзальная
растерянность всех приезжих,

На твоих подошвах нет песка, на моих же босых ногах
еще не высохли капли соленой морской воды.

У тебя там от шума машин пульсирует, жжет в висках,
а мои глаза, как голубые пруды, чисты.

Я исчезнувший вид птиц, как малютки мохо,
истребляй меня своей городской настойчивостью,

Принеси в мое лето зиму на паре белых плотных страниц,
погуби меня моей же низкой морозоустойчивостью.

Я поведусь на небоскребы в твоих глазах, на шум радио,
сигнал мобильного телефона.

Я притворюсь, что никогда тебя раньше не видела,
не слышала твоего голоса и что мы вообще с тобой
не были никогда знакомы.

А на моей летней кухне опять встречаем рассветы
В дымке полуосенней, прозрачной паутинкой снов связанные
Катаемся всю ночь на хвостатых кометах
И красим в яркие краски дни однообразные.

В моей гостиной липкий стол, в кувшине размякшие фрукты
И бордовые пятна от ароматной сангрии.
Мы приземляемся у старой заброшенной космической бухты
На нашем привычном месте, станции Шангри-Ла.

Я знаю, что эта весна ударит по моим вискам
Не виски и не травкой, а твоими губами
Босыми ногами буду ступать по горячим пескам
А шея твоя будет пахнуть ночными цветами,
растущими за нашей любимой лавкой

Я представляю себе, как лбом касаюсь твоего подбородка
и его щекочет твоя щетина.
Я представляю, как тихий джаз сводит с ума,
накрывает неспешной волной, как безжалостная лавина.
Я представляю, как ты перебираешь
тонкими пальцами клавиши на пианино.
С тобой так же уютно, как и перед потрескивающим камином.
Мне кажется, я люблю тебя.
Так люблю, что не знаю саму себя.
В моей жизни были мужчины, машины, сигары и деньги
И лишь теребя рукав твоего синего свитера, я понимаю,
как безнадежно и с корнем вросла в твои
скрипы пластинок, твой саксофон, твой джаз..
И блеск вечеринок, блики в бокалах шампанского,
сияние множества страз на платье вон той
блондинки не заменят, не похожи и близко,
на свет из твоих удивительных глаз
Знаешь, я ведь пишу банальные вещи,
их и стихами-то не назовешь, увы.
Но твое имя, как благозвучно оно срывается
с моих губ таковы
Таковы нравы современного общества
продаваться за деньги.
А я продамся за твои глаза, можно?
Словно бы кто-то решил меня наказать,
не сказав, как быстро это придет к концу.
Просто подарил вечность,
которая длится, пока ты играешь на саксофоне.
Звони и давай послушать, как ты играешь,
через трубку, прямо по телефону.
А я буду лежать в ванной и на запотевшем зеркале
писать наши инициалы.
Я от тебя тащусь, млею, как провинциалы сходят с ума
от столиц купаются в ночных огнях,
считают птиц, сидящих на проводах.
Так и я, скрепив пальцы замочком, подпираю колени
и смотрю на тебя, восхищенная, из угла комнаты.
Можно мне с тобой на ты?..
Околдована. Назовем нашего сына Чарли,
а может, Ричард или Бобби?..
Да нам сам Бог велел быть вместе. Смотри,
ты станешь моим любимым хобби.
Покруче, чем собирать марки или рисовать
портреты Линкольна на булавочных головках.
Мое хобби липнуть в медовом твоем раю.
И снимать с твоих плеч божьих коровок.

Твой призрак так и маячит,
Кусачек щипки по бумаге.
И плачет, поет свою песню кит.
Многоэтажки хмурые, балкон хрущевки
Так разбит. Расшатанный, боишься выпустить
Серый дым.
Твой призрак так уязвим, а стиль единственный.
Неповторим.
Нервно, тускло, чернотой трубы,
Остротой ножа,
Твой призрак живет во мне там,
Где, казалось, была душа.

За моим окном цветет умэ,
А в снах я вижу себя ее цветком
Нежно-розовым,
В незаполненных резюме
Семейное положение: «заморожена».

Я пишу тебе длинные письма,
Их с досадой всегда выбрасываю,
Вспоминаю, как мы гуляли
Ночами по шумной живой Дерибасовской.
Я знаю, тебе там легче,
Где легким легко дышится,
Спится всегда крепче,
Где моря прибой слышится.
Ты во снах своих видишь руки,
Под ногами ракушки и пена,
Под мелодичные звуки
Лицо мое незабвенно.
Я снюсь тебе очень редко
И это обычно к шторму,
Морская вода едкая
Для тебя всегда была нормой.
Ты пишешь мне длинные письма
И их аккуратно складываешь.
Ты надеешься, я вернусь,
И хранишь эти яркие вкладыши
На них счастливые люди,
У которых дома и дети
Они дышат, как ты, полной грудью,
А у нас с тобой нет и трети
Эти письма оставлю осени
И буду дышать соснами,
Надеюсь, тебя не бросили
Твои волны на камни острые

Утро.
Лишь кудри на подушке, поцелуй, губами еле дотронувшись.
Джинсы надевай и уходи.
Она вчера была для тебя как Одри.
Сегодня вместе с ней, еще не проснувшись,
Ты знал, что вам будет не по пути.
Жестокости нет предела. Поправь на ней одеяло, Кай.
И если в сердце не потеплело,
То записки прощальной ты лучше не оставляй.
Герда проснется и все поймет. Не глупая вроде девочка.

Настоящее потухающие угли, не иначе!
Ударяемся об углы, пока держим путь.
Простояла в очереди за раздачей
Ценных советов, а оказалось муть.
Неприкаянные, боимся удачу свою спугнуть
Солнце, любимый, а ты молился,
Чтоб резко так не скакала ртуть?
Счастливчики молодые зимуют в Азиях,
Где же мы?
Мы медленно увядаем, никакого разнообразия
Лишь страшный клич воинствующей зимы.
Она сомкнула тугим замочком на шее моей клешни.
Откуда-то издали, призрачными звоночками
В бреду я слышу приближение нашей с тобой зимы.
И десны гудят, твой снег такой низкосортный, мальчик.
Будем ли живы, покажет твоя волшебная колода карт.
Ну же, скорее, цепляйся!
Хватай меня за мой безымянный пальчик, и бегом на вокзал!
Я купила билеты в март!

Этот ветер гуляет по сонным улицам неспроста,
он, скорее всего, где-то ищет твой дом,
чтоб еле слышно смахнуть прядь с твоего лица
и до утра охранять твой сон.

Пока ты молод, смотри на мир, купайся в его красоте:
ступай в океан,
ныряй в озеро,
окунайся с головой в море.
Помни о наготе, не только телесной,
но и духовной открой свое нутро прекрасному,
Не знай горя,
Познай тайны мироздания
Или хотя бы попытайся.
И, если ничего не получится, то влюбись по уши!
В нее такую хрупкую и улыбчивую,
в него такого застенчивого и милого,
Когда ты будешь целовать ее губы, не смущайся,
Целуй нежно и страстно.
Когда пройдут годы, не будь придирчивой.
Только помни. Всегда помни,
Что все мы рано или поздно достанем рукой до неба.
Спокойный океан может страшно реветь в буре,
Так и она бывает порой вспыльчива
Зато когда ты станешь стариком
И будешь сидеть в парке,
Ворчливый и чуть усталый,
Ты вспомнишь, как ты дышал ароматом ее волос
И как для счастья немного надо было
Песчинка, мой друг. Так мало.

Ты только смотри не будь дурой такой простой,
Вроде бы и диплом есть, и не глупа, хороша собой,
А глазами хлопаешь как теленок слабенький и слепой
И всё губы в трубочку и в обиде
«Ну почему так всегда со мной?»
Сначала взбалмошна, искренна и пьяна,
Ты любишь страстно и преданно,
Как луна светишь холодным светом из его окна,
А потом словно все кошки собрались и рвут нутро,
И на ланче ты тихо плачешь в пустом бистро
Ведь кто же сперва и подумать мог,
Что вырастешь ты и будешь всегда бежать за ним не жалея ног!
Психолог сказал бы «проблемы с её отцом»
Но сказку твою не украсишь таким концом
И отца ты нашла, и конец неблизок,
Вот только кто-то гремит у немытых мисок
И ты понимаешь, что они нагрянут, совсем скоро, уже вот-вот
Все кошки района тебе уже рвут живот.
Но ты только дурой не будь, тебе совсем это не к лицу!
И хотя бы за то, что дышишь, благодарно кивни своему отцу

Этот ветер гуляет по сонным улицам неспроста,
он, скорее всего, где-то ищет твой дом,
чтоб еле слышно смахнуть прядь с твоего лица
и до утра охранять твой сон.

Пока ты молод, смотри на мир, купайся в его красоте:
ступай в океан,
ныряй в озеро,
окунайся с головой в море.
Помни о наготе, не только телесной,
но и духовной открой свое нутро прекрасному,
Не знай горя,
Познай тайны мироздания
Или хотя бы попытайся.
И, если ничего не получится, то влюбись по уши!
В нее такую хрупкую и улыбчивую,
в него такого застенчивого и милого,
Когда ты будешь целовать ее губы, не смущайся,
Целуй нежно и страстно.
Когда пройдут годы, не будь придирчивой.
Только помни. Всегда помни,
Что все мы рано или поздно достанем рукой до неба.
Спокойный океан может страшно реветь в буре,
Так и она бывает порой вспыльчива
Зато когда ты станешь стариком
И будешь сидеть в парке,
Ворчливый и чуть усталый,
Ты вспомнишь, как ты дышал ароматом ее волос
И как для счастья немного надо было
Песчинка, мой друг. Так мало.

Ты только смотри не будь дурой такой простой,
Вроде бы и диплом есть, и не глупа, хороша собой,
А глазами хлопаешь как теленок слабенький и слепой
И всё губы в трубочку и в обиде
«Ну почему так всегда со мной?»
Сначала взбалмошна, искренна и пьяна,
Ты любишь страстно и преданно,
Как луна светишь холодным светом из его окна,
А потом словно все кошки собрались и рвут нутро,
И на ланче ты тихо плачешь в пустом бистро
Ведь кто же сперва и подумать мог,
Что вырастешь ты и будешь всегда бежать за ним не жалея ног!
Психолог сказал бы «проблемы с её отцом»
Но сказку твою не украсишь таким концом
И отца ты нашла, и конец неблизок,
Вот только кто-то гремит у немытых мисок
И ты понимаешь, что они нагрянут, совсем скоро, уже вот-вот
Все кошки района тебе уже рвут живот.
Но ты только дурой не будь, тебе совсем это не к лицу!
И хотя бы за то, что дышишь, благодарно кивни своему отцу

И опять ты звонишь мне пьяный,
Потерянный, рьяный, мерянный,
изученный, уверенный, такой какой ты есть.
Навеянный воспоминаниями о нас.
О том, как обливались водой,
Как нас затягивало суетой и
Прелестью собственных кружевных щек и век,
Вспоминаю по ступеням бег
Быстро вниз, исполнишь любой каприз, а затем
бежать.
И порезы как от ножа, колени дрожат.
И ножны острые но так ложны.
Так бесполезны. Разрежь провода.
Не железные нервы, холодных ночей нелюбезных.
И там у тебя поезда.
До Минска. До Сочи. До Майами.
Мон ами, ты прости.
Но друзьями мы не зовемся.
Скорее мы «любили, но не вернемся назад»
И эта слезная железа, похоже, наконец
атрофировалась.
Как легко было манипулировать тем, что никогда
В общем-то, не существовало.
Я не на того напала.
В этом-то вся беда.
Но как замучилась. Надвигаются холода.
И опять ты звонишь мне пьяный.
И голос твой сочится по проводам.