Первый массированный налет сразу же выявил множество недостатков в организации ПВО Горького. Маневрирование огнем зенитной артиллерии оказалось слабым. Подразделения медленно переходили от заградительного огня к сопроводительному и наоборот. Так же медленно осуществлялись переносы огня с одной завесы на другую. Распоряжения и приказы если и приходили в подразделения, то с большим опозданием и не соответствовали реальной обстановке. Командиры дивизионов, связанные субординацией, ждали распоряжений свыше и действовали нерешительно. Быстро выявилась нецелесообразность размещения КП зенитных полков в подвальных помещениях городских зданий, так как они сразу же оказывались в зоне бомбардировки при нарушенной связи, а то и в завале, что не способствовало успешной организации управления огнем. В результате зенитчики не только не смогли сбить ни одного бомбардировщика, но оказались бессильны и против осветительных бомб. «Люстры» спокойно опускались на завод, ярко освещая район бомбометания.
Отдельные инициативные товарищи, не полагаясь на защиту зенитчиков, решили собственными силами организовывать своего рода объектовые силы ПВО. Директор станкозавода 113 организовал из состава 1-го отряда ВОХР, охранявшего предприятие, две группы по семь бойцов с винтовками «для расстрела сбрасываемых светящихся ракет». Но вряд ли подобные меры могли сильно изменить ситуацию.
Словом, оставалось только молиться, что немцы решат ограничиться одним налетом, как это уже бывало в прошлые годы Утром 5 июня товарищ Сталин, как обычно, мирно спал, но был разбужен охраной, что случалось только в самых экстренных случаях. Узнав о внезапном налете германской авиации на Горький и разрушении главного конвейера ГАЗа, вождь пришел в ужас. После чего тут же лично от руки, что было неслыханным случаем, написал постановление ГКО 3524, в котором приказал немедленно сформировать комиссию по расследованию причин невыполнения задач Горьковским корпусным районом ПВО. В ее состав были включены глава НКВД генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия, шеф НКГБ В.Н. Меркулов, секретарь ЦК ВКП(б) А.С. Щербаков, председатель Моссовета В.П. Пронин и командующий ПВО территории страны генерал Михаил Громадин.
Уже сам состав комиссии говорил о том, какое значение руководство страны придавало Горькому и его военным предприятиям. Председателем комиссии, естественно, был назначен Берия, так что кое-кому следовало ждать грозы[77]. Своего любимого Лаврентия Сталин посылал только на особо важные задания.
Ну а заместитель наркома строительства К.М. Соколов по приказу вождя уже 5 июня прилетел в Горький, чтобы лично руководить разработкой мероприятий, необходимых для восстановления завода. Приехав на ГАЗ, Соколов был поражен увиденной картиной разрушений. Механосборочный и литейный корпус 1 были практически уничтожены. Было ясно, что в короткие сроки все это не восстановить.
Первым же мероприятием, которое напрашивалось в таких случаях, был немедленный удар по аэродромам противника. Первые плохо скоординированные налеты на авиабазы Орловского выступа были нанесены уже днем 5-го числа. В частности, небольшие группы истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков атаковали Сещинскую, где находились «Хейнкели» из II. и III./KG55 «Грайф». Однако немецкие патрульные истребители своевременно обнаружили приближающиеся самолеты и не только сорвали атаку, но и не дали им спокойно вернуться на свои базы. В общей сложности в течение дня FW-190 и Bf-109 из JG51 и JG54 заявили о 23 победах, записав на свои счета 10 ЛаГГ-3, 4 Пе-2, столько же Р-40 «Киттихаук» и по одному Ил-2, Ла-5 и МиГ-3[78].
«Исключительная прицельность попадания»
Тем временем вечернее небо над Горьким снова пронзили гудки воздушной тревоги. В 18.40 над городом прошли два самолета-разведчика Ju-88D, которые зафиксировали разрушения, причиненные в ходе вчерашнего налета, а заодно разведали погоду над целью. Появление «Юнкерсов» оказалось совершенно неожиданным для ПВО, и на перехват даже не было поднято ни одного истребителя. Помимо Горького с высоты 6000 метров была произведена аэрофотосъемка расположенного юго-западнее его на берегу Оки Дзержинска. В поле зрения объективов попали Чернореченский химический завод (в немецкой классификации цель 6226) и Игумновская ТЭЦ.
Через два часа разведчики вернулись на немецкие аэродромы. После проявки пленки были напечатаны фотографии, и командиры эскадрилий смогли увидеть результаты своих действий. Снимки показывали, что вся центральная часть ГАЗа получила сильнейшие повреждения.
На сей раз было решено нанести удар по западному сектору предприятия, в котором находились различные вспомогательные цеха и сооружения. Данные метеоразведки показывали, что над Горьким стояла ясная, безоблачная погода и условия для повторного налета были идеальными. Незадолго до 20.00 по берлинскому времени на аэродромах Орел, Брянск и Сещинская снова взревели моторы бомбардировщиков и тяжело груженные машины стали одна за другой выруливать на старт. Не-111Н 1G+EL из 3-й эскадрильи KG27 «Бёльке» взлетел с аэродрома Орел в 19.50, Не-111Н 1G+DP из 6./KG27 в 20.00, Не-111Н 1G+FS из 8./KG27 в 20.13 и т. д. А Не-111Н 6N+EK Хельмута Абендфотха из I./KG100 «Викинг» взлетел с аэродрома Брянск в 20.30[79]. Всего во втором массированном налете на Горький приняли участие 150 самолетов.
Однако двадцать два из них атаковали не основную цель, а другие важные объекты. К примеру, Не-111Н 1G+ML из 3./KG27, взлетев в 19.50 с аэродрома Орел, совершил повторный налет на Сталиногорск. Также были нанесены удары по Туле, Рязани и Черни.
Основная же армада из 128 машин, огибая с юга Москву, летела дальше на восток. «Ночи были светлыми и безоблачными, к тому же имелось северное сияние, вспоминал П. Мёбиус из KG27 «Бёльке». Также иногда на крыльях плясали огни святого Эльма. Поэтому навигация была нетрудной, особенно учитывая длительные полеты над вражеской территорией и ожидаемую нами мощную противовоздушную оборону»[80]. «Хейнкели» и «Юнкерсы» группами по три-пять машин летели на высоте 40006000 метров. Основная масса шла через Кулебаки и Павлово, остальные через Арзамас, используя в качестве ориентиров Оку и железную дорогу. При подходе к объекту атаки самолеты снижались, не нарушая при этом строя.
К ночи в Горьком опять слегка похолодало, до плюс 13 градусов, ветер прекратился, и стоял полный штиль. После 22.00 с центрального поста ВНОС в Москве вновь поступило сообщение о приближении большой группы вражеских бомбардировщиков. На сей раз сигнал воздушной тревоги был дан в 23.36. В течение восьми минут гудки заводов и фабрик в Сормове, Канавине, Ленинском и других районах наполнили воздух напряженным ожиданием нового налета. В 23.40 воздушную тревогу объявили на ГАЗе. Этот вой был отчетливо слышен в нагорной части города с высокого берега Оки, вскоре и там, на заводах Ворошиловского района, в Караваихе, Дубенках, тоже тревожно загудели электросирены.
К ночи в Горьком опять слегка похолодало, до плюс 13 градусов, ветер прекратился, и стоял полный штиль. После 22.00 с центрального поста ВНОС в Москве вновь поступило сообщение о приближении большой группы вражеских бомбардировщиков. На сей раз сигнал воздушной тревоги был дан в 23.36. В течение восьми минут гудки заводов и фабрик в Сормове, Канавине, Ленинском и других районах наполнили воздух напряженным ожиданием нового налета. В 23.40 воздушную тревогу объявили на ГАЗе. Этот вой был отчетливо слышен в нагорной части города с высокого берега Оки, вскоре и там, на заводах Ворошиловского района, в Караваихе, Дубенках, тоже тревожно загудели электросирены.
Около полуночи в небе над Автозаводским, Ленинским и Кировским районами вспыхнули около двухсот осветительных ракет, и вся огромная промзона вновь стала видна как днем. Вслед за этим открыли огонь зенитные батареи, дополнив начавшийся фейерверк разноцветными разрывами снарядов. Основной удар вновь наносился по автозаводу имени Молотова. Тысячи мелких зажигательных бомб и «листочков» огненным дождем устремились вниз, затем стали падать тяжелые FLAM С250, начиненные смесью нефти и бензина. При падении этих «адских машин» подрывался заряд тротила и горючая жидкость разбрызгивалась, поджигая все вокруг в радиусе 50 метров.
Директор ГАЗа Лившиц бросил в бой с огнем все семь исправных автонасосов, имевшихся на заводе, однако пламя вскоре охватило многие объекты и разгоралось все сильнее. Поднимавшиеся высоко в небо языки ярко освещали заводскую территорию на многие километры вокруг. А тем временем с юго-запада приближались новые волны бомбардировщиков.
Владислав Гурьев (во время войны был подростком, его отец работал на Автозаводской ТЭЦ, наблюдал за происходящим с Малиновой гряды, то есть с высокого, правого берега Оки. Позднее он вспоминал: «Мы отчетливо видели немецкие бомбардировщики, летящие над Окой. Они шли группами по 20 самолетов, по четыре в ряд. Создавалось впечатление, что, используя в качестве ориентира водонапорную башню, расположенную прямо напротив завода, они круто поворачивали на 90 градусов и спокойно, словно на учениях, бомбили цеха. Причем складывалось ощущение, что каждый самолет шел на конкретный корпус завода. Некоторые бомбардировщики сильно снижались, пикировали и даже включали прожектора. При этом стоял такой свист, что звенело в ушах, было отчетливо видно, как отделяются бомбы. После бомбежки самолеты резко набирали высоту и исчезали в темноте, только в этот момент зенитки начинали стрелять».
После первого удара пикирующих бомбардировщиков Ju-88А водопроводная сеть была вновь повреждена прямыми попаданиями в нескольких местах, и тушить пожары опять стало нечем. Снова была выведена из строя и основная линия электропередачи, разбиты 45 изоляторов открытой подстанции, перебита резервная линия через завод «Красная Этна».
Пока работала телефонная связь, Лившиц беспрерывно названивал в городской штаб МПВО и требовал прислать автонасосы. Возяков пообещал ему 25 пожарных автомашин и 5 пожарных автопоездов, но те почему-то не спешили. А огонь охватывал все новые и новые объекты.
Сильнейший пожар возник в корпусе главного магазина смежных деталей. Он представлял собой пятипролетное четырехэтажное здание площадью 2600 квадратных метров с грибовидными перекрытиями. Основная конструкция была выполнена из железобетона, стены из шлакобетонных камней. Уязвимым местом являлась крыша, покрытая рубероидом, и деревянные переплеты. В результате попадания в здание тяжелых зажигательных бомб на верхних этажах возник сильнейший пожар. На складах в этот момент находилось большое количество горючих материалов (резина, кабели, моторы, аккумуляторы и т. д.), от сгорания которых железобетонные конструкции, особенно на третьем и четвертом этажах, подверглись разрушению и сильной деформации, а на нижних этажах получили трещины и отколы. Особенно сильно пострадали конструкции без хомутов, то есть армированные по американскому способу. Полностью разрушились ригели кранового пролета, подкрановые пути и консоли, 152 железобетонные колонны и площадки первого и второго этажей. На 100 % сгорели кровля, внутренние перегородки, пришла в негодность система отопления, внутренний воздуховод, электросеть, фекальная и ливневая канализация[81].