Понятно, сказал я. Ладно, давайте-ка его выведем.
Че, прям тут, на дороге? удивился шофер.
Прямо тут, на дороге.
Да че, он же согрелся уже!
И все-таки сказал я и помог водителю, который сказал, что его зовут Клем, вывести Речного Бога. «Deus ex machina»[2], подумал я совершенно не к месту. Ничего божественного в этом коняге не было.
Я снял плед, сложил его и сунул в фургон. Потом попросил Клема подержать коня за уляпанный грязью и навозом недоуздок, вернулся к своей машине, снял куртку, закатал рукава и достал из багажника свое хозяйство.
Что вы собираетесь делать? спросил Клем.
Привести его в божеский вид.
Так ведь мы же в три должны были встретиться Вы, конечно, раньше приехали, но ведь сейчас уже четверть четвертого.
Ничего, время еще есть, успокоил его я. Меня ждут не раньше полпятого.
А че, неужто он так плохо выглядит?
Ну, скажем так не очень хорошо.
Раз уж я сам доставлю эту лошадь, значит, я отвечаю за то, как она выглядит. Я достал кусачки, две пары ножниц, тяжелый стальной гребень, несколько свечных огарков и взялся за дело.
Клем держал лошади голову и смотрел, как я с гребнем в одной руке и огарком в другой вычесываю грубую шерсть и выжигаю слишком длинный волос. В приличной конюшне все это было бы вычесано благодаря ежедневному уходу. Крошечный огонек свечи лошадь не беспокоил. Когда я управился с этим, Речной Бог уже меньше походил на деревенскую клячу. Потом я подстриг челку и гриву, выщипал отросшие на морде бакенбарды и наконец большими ножницами подровнял хвост.
Ты гляди! изумился Клем. Совсем другая лошадь!
Я покачал головой. Блестящей и гладкой эту шкуру могут сделать только забота, ежедневная чистка и хороший корм. А сейчас конь выглядел как беспризорник, которого подстригли и умыли чистенький, аккуратненький, но все равно беспризорник.
Прежде чем мы загрузили его обратно в фургон, я надел ему на передние ноги чистые синие ногавки и укрыл коня чистой попоной, которую захватил из дома. «Элиза Дулитл отправляется на бал», подумал я. Но это было все, что я мог сделать.
Глава 6
Керри Сэндерс переводила взгляд с Николя на Константина, тревожась по поводу того, как они примут ее подарок, но тщательно скрывая свое беспокойство. Один из конюхов Бреветта показывал коня, то пуская его рысью, то заставляя застывать в картинных позах.
Надо отдать ему должное, двигаться Речной Бог умел. Хороший ровный шаг, прямая подобранная рысь. По этой части стыдиться было нечего.
Милая девочка, я прекрасно понимаю, что у вас было очень мало времени на поиски, снисходительно говорил Константин. Я уверен, что со временем он сделается очень хорошей спортивной лошадью. Посмотрите, какие ноги, какая кость!
Я надеюсь, что он принесет Николю победу, сказала она.
Да, разумеется. Николю очень повезло такой щедрый подарок
Сам герой дня отвел меня в сторонку и осведомился:
Неужели ты не мог найти для меня ничего получше?
Мы не раз участвовали в одних и тех же скачках, в те времена, когда моя карьера подходила к концу, а его только начиналась, и Николь знал меня не хуже, но и не лучше, чем любого другого жокея, с которыми он встречался в раздевалке.
Она дала мне всего два дня. А потом, он в хорошей форме.
А ты сам стал бы на нем выступать?
Безусловно. А если он не оправдает надежд, я его, так и быть, перепродам.
Он втянул воздух сквозь зубы.
Ему не повезло с хозяевами, объяснил я. В твоих руках он быстро пойдет в гору.
Ты думаешь?
Попробуй его.
Николь кисло улыбнулся.
Ну да, дареному коню в зубы не смотрят
Она хотела сделать тебе приятное.
Ха! Купить она меня хотела, вот что!
С днем рождения! ответил я.
Он повернулся и посмотрел на Керри Сэндерс. Она разговаривала с его отцом, и мощная, мужественная фигура Константина нависала над ее хрупкой, стройной, женственной фигуркой, как бы защищая ее. Костюм миссис Сэндерс, как всегда, был простым и безыскусным, как золотые слитки, а бриллиантовые кастеты рассыпали снопы искр в косых лучах осеннего солнца.
По крайней мере, я хоть знаю, что она не охотится за его деньгами, заметил Николь. Я разузнавал насчет ее состояния. Она впереди нас на много корпусов.
Для аутсайдера Константин Бреветт жил совсем неплохо. Фургон Клема стоял на лужайке величиной в добрую четверть акра, и сам Клем стоял рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу и ожидая разрешения убраться восвояси. Вдоль двух сторон этого мини-плаца возвышались постройки: современный гараж и конюшня примыкали под прямым углом к старинному, сурового вида жилому дому. Не дворец, конечно, но на двоих более чем достаточно.
Стены дома чистили, и примерно треть фасада была теплого кремового цвета, а остальная его часть по-прежнему оставалась уныло-серой. Когда очистка будет закончена, дом, несомненно, сделается куда привлекательнее, но пока что он был похож на человека, успевшего выбрить только одну щеку. Впрочем, вряд ли хозяин этого дома когда-нибудь появлялся на людях в таком недостойном виде.
Николь подошел к человеку, водившему Речного Бога, что-то сказал, тот кивнул и повел лошадь в конюшню.
Керри Сэндерс слегка приуныла, но Николь сказал ей:
Я, пожалуй, проедусь на нем. Видите, мне не терпится.
Речной Бог вернулся заседланным и взнузданным, и Николь легко взлетел в седло. Он немного порысил по мощеному двору, а потом выехал за ворота, на луг, обнесенный изгородью, и пустил коня легким галопом. Константин Бреветт следил за ним с добродушной усмешкой, Керри Сэндерс с надеждой, Клем нетерпеливо, а я с облегчением. Что бы я ни думал о финансовых методах Ронни Норта, товар он поставлял доброкачественный.
Николь вернулся, бросил поводья конюху, подошел и с энтузиазмом чмокнул Керри Сэндерс в щеку.
Замечательный конь! сказал он. Глаза у него блестели. Просто замечательный!
Радость, озарившая ее лицо, растопила бы даже камень. Николь обратил на это внимание, и когда Керри Сэндерс с его отцом пошли к дому, он натянуто улыбнулся мне и сказал:
Ну вот, видишь? Не такая уж я сволочь.
И к тому же эта лошадь куда лучше, чем кажется на первый взгляд.
Циничный ублюдок! У него рот жесткий, как задница у носорога.
Мне говорили, что это лошадь для спеца.
Первая приятная вещь, которую я услышал от тебя за все время нашего знакомства! рассмеялся Николь. Пошли выпьем!
Секундочку
Я подошел к Клему, дал ему пятерку и отослал домой. Николь подошел следом за мной и тоже дал ему пятерку. Клем с удовольствием взял деньги, залез в кабину и укатил.
В гостиной, куда провел меня Николь, уже стояло наготове шампанское в бокалах в форме бутонов тюльпана, и в последних лучах солнца пузырьки сияли серебром в расплавленном золоте. Константин обнес нас бокалами, и мы весьма торжественно выпили за здоровье Николя. Он исподтишка ухмыльнулся мне. Я с удивлением обнаружил, что он начинает мне нравиться.
В гостиной стояло девять пухлых кресел. Мы расселись. Константин всячески ухаживал за Керри Сэндерс. Она лучилась счастьем. Ее персиковые щеки были свежими, как у ребенка. «Удивительно все-таки, как отчетливо духовное состояние женщины проявляется на ее коже», подумал я.
В гостиной стояло девять пухлых кресел. Мы расселись. Константин всячески ухаживал за Керри Сэндерс. Она лучилась счастьем. Ее персиковые щеки были свежими, как у ребенка. «Удивительно все-таки, как отчетливо духовное состояние женщины проявляется на ее коже», подумал я.
А ведь вы едва не остались без подарка! сказала она Николю. С первой лошадью, которую приобрел Джонас, произошла самая возмутительная вещь!
Они с изумлением выслушали повествование о наших злоключениях, а я подлил масла в огонь, сообщив, что те же двое громил пытались проделать тот же трюк и с Речным Богом.
Константин с величественным видом, который очень подходил к его гладко причесанным седым волосам и толстой черной оправе очков, заверил Керри, что позаботится о том, чтобы негодяи получили по заслугам. Я подумал, что Кучерявый скорее всего свое уже получил я ему, похоже, руку сломал, но не стал возражать против планов Константина, желавшего узнать, в чем дело. Ему открыт доступ в такие сферы, куда мне не пролезть
Джонас, а ты что думаешь? спросил Николь.
Ну На мой взгляд, из-за самих этих лошадей никто бы такого шума поднимать не стал. Они прибыли из совершенно разных мест, а значит, это не мог быть какой-нибудь человек, живущий по соседству с ними и не желавший, чтобы их продавали. Это тем более глупо, что мы узнаем, кто купил Катафалка, как только его выставят на скачки. Даже если он несколько раз перейдет из рук в руки, проследить всю цепочку будет несложно.
Константин тяжело покачал головой и с видом знатока заявил:
Прикрыть продажу довольно просто, если знать как.
А может, просто кто-то хотел помешать Керри сделать мне подарок, предположил Николь.
Но зачем? спросила Керри. Зачем это может понадобиться?
Этого никто не знал.
Вы кому-нибудь говорили про Речного Бога? спросил я.
После того раза? Вы с ума сошли. Когда вам удалось найти вторую лошадь, у меня уж хватило ума не кричать об этом во всеуслышание.
Вы не говорили об этом ни леди Роскоммон, ни парикмахеру, ни Паули Текса? Никому из тех, кто мог знать о предыдущей лошади?
Точно нет. Я не виделась ни с Мэдж, ни с тем парикмахером, а Паули не было в городе.
Но ведь кто-то знает! сказал Николь. Джонас, а ты кому говорил?
Никому. Я не сказал человеку, которому принадлежал этот конь, для кого я его покупаю, и не сообщил в транспортную фирму, куда его надо доставить.
Но ведь кто-то знает, повторил Николь.
У тебя есть недоброжелатели? спросил я.
Все профессиональные жокеи меня люто ненавидят.
А любители?
Он усмехнулся:
И любители тоже.
Нет, сказал Константин. Как бы другие жокеи ни завидовали успехам Николя, вряд ли кто-то из них способен скупать или воровать лошадей исключительно ради того, чтобы помешать Николю сделаться чемпионом.
Да, им бы пришлось порядком повозиться! заметил Николь.
Голос у Константина был низкий и звучный, ему было тесно в этой комнате. Николь обладал теми же данными, но еще не сознавал своей силы, так что его голос звучал тише, более естественно. Он не служил орудием самоутверждения.
А как насчет Уилтона Янга? поинтересовался Николь.
Константин верил, что Уилтон Янг способен на все. Он был единственной угрозой безраздельному владычеству Константина в мире английских скачек. Это был упрямый, как осел, йоркширец, не имевший ни малейшего представления о светских манерах. Он занимался почтовым бизнесом, и ему чертовски везло с лошадьми. Он не старался щадить чужие чувства, поскольку не подозревал об их существовании, и судил о людях исключительно по их умению зашибать деньгу. Они с Константином не уступали друг друг в беспощадности, а людям, которых подминает под себя паровой каток, очевидно, все равно, скрежещет он или как следует смазан.