Только не у нас в диспетчерской.
Че, серьезно?
Вы циник.
Я реалист. Так как насчет брака?
Она, улыбаясь, покачала головой, показывая, что все еще считает мое предложение шуткой, и в двадцатый раз коснулась золотого самолетика на тонкой цепочке.
Расскажите мне о нем, попросил я.
Глаза ее расширились.
Как вы догадались?..
Самолетик. Вы его явно носите не просто так.
Она посмотрела на свою руку и осознала, что то и дело дотрагивается до своего талисмана.
Я Он умер.
Она резко встала и унесла кофейник на кухню. Я тоже встал. Она вернулась почти сразу. Лицо у нее было спокойное и дружелюбное. Она жестом предложила мне сесть, и мы расселись, как раньше: я на диване, а она в кресле. На диване было полно места, но просить ее сесть рядом со мной не стоило она еще к этому не готова.
Мы жили вместе, сказала она. Почти четыре года. Так и не поженились. Это просто не имело значения. Поначалу мы думали, что это ненадолго, но с каждым днем наши отношения становились все прочнее Наверно, в конце концов мы бы расписались
Ее глаза смотрели в прошлое.
Он был пилот. Командир экипажа. В Австралию летал. Так что мы привыкли расставаться надолго.
Голос у нее по-прежнему был ровный.
Он не погиб в катастрофе. Она помолчала. Умер в больнице в Карачи. Вот вчера как раз было полтора года. У него там была остановка на два дня, и он подхватил вирусную инфекцию Антибиотики не помогли
Я молча смотрел на нее.
Что я за вас выйду замуж это я сдуру сказала. Уголки ее губ слегка дернулись. Просто так, по приколу.
Ежедневные приколы полезны для пищеварения.
Ну, тогда вам-то язва точно не грозит!
Мы посмотрели друг другу в глаза. Момент был такой же, как тогда у меня на кухне, только на этот раз Криспин не мог нам помешать.
Может, сядешь ко мне на диван? предложил я.
Сяду. Но не лягу.
Коротко и ясно.
Хорошо.
Она пересела на диван.
В твою пользу можно сказать одно, сообщила она, когда ты заключаешь договор, ты его выполняешь.
Откуда ты знаешь?
Тебе гордость не позволяет вести себя иначе.
Вот зараза!
Она рассмеялась, положила голову мне на плечо, и наши губы наконец-то встретились. Но она искала скорее тепла, чем любви. Я чувствовал, что она в любую секунду готова отшатнуться; ее напряжение показывало, как легко я могу переступить невидимую грань
Не беспокойся, сказал я. Уговор дороже денег, ты же сама говорила.
Для тебя этого достаточно?
Да.
Она заметно расслабилась.
В наше время большинство мужчин думают, что за обедом обязательно должна следовать постель.
Я подумал, что они правы. Обнял ее за плечи и загнал свои первобытные инстинкты обратно в пещеру. Ничего, в свое время я выиграл немало скачек именно благодаря тому, что умел выждать нужное время. Так что к выжиданию мне не привыкать.
Она оторвала голову от моей груди и потерла щеку.
Что это колется?
Я объяснил насчет своего привычного вывиха и бандажа, который удерживает его на месте. Она провела пальцами вдоль повязки на груди и нащупала пряжку.
А как он действует?
Повязка у меня на плече присоединена к повязке, которая идет вокруг груди. Это не дает мне поднимать руку.
Ты его все время носишь?
Угу.
Даже в постели?
Нет, в постели я надеваю другой, помягче.
А не мешает?
Привык. Я его уже не замечаю.
Она заглянула мне в лицо.
А вылечить ты это не пробовал? Можно ведь сделать операцию
У меня аллергия на скальпели.
А-а, понимаю
Она потянулась за сигаретой, я дал ей прикурить, и мы долго сидели рядом, беседуя о ее и моей работе, о ее и моем детстве, о том, какие книги, места и люди нравятся мне и ей.
Мы не познали, но узнали друг друга.
А потом я еще раз поцеловал ее и ушел.
Глава 7
Большую часть следующей недели я провел в Ньюмаркете, у знакомого тренера. Ходил на аукционы и на скачки.
Криспин, проспавшийся и угрюмый, поклялся, что в мое отсутствие не будет пить и найдет себе работу, и я, как обычно, заверил его, что у него хватит силы воли и на то, и на другое. Я по опыту знал, что это не так, но его эта ложь поддерживала.
Софи все выходные дежурила в неудобное время, и в понедельник тоже, но пообещала, что в следующее воскресенье приедет ко мне на ленч, если я, конечно, не буду против. Я сказал, что как-нибудь переживу.
В Ньюмаркете собрались все сливки общества. Все барышники, крупные и мелкие. Все тренеры и жокеи со своими лошадьми, все владельцы со своими надеждами. Все клиенты с чековыми книжками наготове. Все коннозаводчики сейчас подводился итог работе целого года. Все букмекеры, выискивающие лохов. Все репортеры, выискивающие сенсации.
Мне было поручено купить одиннадцать годовичков, если я найду подходящих по подходящей цене. И по большей части деньги клиентов уже лежали у меня в банке. Мне бы следовало быть довольным тем, что мой бизнес растет, но вместо этого я то и дело нервно оглядывался, ожидая увидеть Кучерявого.
То, что за время выходных больше ничего не случилось, вовсе не означало, что больше ничего и не случится. Все эти козни по-прежнему казались мне бессмысленными, но тот, кто их строил, явно делал это с какой-то целью, и цель, по всей вероятности, еще не была достигнута.
Криспин поклялся на всем священном, от Библии до своей призовой шапочки регбиста, что нашел бутылку с виски на кухонном столе, уже открытой, и что он почуял запах виски, как только вошел в дом. После того, как он повторил это в десятый раз, я ему поверил.
Кто-то знает о моем плече. Знает о моем брате. Знает, что я держу у себя в конюшне транзитных лошадей. Знает, что я покупал лошадь Керри Сэндерс для Николя Бреветта. Слишком много знает этот кто-то!
Здание аукционов в Ньюмаркете, наверно, понравилось бы даже Керри Сэндерс: большой амфитеатр под крышей, теплый, ярко освещенный, с рядами откидывающихся кресел, как в театре. Снаружи находились двери, ведущие в многочисленные офисы, расположенные под верхними рядами сидений. Эти офисы снимали торговцы лошадьми. У каждой крупной конторы был здесь свой офис, но из барышников-одиночек такое могли себе позволить лишь немногие. Одним из таких счастливцев был Вик Винсент. Для того чтобы окупить расходы, нужно было иметь очень большой оборот. Хотя это было ужасно удобно. Я думал, что буду считать свою карьеру удавшейся, когда у меня будет свой офис на каждом крупном аукционе. А пока что я обычно делал записи на полях каталога, а с клиентами встречался в баре.
Во вторник, первый день торгов, я пришел на аукцион еще до начала, потому что иногда сделки заключаются до того, как повалит толпа. И у самых ворот меня перехватил Ронни Норт.
Я получил твой чек за Речного Бога, сообщил он. Вот скажи, разве это было не то, что тебе нужно?
Видел бы ты его!
Я его видел на скачках прошлой весной! обиделся Ронни.
Вот, видно, с тех пор его и не чистили.
Вот, видно, с тех пор его и не чистили.
Ну, тебе за такие деньги, и все сразу!
Ронни был маленький шустрый человечек, проворный в движениях и в делах. Он никогда не смотрел вам в лицо подолгу. Вот и сейчас его глаза шныряли туда-сюда, заглядывали мне через плечо, чтобы видеть, кто там еще пришел, кто уходит и не упускает ли он шанс зашибить бабки.
А ему лошадь понравилась? спросил он.
Кому?
Николю Бреветту.
Я замер. Это, видимо, привлекло его внимание. Он снова посмотрел мне в лицо и только тут сообразил, что проболтался.
Так ты знал, что лошадь предназначается для Николя Бреветта, еще до того, как продал ее мне? спросил я.
Нет, ответил он, но не сразу, а слегка замешкавшись. Так что это явно означало «да».
Кто тебе сказал?
Да все знали!
Неправда, не все. Откуда ты узнал?
Не помню.
Он сделал вид, что ужасно торопится, и начал потихоньку отступать.
Ты только что упустил клиента, сказал я.
Он остановился.
Честно, Джонас, этого я тебе сказать не могу. Давай оставим это, будь другом. Больше я тебе ничего сказать не могу мне это слишком дорого обойдется; и, если хочешь оказать мне услугу, забудь о том, что
Услуга за услугу, перебил я.
Какая?
Начни торг за четвертый лот.
Ты хочешь его купить?
Да, сказал я.
Ронни смотрел на меня недоверчиво. Люди, которые собираются купить лошадь, не любят начинать торг, чтобы не показывать, что заинтересованы в этом. Но, с другой стороны, ни один уважающий себя барышник не скажет другому, какую лошадь он хочет купить. Я ответил Ронни самым честным и наивным взглядом, какой только мог изобразить. Он самодовольно ухмыльнулся и пообещал начать торг. И убежал. Я не спеша пошел за ним следом и увидел, как он на противоположном конце загона что-то возбужденно рассказывает Вику Винсенту.
Они открыли первые страницы каталога и прочли напечатанное мелким шрифтом. Вик Винсент покачал головой. Ронни Норт что-то протараторил, но Вик Винсент покачал головой еще энергичнее.
Я пожал плечами. Ну и что это доказывает? Только то, что Ронни Норт не хотел оказывать мне услугу, не посоветовавшись с Виком Винсентом. Это вовсе не значит, что именно Вик Винсент сказал ему, что Речной Бог предназначается для Николя Бреветта.
Первых нескольких лошадей вывели из конюшен в загон, и я облокотился на ограду и стал внимательнее присматриваться к номеру четвертому. Гнедой жеребчик развивался не вполне пропорционально: у него был слишком высокий круп. Со временем это, вероятно, выправится, но голова так и останется слишком узкой. Родословная довольно приличная, его родная сестра выиграла известную скачку, и его выставила на продажу миссис Антония Хантеркум из Пэйли.
Привет, Джонас! сказал голос у меня за спиной.
Я обернулся. Джимини Белл, заискивающий и в то же время агрессивный, такой же, как в Аскоте. Умеет же человек подкрасться незаметно! Он дрожал от холода на пронизывающем ветру пальто у него было слишком легкое для такой погоды.
Привет, ответил я. Хочешь заработать десятку?
Выкладывай! не задумываясь, ответил он.
Начни торг за четвертый лот.
Чего? Он разинул рот от изумления.
Подними цену до двух тысяч.
Но ты же никогда никогда
Только в этот раз, сказал я.
Он сглотнул, кивнул и исчез. Джимини был более скрытен, чем Ронни Норт, но очень скоро он тоже появился рядом с Виком Винсентом, и ему в ответ тоже энергично покачали головой.
Я вздохнул. Антония, тетушка Софи, снова окажется в убытке. Ради Софи я пытался устроить так, чтобы ее лошадь пошла за приличную цену, но раз уж Вик Винсент положил на жеребчика свой дурной глаз, я получу его почти что даром. Пожалуй, лучше его вообще не покупать. А то как я потом буду объясняться с Софи и ее тетушкой?