Но вам ведь уже приходилось бывать в больницах. У вас несколько переломов
Было дело, согласился я.
Она вдруг позволила себе чуть заметно улыбнуться.
А, теперь я вас узнала! Я вас видела по телевизору. Я однажды ставила на вашу лошадь в Большом национальном, когда была еще студенткой. Выиграла шесть фунтов и купила на них книгу о заболеваниях крови.
Рад был помочь, сказал я.
Я бы на вашем месте пару недель походила без бандажа, сказала она. А то он будет бередить рану.
Хорошо.
Я поблагодарил девушку-доктора, оделся, забрал из приемной Софи, и мы поехали в полицейский участок. Софи снова попросили подождать. Она со вздохом уселась на предложенный ей стул и спросила, надолго ли я.
Возьми мою машину, виновато сказал я. Пройдись по магазинам. Или погуляй в Виндзорском парке.
Софи обдумала эту мысль и повеселела.
Я вернусь через час.
Полицейские собрались меня допрашивать, но я попросил разрешения сперва поговорить с Файндейлом.
Поговорить?! Ну ни один закон этого не запрещает. Обвинение ему еще не предъявлено
Однако полицейские с сомнением покачали головами.
Он, знаете ли, очень агрессивен Вы уверены, что вам это нужно?
Конечно!
Они пожали плечами.
Тогда вам сюда.
Файндейл был в маленькой голой допросной. Стол, два деревянных стула, и все. Но Файндейл не сидел на стуле, а стоял посреди комнаты, стараясь держаться подальше от стен. Он все еще дрожал, точно натянутая струна, и левое нижнее веко у него судорожно подергивалось.
Комната, стены которой до плеча были выкрашены коричневой, а выше кремовой краской, была без окон и освещалась электрической лампочкой. На стуле у самой двери сидел бесстрастный молодой полисмен. Я попросил его и других оставить нас с Файндейлом наедине.
Мне, блин, с тобой говорить не о чем! громко провозгласил Файндейл.
Полицейские сказали, что это неблагоразумно с моей стороны, но в конце концов пожали плечами и удалились.
Садись, сказал я, взяв один из стульев, стоявших у стола, и указав на другой.
Не хочу!
Не хочешь как хочешь.
Я достал сигареты и закурил. Рак легких, конечно, штука неприятная, но все же курить иногда полезно. Это успокаивает. Я глубоко затянулся.
Файндейл принялся расхаживать взад-вперед резкими короткими шажками.
Я же говорил, что убью тебя!
Но не получилось. Тебе повезло.
Он замер как вкопанный.
Что ты сказал?
Если бы ты меня убил сел бы лет на десять.
Оно того стоило! Он снова принялся расхаживать взад-вперед.
Я вижу, Вик нашел себе другого помощника, заметил я.
Файндейл схватил стул и швырнул его в стену. Дверь немедленно открылась, и в комнату вбежал молодой полисмен.
Подождите, пожалуйста, сказал я. Мы только-только начали.
Полисмен нерешительно посмотрел на Файндейла, на валяющийся стул, на меня я спокойно продолжал курить и наконец решил, что, пожалуй, можно снова оставить нас наедине. Дверь за ним бесшумно закрылась.
По-моему, Вик подложил тебе свинью, сказал я.
Файндейл остановился у меня за спиной. Мне стало сильно не по себе. Я еще раз затянулся и заставил себя не оборачиваться.
Втянул тебя в неприятности, а потом бросил.
Это ты меня втянул в неприятности! глухо прорычал Файндейл.
Я знал, что мое напряжение может передаться ему и завести его еще больше, но для того, чтобы расслабиться, когда он стоял у меня за спиной, потребовалось немалое усилие воли. Я старался говорить медленно, задумчиво, убедительно, но во рту у меня было сухо, как в пустыне Невада.
Вик начал все это, говорил я. Вик и ты. Теперь Вик работает с Ронни Нортом. Мы с тобой оба пострадали из-за Вика
Файндейл внезапно снова появился в моем поле зрения. В электрическом свете его огненно-рыжие волосы казались совершенно апельсиновыми. Его глаза то вспыхивали маниакальным огнем, когда в них отражался свет лампы, то прятались в тени, когда Файндейл опускал голову. Мне снова вспомнилось, как Софи сравнила его с кипящим котлом. Похоже, сейчас он был ближе к взрыву, чем когда бы то ни было.
Сигарету хочешь? предложил я.
Чтоб ты сдох!
Нет, сейчас, когда я мог его видеть, мне было куда спокойнее.
Что ты сказал полицейским? спросил я.
Ни черта я им не сказал!
Они тебя уже допрашивали?
Нет.
Хорошо, сказал я. Это сильно упрощает дело.
Что ты имеешь в виду, черт побери?
Каждое его движение выдавало владевшее им напряжение и агрессивность. Мышцы Файндейла подергивались, словно через него пропускали электрические разряды.
Что тебя злит больше всего? спросил я.
Больше всего? заорал Файндейл. Больше всего меня злит, бля, что ты жив и здоров, как огурчик! Я хотел убить тебя! Убить!!!
Он остановился, словно не в силах выразить то, что имел в виду. Но я его прекрасно понял. В своем стремлении отомстить мне он дошел до того, что утратил способность рассуждать разумно. Он видел только, что я сижу перед ним живой и здоровый, а значит, все было впустую. Видимо, ему было отчаянно необходимо убедиться, что его поступок не был абсолютно безуспешным. Я снял куртку и объяснил насчет бандажа и пряжки, которая спасла мне жизнь. Расстегнул рубашку, показал пластырь, объяснил, что там под ним.
Болит, зараза! честно признался я.
Файндейл прекратил метаться взад-вперед и заглянул мне в глаза.
Болит?
Да.
Он потрогал мой бок. Я поморщился.
Он отступил назад, подобрал стул, который швырнул об стенку, поставил его у другого конца стола и уселся напротив меня. Потянулся за сигаретами и зажигалкой, которые я оставил на столе, и закурил. Руки у него все еще тряслись от напряжения.
Я оставил рубашку расстегнутой и навыпуск. Файндейл курил, судорожно затягиваясь, то и дело поглядывая на полоску пластыря и снова отводя глаза. Похоже, это удовлетворило его. Вернуло ему уверенность в себе. Утешило. Файндейл выкурил всю сигарету молча, но дергаться постепенно перестал, и, когда бросил окурок на пол и раздавил его ногой, он выглядел куда более нормальным.
Я хочу заключить с тобой сделку, сказал я.
Какую?
Я скажу, что на вилы я напоролся случайно.
Черт побери, ты же прекрасно знаешь, что это не так!
Я знаю. И ты знаешь. И полиция знает. Но свидетелей-то не было Если я поклянусь, что это вышло случайно, тебе не смогут даже предъявить обвинение в преднамеренном убийстве, не то что осудить.
Файндейл поразмыслил. Лицо его по-прежнему подергивалось, кожа туго обтягивала скулы
Ты ведь на самом деле не хочешь получить срок? спросил я.
Не хочу.
Предположим, нам удастся отвести все обвинения. Нападение, мошенничество и все остальное
Не выйдет.
Избавить тебя от тюрьмы удастся наверняка.
Длинная пауза. Наконец Файндейл сказал:
Сделка Это значит, что ты хочешь чего-то взамен.
Угу.
И чего же?
Я облизнул губы и ответил не сразу.
Я хочу медленно начал я, я хочу, чтобы ты рассказал, каким образом вы с Виком пытались заставить меня присоединиться к вашей шайке.
И все? удивился он.
Для начала все.
Но ты же сам все знаешь. Вик тебе говорил
Я не знаю, что он говорил тебе.
Файндейл недоумевающе пожал плечами.
Он просто говорил, что, если ты не присоединишься к нам, мы тебя сломаем.
Послушай, сказал я, цена твоей свободы каждое слово, каждый обрывок разговора, который ты сможешь вспомнить. Особенно любые сведения о союзнике Вика, который устроил поджог моей конюшни.
Я же тебе говорил, что не знаю!
Если хочешь выйти отсюда, постарайся вспомнить как можно больше.
Файндейл уставился прямо перед собой. Я видел, что он постепенно осознает значимость моего предложения. Он обвел взглядом голые стены тесной комнатенки, и его передернуло. Последние остатки безумной, убийственной ярости испарились. Файндейл как-то усох и уже больше не выглядел опасным.
Ладно, сказал он. По-моему, я Вику ничем не обязан. Не хочу я садиться в тюрягу только затем, чтобы спасти его паршивую шкуру. Я тебе расскажу все, что могу.
Он выкурил еще три сигареты, то и дело умолкал, но тем не менее рассказал все, что знал.
Началось это, наверно, месяца полтора назад. В смысле, незадолго до этого Вик что-то говорил насчет того, что ты самый опасный для нас противник, потому что ты неплохой барышник, и при этом чертовски честен, и что ты можешь перебить у него кое-какие дела, которые он намеревался прибрать к рукам.
Места всем хватит, проворчал я.
Видать, Вик считал иначе. Во всяком случае, месяца полтора назад он сказал, что пора тебя приструнить. Он на некоторое время призадумался, глубоко затянулся. Видишь ли, мы с Виком и еще кое-кто разработали эту штуку
Систему взяток, подсказал я.
Ага. Я знаю, такие чистюли, как ты, смотрят на это свысока, но в этом нет ничего противозаконного, и многие люди получают на этом неплохие барыши
Некоторые люди.
Ну да, за все платит клиент, да? Ну и что? Вик всегда говорит, что устроителям аукционов тоже выгоднее, чтобы товар шел подороже, потому что тогда комиссионные выше, и они тоже стараются вздуть цены, ну и что с того?
«Зато аукцион имеет обязательства перед продавцом», подумал я. Но сейчас было не время спорить.
Ну и вот, мы раскрутили эту штуку, и дела с каждым днем шли все лучше и лучше, а потом однажды по-моему, это было как раз перед первым аукционом годовиков в Ньюмаркете Он умолк, припоминая.
Так что же произошло? спросил я.
Вик был какой-то я не знаю взбудораженный и напуганный одновременно.
Ну и вот, мы раскрутили эту штуку, и дела с каждым днем шли все лучше и лучше, а потом однажды по-моему, это было как раз перед первым аукционом годовиков в Ньюмаркете Он умолк, припоминая.
Так что же произошло? спросил я.
Вик был какой-то я не знаю взбудораженный и напуганный одновременно.
Вик напуганный? недоверчиво переспросил я.
Ага. Вроде как напуганный. И при этом возбужденный. Словно кто-то предложил ему сделать что-то, что он и сам хотел сделать, но знал, что это нельзя.
Как забраться в чужой сад за яблоками?
Файндейл отмахнулся от этого детского сравнения.
Это тебе не яблоки. Вик сказал, мы заработаем такую кучу денег, что все, что мы получали до того, покажется семечками. Он сказал, что можно заключить сделку с заводчиком, у которого есть жеребенок от Транспортера настоящая конфетка!
Это была идея самого Вика? спросил я.
Я думал, что да я не знаю Во всяком случае, все вышло как по маслу. Вик дал мне пять тысяч только за то, что я участвовал в торге, а сам положил себе в карман штук двадцать