А может быть, Стендалю довелось прочитать у Гоголя (почему бы и нет? перевод «Мертвых душ» на английский язык к тому времени давно уже существовал): «И долго еще определено мне чудной властью итти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!»
Удивительно: многие великие писатели ставили рядом юмор и плач, улыбку и рыдания, смех и слезы. Я мог бы привести еще немало примеров. На самом деле ничего удивительного: эти великие писатели хорошо понимали не только природу юмора, но и природу слов. А к природе слова «юмор» мы как раз и подошли. Только начать придется с очень давних времен.
Древние полагали, что здоровье и главным образом нездоровье человека, а также состояние его духа, то есть темперамент, определяются соотношением в организме четырех жидкостей. Под «древними» я имею в виду прежде всего легендарных античных целителей Гиппократа (ок. 460 ок. 370 до н.э.) и Галена (129 ок. 200 или ок. 216), а также медиков Средневековья, унаследовавших от знаменитых лекарей эту врачебную концепцию.
Гиппократ величественная фамилия. Она переводится с греческого как «повелитель лошадей».
А Гален фамилия более спокойная. Она так и переводится с греческого: «спокойный».
Четыре жидкости таковы:
кровь (отсюда полнокровные люди, или сангвиники, потому что на латыни «кровь» это «сангвис», sanguis),
желтая желчь (желчные люди обыкновенно вспыльчивые, их еще зовут холериками, ведь «холе», chole, по-гречески и есть «желчь»; слово «холера» того же происхождения),
черная желчь («черный» на греческом «мелас», melas, про желчь мы уже знаем, «мелас» плюс «холе» получается «меланхолик», человек, подверженный унынию и депрессиям),
флегма (флегматичные люди склонны к апатии и лености).
«Флегма», кстати, вообще очень интересная вещь. В поздней латыни это слово действительно соотносилось с одной из четырех жидкостей человеческого организма. В древнегреческом же «флегма» не просто некая влага, но жидкость, порождаемая теплом! И обозначало это слово, помимо жидкости, именно высокую температуру тела, жар, воспаление; оно образовано от глагола «флегейн» «гореть, пылать» и родственного существительному «флокс» (родительный падеж «флогос») «пламя, яркий огонь». Вот и пойми античных и средневековых медиков: словом, обозначающим «горячую влагу», они стали называть «прохладную жидкость», порождающую апатию!
Попутно отмечу: цветок «флокс» это именно греческое «пламя». Такое название дал красивому растению нет, не Карл Линней, как сообщают иные источники, а древнеримский писатель Плиний Старший, автор «Естественной истории». В Книге XXI этого монументального труда книге, именуемой «Цветы», он как раз описывает растение, «именуемое флоксом» по причине «пурпурной, почти пламенной» окраски его цветов.
Ну как можно пройти мимо такой интересной фамилии Плиний! На латыни она звучит красиво и возвышенно: Плиниус (Plinius). А восходит между тем к греческому слову «плинтос», означающему «кирпич». Так что в наших краях Плиний был бы просто Кирпичёвым. Кстати говоря, наше слово «плинтус» того же происхождения. Изначально это «плоский, вытянутый обработанный камень», то есть «кирпич». А откуда тогда, собственно, наш «кирпич»? спросит какой-нибудь пытливый читатель. Отвечу: это слово тоже заимствованное, только не из латыни, а из тюркских языков. Например, в татарском языке «кирпич», а если правильно, то «кирпеч», родное слово, и означает оно все то же: «плоский, длинный камень».
Известный из истории химии «флогистон» огненная субстанция, которая якобы наполняет все горючие вещества и высвобождается при горении, тоже родом из Древней Греции: это слово средний род прилагательного «флогистос», что переводится как «воспламеняемый, горючий».
Ну хорошо, а при чем здесь юмор? Даже так: в чем юмор-то?
А юмор в буквальном смысле в том, что все эти «влажные субстанции» кровь, желтая желчь, черная желчь, флегма именно жидкости, или, используя латинское слово, «у́моры» (umor на латыни и есть «жидкость, влага, влажность»). В дальнейшем к слову добавилась начальная h, в этом виде словечко вошло в средневековый французский, а оттуда пошло гулять по другим языкам: в английском превратилось в humour, в немецком осталось как Humor. Постепенно изменилось и значение. Если поначалу словом «гумор» «умор», «юмор», «хумор», «хьюмор», в зависимости от языка, обозначались все темпераменты и соответственно состояния человека (сангвинический гумор, холерический гумор, меланхолический гумор, флегматический гумор), то со временем определение «гумор» закрепилось за одним-единственным темпераментом веселым, капризным, прихотливым (от слова «прихоть»).
К концу XVI века слово «юмор» именно в смысле «юмор» настолько прочно вошло в лексику разных европейских народов и литературу, что многие индивидуумы стали пользоваться им совершенно необузданно, употребляя где надо и где не надо. Великий мастер слова и замечательный шутейник! Уильям Шекспир подметил это и высмеял злоупотребление «юмором». Это видно в его исторической хронике «Генрих V» (1599) и особенно в комедии «Виндзорские насмешницы» (15971601). В последней слово «юмор» употреблено 27 раз (!). Особенно им щеголяет капрал Ним (21 раз) непременный участник свиты Фальстафа. Ниму это словечко очень нравится, и он вставляет его едва ли не в каждую свою фразу.
Но вот удивительное дело. Если прочитать русский перевод «Виндзорских насмешниц», то там слова «юмор» нет вовсе! Ни в репликах Нима, ни в словах Фальстафа, ни в суждениях пастора сэра Хью Эванса. «Юмор» искоренен!
Там, где у Шекспира: «Ним. Урежь, я говорю! Короче, короче урежь! Вот это юмор на мой лад», в классическом русском переводе: «Ним. Режь его, палка верба, режь! Это мне по характеру!» (При чем здесь «палка верба», вообще неясно, и юмором это не объяснить.)
Там, где у Шекспира: «Ним. Он был зачат по пьяни разве тут не обошлось без юмора?», в русском переводе: «Ним. Он был во хмелю зачат и рожден в похмелье. Вот откуда у него такой характер».
И так далее.
Можно вообразить, что переводчики «Виндзорских насмешниц» знаменитый Самуил Яковлевич Маршак (18871964) и Михаил Михайлович Морозов (1897 1952) поставили перед собой задачу не подпустить советского читателя к шекспировскому юмору (в полном смысле этого слова), но лучше здесь обойтись без излишнего воображения. Причины искоренения «юмора» в переводах «Виндзорских насмешниц» и «Генриха V»15 мне в основном понятны, но я не буду в них вдаваться, чтобы не бросать тень на старших коллег по переводческому цеху.
В русскую речь слово «юмор» вошло в Петровскую эпоху. Оно было заимствовано прежде всего из немецкого языка (Humor, читается «хумóр»), хотя без влияния английского (humour, читается «хью́мор») и французского (тоже humour, но читается «юмóр») тут не обошлось, поэтому в нашем языке долгое время сохранялись две формы написания этого слова: «юмор» и «гумор».
В русскую речь слово «юмор» вошло в Петровскую эпоху. Оно было заимствовано прежде всего из немецкого языка (Humor, читается «хумóр»), хотя без влияния английского (humour, читается «хью́мор») и французского (тоже humour, но читается «юмóр») тут не обошлось, поэтому в нашем языке долгое время сохранялись две формы написания этого слова: «юмор» и «гумор».
Процесс восприятия слова «юмор» русским языком был довольно долгим. Например, у Пушкина этого слова ни в одной из форм нет вовсе, о чем свидетельствует «Словарь языка Пушкина». Есть, правда, существительное «умора», прилагательное «уморительный», глагол «уморить» и наречие «уморительно», особенно любимое Александром Сергеевичем, оно встречается в его наследии 15 раз. Вот только к «юмору» эти слова не имеют никакого отношения они восходят к латинскому «морс» (mors), а если заглянуть подальше во времени то к древнеиндийскому «марас» (máras): и то, и другое означают «смерть». Вот такая непростая, даже печальная история с «уморой», которая в русском языке означает «нечто очень смешное».
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля (18631866) есть уже оба слова и «юмор», и «гумор». Владимир Иванович Даль даже пояснил: «Гумóр, лат. [humor], переиначено англичанами в ю́мор, и в этом виде принято у нас, в знач. остроумия, веселого, забавного и острого выражения, добродушной колкости, насмешки, шутливой остроты».
Даль «подозрительная» фамилия: как-то странно она рифмуется с упомянутой выше фамилией Стендаль. На самом деле ничего подозрительного, и даже рифмы особой нет: и там, и там одно и то же слово «даль». Отец Даля был обрусевшим датчанином, звали его Йохан Кристиан вон Даль (Johan Christian von Dahl), а dahl в датском языке одно из написаний слова dal, «долина». Так что фамилии Даль и Стендаль однокоренные.
В словаре А. Д. Михельсона «Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней» (1865) опять-таки две формы. И в «Словаре иностранных слов, вошедших в состав русского языка» (1910) А. Н. Чудинова тоже. А вот в «Толковом словаре русского языка» (19351940) под редакцией Д. Н. Ушакова уже один только «юмор», «гумора» больше нет. Как нет его и в «Словаре русского языка» С. И. Ожегова (первое издание 1949 год), и во всех последующих толковых словарях русского языка вплоть до наших дней.
Так что же, «гумор» исчез напрочь? Вовсе нет. Он присутствует в медицинской лексике, где есть слово «гуморальный» «относящийся к жидким внутренним средам организма» («Большой медицинский словарь», 2000), и даже в табачном обиходе в виде слова «хьюмидор» (встречаются написания «хумидор» и гумидор»). Это «воздухонепроницаемый контейнер, предназначенный для поддержания влажности сигар или табака». Я привел краткое определение, переведя его из «Оксфордского словаря английского языка», ведь слово humidor появилось сначала в английском языке, в первом десятилетии XX века, и только недавно перелетело на нашу почву.
Обратили внимание? «Жидкие среды», «поддержание влажности». «Гумор» продолжает быть верным своему истинному значению. Да и юмор тоже остается влажным.
Ведь юмор не что иное, как веселые слезы души. Это мое собственное определение, может быть, не вполне оригинальное, но и не совсем банальное. Во всяком случае, Николай Васильевич Гоголь со мной согласился бы.
Как известно, юмор бывает добродушный, острый, злой, тонкий, искрометный, язвительный, саркастический А бывает тупой, злобный (между «злым» и «злобным» существенная разница), тухлый, самодовольный, плоский Случается, эти характеристики сходятся: острый юмор вдруг начинает подванивать тухлятиной, а плоская шутка неожиданно оборачивается тонкой стороной.