Естественно, что эта грань является достаточно условной. В индустриальном обществе сохранялись старые и появлялись новые социальные слои, представители которых объединяли качества трудящихся и собственников (например, ремесленники, фермеры, торговцы). С другой стороны, немало категорий собственников не являлись в полном смысле слова «капиталистами», не входили в предпринимательский класс (например, аристократия, рантье). Некоторые социальные группы вообще с трудом соотносились с классовой социальной структурой (например, духовенство, чиновничество, творческая интеллигенция). Тем не менее, с точки зрения формирования общественного сознания и культурной среды, правовой культуры и политических отношений индустриальное общество представляло собой биполярное социальное пространство с ярко выраженным противостоянием буржуазии и рабочего класса.
Формирование классовой структуры индустриального общества было отнюдь не безболезненным процессом. Во многих странах первые два поколения людей, живших в условиях промышленного переворота, заплатили немалую социальную и экологическую цену. Наращивание капитала на этапе индустриализации происходило во многом за счет экономии на оплате труда при относительном и нередко абсолютном ухудшении жизненных условий широких слоев населения. Так, например, доля верхних 5 % британского общества в совокупном национальном доходе увеличилась с 29,9 % в 1688 г. до 31,2 % в 1759 г., 32,7 % в 18011803 гг. и 46,0 % в 1867 г.
В то же время аналогичный показатель для бедных и средних слоев (90 % населения) сократился с 55,6 % в 1759 г. до 46,6 % в 1867 г., а коэффициент Джини (измеряющий степень неравенства) возрос с 0,490,51 до 0,570,59. В Пруссии 5 % общества увеличили свою долю в национальном доходе с 21 % в 1854 г. до 30 % в 1913 г. На начальном этапе индустриализации в Англии и Франции 1/5 населения сумела повысить свои «жизненные стандарты», у 1/3 сохранилось в целом статус-кво, а понижение уровня жизни затронуло примерно 4050 % всего населения. В XVIII первой трети XIX в. доля нищих (и «очень бедных») достигала в среднем 101520 % всех жителей Англии, Франции, Бельгии и Германии. Однако этот показатель все же был несколько ниже, чем в средневековой Европе: в «нормальные годы» он составлял 2025 %, а в периоды бедствий до 50 % численности населения.
Тем не менее, в эпоху промышленного переворота общий уровень жизни обнаружил тенденцию к повышению. Об этом можно судить прежде всего по изменению структуры потребления. Доля продовольствия в общих потребительских расходах основной массы населения (показатель Энгеля), достигавшая, по имеющимся оценкам, в Западной Европе в XVXVIII вв. 707580 %, понизилась во Франции с 6668 % в 1838 г. до 6263 % в 1880 г., в Германии с 5557 в 18501860 гг. до 5153 в 19101913 гг., в Италии с 6970 в 18611880 гг. до 6061 в 19211940 гг., в Великобритании с 4749 в 18801890 гг. до 4244 в 19201938 гг. и в США с 3940 в 18701880 гг. до 3234 % в 19091928 гг. Произошли также позитивные сдвиги в структуре продовольственных расходов, в частности, уменьшился удельный вес зерновых (например, во Франции с 4550 % в 1840-е гг. до 2428 % в 1913 г.). Эти изменения оказывали немаловажное влияние на экономический рост. Так, в период индустриализации ныне развитых государств 2030 % прироста их подушевого ВВП было связано с улучшением питания и здоровья населения. Примерно с середины XIX в. стали заметно расти расходы на обучение, просвещение и науку, а также здравоохранение. Доля только государственных расходов на нужды образования выросла в 18201830/19101913 гг. в Великобритании и Франции с 0,20,3 % их ВВП до 1,31,5 и 1,61,7 % соответственно, в Германии с 0,81,0 % в 1860-е гг. до 2,12,3 % в 19101913 гг., в США с 0,3 % в 1840 г. до 1,41,6 % в 1910 г., а в Италии и Японии соответственно с 0,80,9 и 1,21,4 % ВВП в 1880-е гг. до 1,82,0 % и 2,52,7 % в 1930-е гг. Общие (учтенные) затраты на здравоохранение, просвещение и науку в 19101913 гг. были эквивалентны в Италии 2,02,3 % ВВП, во Франции и Великобритании 2,22,5, в США 2,52,7 и в Германии 3,13,4 % ВВП.
Большую роль в повышении уровня жизни сыграли растущие инвестиции в систему здравоохранения и образования. Так, показатель средней продолжительности жизни, составлявший в начале XIX в. в Италии, Германии и Франции 3032 года, а в Великобритании, США и Японии 3536 лет, спустя столетие достиг в среднем по группе изучаемых стран 4852 лет. Доля населения, охваченного теми или иными видами формального обучения, выросла в целом с 911 % в 18301840 гг. до 1517 % в 1913 г. Однако как исходные, так и итоговые уровни существенно варьировали: в Италии отмеченный индикатор увеличился примерно с 3 до 11, во Франции с 7 до 14, в Великобритании с 9 до 15, в Германии с 17 до 19, в США с 15 до 22 %. В отличие от других стран, в Германии и США более быстрыми темпами развивалось среднее специальное и высшее техническое образование. К 1913 г. число учащихся в средней и высшей школе в расчете на тысячу жителей составляло в Италии соответственно 6,9 и 0,8, во Франции 4,1 и 1,0, в Великобритании 4,6 и 1,2, в Японии 10,7 и 0,9, в Германии 16,4 и 1,3, в США 11,6 и 3,9.
Большую роль в повышении уровня жизни сыграли растущие инвестиции в систему здравоохранения и образования. Так, показатель средней продолжительности жизни, составлявший в начале XIX в. в Италии, Германии и Франции 3032 года, а в Великобритании, США и Японии 3536 лет, спустя столетие достиг в среднем по группе изучаемых стран 4852 лет. Доля населения, охваченного теми или иными видами формального обучения, выросла в целом с 911 % в 18301840 гг. до 1517 % в 1913 г. Однако как исходные, так и итоговые уровни существенно варьировали: в Италии отмеченный индикатор увеличился примерно с 3 до 11, во Франции с 7 до 14, в Великобритании с 9 до 15, в Германии с 17 до 19, в США с 15 до 22 %. В отличие от других стран, в Германии и США более быстрыми темпами развивалось среднее специальное и высшее техническое образование. К 1913 г. число учащихся в средней и высшей школе в расчете на тысячу жителей составляло в Италии соответственно 6,9 и 0,8, во Франции 4,1 и 1,0, в Великобритании 4,6 и 1,2, в Японии 10,7 и 0,9, в Германии 16,4 и 1,3, в США 11,6 и 3,9.
За XIX век страны Запада добились немалых успехов в ликвидации неграмотности. На заре промышленной революции доля грамотных среди взрослого населения превышала половину только в Германии (6367 %), Великобритании (5357 %) и США (5660 %). К началу XX в. в этих государствах, а также во Франции она составила уже примерно 9/10. В Италии эти показатели оказались ниже (5862 %), правда, стартовый уровень также заметно отставал от других стран. В силу интенсификации образования, развития средней и высшей школы, а также профессиональной подготовки, рост среднего числа лет обучения работников был более значительным, чем увеличение доли грамотных: в 18001913 гг. оно повысилось в Италии с 1,1 до 4,8 года, во Франции с 1,6 до 7, в Великобритании с 2 до 8,1, в США с 2,1 до 8,3 и в Германии с 2,4 до 8,4 года.
Таким образом, несмотря на формирование двух ярко выраженных социокультурных моделей «буржуазного» и «пролетарского» образа жизни, индустриальное общество представляло собой достаточно целостную социальную систему. Утверждение капиталистических отношений влекло за собой внедрение новых технологий во все сферы общественной жизни, в том числе быстрое изменение бытовых условий, среды обитания человека. Развернулся масштабный процесс урбанизации сосредоточения населения в городах, радикального обновления городской инфраструктуры. К концу эпохи промышленного переворота в городах проживало уже 40 % европейского населения. Крупнейшим городом мира стал Лондон с населением более 0,5 млн человек. Урбанизация сопровождалась мощным демографическим подъемом. Если к 1800 г. население Европы составляло почти 200 млн человек, т. е. немногим более 1/5 населения планеты, то к 1900 г. оно превысило 400 млн человек, т. е. приблизилось к 1/4 совокупного населения мира. С учетом численности выходцев из Европы, проживавших в США, Латинской Америке и британских доминионах этот показатель был значительно выше.
Стремительный прогресс средств связи и транспортного сообщения, развитие системы образования и средств массовой информации способствовали формированию не только единого экономического пространства, но и совершенно новой коммуникативной культуры общества. Как мышление, так и сам язык приобретают более абстрактный, функционально ориентированный характер. Массовое сознание в значительной степени утрачивает гуманитарную направленность. Материализм и научно-технический рационализм становятся ключевыми принципами обновленной картины мира европейского человека, а практическая целесообразность, деловитость, стремление к успешности, потребительские интересы превращаются в основу этических и ценностных ориентиров. Важнейшими социальными характеристиками человека в индустриальном обществе становятся профессионализм, уровень квалификации, востребованность в системе производства. В западном обществе рождается тотальное преклонение перед достижениями научного и технического прогресса, за которым стояла глубокая убежденность в ограниченности существующего социального порядка, его относительной ценности и неизбежном революционном обновлении.
Региональные особенности формирования индустриальной экономической системыНе все страны Запада были в равной мере готовы к «промышленному рывку». Развертывание промышленного переворота, его хронологические рамки и специфика, равно как и все остальные аспекты становления индустриального общества, были теснейшим образом связаны с историческими традициями той или иной страны, ее социокультурными особенностями, зачастую с разнообразными перипетиями политической жизни и международных отношений. По характеру модернизационных процессов можно выделить две основные модели становления индустриального общества, для каждой из которых была свойственна и особая динамика промышленного переворота. В научной литературе они получили название «эшелонов модернизации».
«Первый эшелон» модернизации составили страны т. н. «старого капитализма» Голландия, Бельгия, Англия, Франция, Швейцария. Сам термин «старый капитализм» весьма условен например, в Италии и Северо-Западной Германии зарождение капиталистических отношений началось не позже, чем в Англии или Франции. Но в странах «первого эшелона» процесс модернизации обладал особой спецификой он носил органический характер, протекал эволюционно. Преемственность в развитии основных форм производства и предпринимательства, гибкое, постепенное изменение социальной структуры предопределили особую прочность и сбалансированность общественных институтов, возникших в результате модернизации, обеспечили эффективное и насколько это возможно неконфликтное сочетание традиционных и индустриальных форм экономических отношений, адекватной политико-правовой организации и массовой психологии.