Сию минуточку, Родион Александрович, кивнула Даша.
Ветер слегка колыхал занавески, и дышащие свежестью ветви растущей под окном берёзы врывались в комнату, ласково шелестя листвой. Алексей Львович Каринский, надвинув на глаза очки, внимательно просматривал листки бумаги, исписанные чётким, ровным почерком и довольно кивал седовласой головой:
Дивно, душечка, дивно! Се экселент!1 У тебя прелестный почерк, дитя моё. Я уверен, что с твоей помощью, наконец, осилю мои воспоминания для семейной хроники и в назидание потомкам.
Я счастлива, дедушка, что могу хоть чем-то отплатить вам за ваши благодеяния ко мне, тихо ответила стоящая у окна русоволосая девушка в простом сером платье.
Ах, брось, брось! замахал руками Каринский. Ты просто обижаешь меня, душечка, подобными словами. Отплатить! Мои благодеяния! Разве же ты чужая мне? Ты моя родная внучка. Ты Марья Алексеевна Каринская! И у меня нет человека роднее тебя! Я уж не говорю о том, что с твоим появлением моя, едва не уничтоженная смертью обоих сыновей жизнь вновь обрела смысл! Ты радость моя, мой луч света!
Маша опустилась перед Алексеем Львовичем на колени, прижалась губами к его морщинистой руке:
Я так люблю вас, дедушка!
И я тебя, душечка, ответил Каринский, гладя её по голове. Что бы я без тебя делал! Вероятно, не жил бы Дитя моё, прожить долгую жизнь это, может быть, великое счастье. Но лишь в том случае, когда есть для кого жить. Иначе жизнь становится непосильной ношей. Величайшее горе пережить всех своих близких и друзей. Ещё год назад я горестно роптал, что Бог покарал меня долголетием, но ныне я всякий день благодарю Его за то, что послал мне тебя.
Я так люблю вас, дедушка!
И я тебя, душечка, ответил Каринский, гладя её по голове. Что бы я без тебя делал! Вероятно, не жил бы Дитя моё, прожить долгую жизнь это, может быть, великое счастье. Но лишь в том случае, когда есть для кого жить. Иначе жизнь становится непосильной ношей. Величайшее горе пережить всех своих близких и друзей. Ещё год назад я горестно роптал, что Бог покарал меня долголетием, но ныне я всякий день благодарю Его за то, что послал мне тебя.
Бог милостив, дедушка
Да, душечка. И я молюсь, чтобы Он не оставлял тебя. Знаешь, дитя моё, что я подумал?
Что, дедушка?
Тебе пора выходить в свет!
Нет, дедушка! испуганно вскрикнула Маша.
Отчего же нет?
Меня никогда не примут в благородное общество Ведь я Моя матушка была всего лишь ключницей
Но твой отец был моим сыном! И я твой дед! И я выведу тебя в свет, и никто не посмеет дурно отозваться или даже посмотреть на тебя! ответил Каринский, снимая очки. Тебе пора подумать о замужестве. Найти хорошего человека! Я уже стар и хочу быть спокоен за твою судьбу, а спокоен я буду, лишь зная, что есть человек, которому я могу вверить тебя.
Разве хороший человек непременно должен быть знатен? Бывать в свете?
Совсем нет. Твоим мужем станет тот, кого ты полюбишь, и кто полюбит тебя, ма анфан2. Но ты не должна дичиться людей. Тебе пора привыкать к ним. Это неизбежно, мой ангел.
В глазах Маши заблестели слёзы:
Я не хочу Но всё будет так, как вы прикажите, дедушка.
Ну, ангел мой! сплеснул руками Алексей Львович. Перестань плакать немедленно! Пощади старика! Я не могу видеть твоих слёз!
В дверь постучали. Маша быстро утёрла слёзы и отвернулась к окну.
Антре3! громко произнёс Каринский.
В комнату впорхнул внучатый племянник Алексея Львовича Родион, а следом вошёл незнакомый старику человек:
Здравствуйте, дядюшка! сказал Родя. Позвольте представить нам нашего гостя. Георгий Павлович Жигамонт, врач. Из Москвы.
Каринский надел очки, протянул гостю руку и приветствовал его радостно:
А! Вот, и вы, шер ами! Же суи контант дё ву вуар!4 Лиза говорила мне, что вы приедете, и я с нетерпением ждал вас!
Бесконечно раз знакомству с вами, Алексей Львович, с поклоном ответил доктор.
Каринский с первого взгляда с удовлетворением определил в госте человека благородного и наделённого большим вкусом. Его костюм был пошит по последней моде, элегантный лёгкий пиджак коричневого цвета прекрасно гармонировал с галстуком. Лицо доктора имело тонкие черты, которым морщины лишь придавали благородства, а умные глаза его смотрели внимательно и участливо. «Милейший человек!» решил про себя Алексей Львович и, подозвав внучку, представил её:
Это Машенька, ма птит фий5.
Жигамонт учтиво поклонился и легонько пожал девушке руку. Машенька зарделась, присела в реверансе и, не поднимая глаз, пробормотала нечто приветственное и вновь отошла к окну. Каринский поманил доктора и, когда тот наклонился, шепнул ему на ухо:
Машенька ещё очень юна и всех дичится
Георгий Павлович понимающе улыбнулся.
Присаживайтесь, шер ами, пригласил Алексей Львович, указывая на глубокое кресло, стоявшее напротив него. А тебе, Родя, я полагаю, не очень хочется слушать мою стариковскую болтовню, которую ты уже слышал бесчисленное множество раз?
Что вы, дядюшка Я всегда рад
Ну-ну, се не па врэ6, улыбнулся старик. У тебя, наверняка, найдутся занятия интереснее. Я думаю, доктор не будет возражать, если ты нас покинешь. Не так ли, доктор?
Разумеется, кивнул Жигамонт.
Ступай, мон шер! Увидимся за ужином!
Родион удалился, и Алексей Львович, сняв очки, обратился к Георгию Павловичу:
Ах, шер ами, в нашем доме так редко бывают гости Когда я был молод, в доме моего отца всегда собирались люди, и у себя я поддерживал тот же хлебосольный обычай. Каринские не самый знатный род в России. Титулов мы не имеем Наши давние предки были простыми воинами. Но один из них, Даниил Феодорович, стяжал себе ратную славу при нашествии поляков. Он служил под началом самого князя Скопина-Шуйского и был им отличаем. Есть во Владимирской губернии Каринское поле. Там в 1609-м наши славные войска разбили латинян. В той битве Даниил Феодорович отличился особенно. Он был сильно изранен. И за отвагу свою пожалован потомственным дворянством, землёй и получил фамилию Каринский. Вот, оттоль мы и пошли
Историю прекрасней всего изучать по следам своих предков, промолвил Жигамонт.
О, вы правы, голубчик! Как вы правы! с чувством произнёс Алексей Львович. Потому-то я и вознамерился написать воспоминания. Всё-таки я прожил на этом свете скоро девяносто лет и кое-что видел на своём веку. А не станет меня, и кто-то вспомнит, кто будет знать? А самая полная история слагается не пером одного летописца, хоть бы он был и самим Нестором, но живым потоком множества голосов. Вы понимаете меня, шер ами?
Безусловно, и, поверьте, совершенно разделяю ваше мнение.
Маша очень помогает мне в работе. Я уже скверно вижу, и мне сложно писать самому. Тан пи!7 А у неё прелестный почерк. И, с Божьей помощью, мы с нею окончим наш труд, старик покосился на внучку, склонившуюся над вышиванием.
А много ли уже написано? спросил доктор.
О, совсем нет! То пока лишь воспоминания моей молодости, улыбнулся Каринский. Но они-то и наиболее интересны. Так приятно вновь окунаться в дни своей юности Вы, голубчик, ведь не можете знать, что это было за время! Вы тогда ещё не родились. А я уже был прелестным юношей, кавалергардом! Совсем недавно были разбиты французы, и все мы, мальчишки, грезили о ратных подвигах. Какой высокий дух патриотизма царил тогда в сердцах! Сейчас принято дурно отзываться о временах Императора Николая Павловича, а я вам скажу, что то были благословенные времена. Государь безо всякой охраны прогуливался по улице, ездил в санях Можно ли теперь вообразить такое? Ведь до чего дошло: на Царя, на Помазанника охотятся, как, прости Господи, на зайца! Государя среди бела дня разрывает бомбой, брошенной каким-то мерзавцем. И это прогресс? Нет, реформы были нужны, я не спорю Но, если такой результат Алексей Львович пожал плечами. В моё время и вообразить себе нельзя было подобного.
А как же восстание декабристов?
Скорбная страница нашей истории. И всё-таки это несколько иное. Знать, гвардия и прежде активно участвовала в переворотах. Хотя декабристы, возможно, стали предтечами нынешних Многих из них я знал лично Каринский вздохнул. Мы встречались в различных собраниях, служили вместе Это были умные, смелые и достойные люди. Для меня было большим огорчением, что дело так повернулось. По счастью, меня тогда не было в столице. Я был в отпуске, и мне не пришлось делать горький выбор между моими друзьями и моим Государем. Но я никогда бы не изменил моей присяге, это безусловно. Я, доктор, как и многие, любил нашего Государя и боготворил его. Это был настоящий рыцарь, воплощённое Самодержавие. Я до сей поры храню его портрет.
Жигамонт повернул голову и увидел небольшой писанный маслом портрет Императора Николая Павловича. Каринский также посмотрел на него и продолжал:
Теперь просвещённая публика упрекает его в жестокости. А о какой жестокости идёт речь? Ведь даже семействам государственных преступников, коими, к прискорбию, оказались многие мои приятели, был назначен пенсион, их детям по велению Государя к Рождеству дарились подарки, они направлялись в лучшие учебные заведения Представьте, если бы в любой европейской стране случилось нечто наподобие Сенатской площади! Да и случалось же! И таковые восстания топились в крови. И это ни у кого, заметьте, не вызывает возмущения. Только русский Царь не имеет права карать врагов престола. А как любезен был Государь! Мне трижды посчастливилось говорить с ним. Это было огромное счастье. Я готов был умереть за него. Нет, что и говорить, чудное было время Кстати, Георгий Павлович, не желаете ли наливочки? Лечебной?
Не откажусь, улыбнулся Жигамонт. Покорнейше благодарю.
Машенька, ангел мой, принеси, пожалуйста, нам с доктором наливочки и что-нибудь закусить.
Да, дедушка, девушка поднялась и вышла, так и не подняв глаз.
Под наливочку и разговор слаще, лукаво подмигнул Каринский. До ужина ещё много времени Кстати, я всё говорю, а вас не спросил, что нынче нового в Первопрестольной и в столице?
О столице немногое могу сказать, так как моя практика целиком проходит в Москве, а Москва всё та же. Даже и не знаю, какие новости я мог бы рассказать, о чём бы не писали газеты.
Я читал пару лет назад о памятнике Пушкину Жаль, что не был на его открытии, не видел его. А вы были?