Охальные речи там страшны, где порядка нет, где люди впроголодь живут и потому злы. А мои крестьяне, слава Богу, сыты. Нищих нет среди них. В имении моём всё устроено. Я своих мужиков знаю, и они знают меня. Знают, что их барыня о них заботится, работает не покладая рук. Не пойдут они супротив меня. А если и смутятся, так уж я найду способ их смущение рассеять, говорила Елизавета Борисовна.
Крестьяне барыню, в самом деле, уважали, побаивались и любили. Нередко она бывала на их свадьбах, крестинах, подчас и сама выступая в роли крёстной.
Соседские помещики с завистью поглядывали в сторону владений княгини Олицкой. Елизавета Борисовна знала, что они недолюбливали её. Недолюбливали за всё: за «везение», благодаря которому она сделалась княгиней, за умение хозяйствовать, за независимый нрав и острый язык Олицкая платила им тем же. Она редко навещала кого-либо, сторонилась светских мероприятий, держалась особняком, отчего слыла гордячкой.
Пусть пустоплясы на балах скачут, а я рабочая лошадка, мне делом заниматься нужно, парировала княгиня.
Но годы брали своё, и нет-нет, а вздыхала Елизавета Борисовна, оторвавшись от расчётных книг о том, что пролетела её молодость, пронеслись мимо неё балы и увеселения, а труд её и продолжить некому, не на кого положиться
Вечерело. Олицкая отодвинула блюдо с грильяжем, потянула затёкшую спину, откинулась на спинку кресла, посмотрела на большой портрет Екатерины Великой, висевший над каминной полкой, и поманила рукой спавшего на бархатной подушке с кисточками шпица:
Косолапушка, иди сюда скорее
Шпиц подбежал, княгиня подхватила его, прижала к груди, поцеловала в хитрую мордочку:
Зайка-зайка-чумазайка
Ваш шпиц, прелестный шпиц, не более напёрстка! Его погладил я: как шёлковая шёрстка! раздался бодрый голос, и на пороге кабинета возник доктор Жигамонт, уже переодевшийся к ужину.
А, милый Жорж, вы кстати, улыбнулась Елизавета Борисовна. Давайте сыграем с вами партию, покуда не было гонга к ужину.
Гонга?
Да Владимир завёл этот обычай. На англицкий манер, Олицкая поморщилась. Надоело мне это англоманство А, впрочем, чёрт с ним Шахматы лежат на каминной полке.
Жигамонт взял коробку и поставил её на стол перед княгиней, пододвинув кресло и опустившись в него.
Расставляйте, сказала Елизавета Борисовна. Обратите внимание, какая искусная работа. Эти шахматы принадлежали ещё моему деду.
Георгий Павлович проворно расставил затейливо вырезанные костяные фигуры на доске и заметил:
У вас усталый вид, драгоценная Елизавета Борисовна.
Ходите, доктор Как прошёл день? Полагаю, вы провели его в обществе дяди?
Вы угадали.
И как он вам понравился?
Алексей Львович, по-моему, замечательный человек и редкий собеседник. Я слушал его более двух часов и даже не утомился, хотя обычно столь долгие беседы действуют на меня усыпляюще. И с удовольствием бы слушал ещё.
Да, дядя редкий рассказчик. Жаль, что у меня так мало времени Впрочем, я не раз слышала все его рассказы. Надеюсь, он всё-таки запишет их.
Я тоже на это надеюсь. Вам шах, княгиня, отозвался доктор, закуривая трубку.
Елизавета Борисовна проворно проделала рокировку:
А как вам понравилась наша Машенька?
Милая девушка, но очень дичится. Кстати, ваш дядя дал мне ценные рекомендации по выслеживанию белой дамы.
Что вы говорите? Что ж, я не буду против, если вы её выследите. Мне порядком надоел этот цирк
Любезная Елизавета Борисовна, вам не жаль рисковать моей жизнью? шутливо осведомился Жигамонт.
У вас есть оружие, милый доктор?
Я врач, а не полицейский. Моё единственное оружие моя трость.
Негусто. Но вы умеете стрелять?
Вы угадали.
И как он вам понравился?
Алексей Львович, по-моему, замечательный человек и редкий собеседник. Я слушал его более двух часов и даже не утомился, хотя обычно столь долгие беседы действуют на меня усыпляюще. И с удовольствием бы слушал ещё.
Да, дядя редкий рассказчик. Жаль, что у меня так мало времени Впрочем, я не раз слышала все его рассказы. Надеюсь, он всё-таки запишет их.
Я тоже на это надеюсь. Вам шах, княгиня, отозвался доктор, закуривая трубку.
Елизавета Борисовна проворно проделала рокировку:
А как вам понравилась наша Машенька?
Милая девушка, но очень дичится. Кстати, ваш дядя дал мне ценные рекомендации по выслеживанию белой дамы.
Что вы говорите? Что ж, я не буду против, если вы её выследите. Мне порядком надоел этот цирк
Любезная Елизавета Борисовна, вам не жаль рисковать моей жизнью? шутливо осведомился Жигамонт.
У вас есть оружие, милый доктор?
Я врач, а не полицейский. Моё единственное оружие моя трость.
Негусто. Но вы умеете стрелять?
Немного. Признаться, я лучше владею рапирой. В молодости один мой хороший друг давал мне уроки, и я оказался способным учеником.
Я предпочитаю револьвер клинку. И будьте уверены, милый Жорж, если эта белая тварь встретится мне, то я не промахнусь. У меня рука твёрдая, и глаз верный. Шах!
Браво, княгиня! Вы пользуетесь тем, что я отвлекаюсь на беседу с вами.
А вы не отвлекайтесь. Я же не отвлекаюсь, Олицкая отпустила собаку и вздохнула. О моём сыне спрашивать не буду. Не один приличный человек не станет дурно говорить матери о её чаде А других членов нашего семейства вы ещё, должно быть, не имели сомнительного счастья видеть?
Увы!
Ну, значит, за ужином увидите Если бы вы знали, милый доктор, как они все мне надоели Хоть бы Родя не уходил в монахи. Это будет для меня большим ударом.
А он знает об этом?
Напрямую я не говорила, но он не может не догадываться Если Родя уйдёт в монастырь, то поместье после меня достанется этой своре старших детей моего мужа. Моего сына это не беспокоит. Он будет только рад избавиться от бремени лишнего имущества. И откуда в нём взялось это
В этот момент раздался гонг. Княгиня поморщилась, как от зубной боли. Она не любила громких звуков, и пронзительный звон, возвещающий время вечерней трапезы, раздражал её. Елизавета Борисовна поднялась, оправила тёмно-фиолетовое платье, набросила поверх дорогую шаль более светлого тона:
Идёмте, милый Жорж. К ужину у нас не принято опаздывать.
Столовая в доме Олицких была выполнена в английском стиле. Это была довольно тёмная продолговатая зала с тяжёлыми шторами и массивной мебелью, освещаемая большим количеством свечей в старинных канделябрах. Гулко постукивал маятник часов, и также гулко звучали шаги входящих, разговаривавших приглушённо, словно боясь нарушить чей-то покой.
Когда доктор Жигамонт вошёл под руку с княгиней в столовую, там уже находилась худощавая женщина и крепкого телосложении мужчина лет пятидесяти, одетый в белоснежную сорочку и фрак. Его не слишком густые волосы были тщательно прилизаны, а усы коротко подстрижены. Лицо мужчины была бледно, дородно, и уже явно намечался второй подбородок, а небольшие глаза смотрели нервно, бегали. Нервность сквозила и в облике его спутницы. Ей было явно за сорок. Можно было предположить, что лет двадцать назад она была интересной, но теперь лицо её избороздили морщины, не скрываемые белилами и румянами, толстым слоем нанесёнными на кожу, что говорило о желании дамы хоть как-то омолодиться и скрыть свой возраст. Женщина была одета в светлое платье, которое, вероятно, также должно было молодить её, но на деле вовсе к ней не идущее. Руки её украшали массивные перстни и браслеты, а шею колье. Дама похрустывала пальцами и явно скучала.
Добрый вечер, приветствовала княгиня нервную пару. Позвольте представить вам нашего гостя, доктора Георгия Павловича Жигамонта.
Здравствуйте, княгиня. Здравствуйте, доктор, с учтивым полупоклоном отозвался дородный господин, и Георгий Павлович тотчас определил надменность в его тоне и манере держать себя.
Мы рады приветствовать вас, добавила дама напряжённым голосом.
Доктор, это князь Владимир Александрович и его супруга, Екатерина Васильевна, произнесла княгиня.
Рад познакомиться, сказал доктор, поклонившись в ответ князю и поцеловав руку его жене.
Елизавета Борисовна заняла место во главе стола и поманила Жигамонта к себе:
Садитесь рядышком, милый доктор.
Георгий Павлович покорно опустился слева от неё. Княгиня нагнулась к его уху и зашептала:
Как вам нравится эта парочка? Этот самодовольный осёл всякий вечер наряжается так, будто едет на раут! И что ж? Дурак он и во фраке дурак. И жена его не лучше. Два сапога, как говорится Ни малейшего подобия вкуса! И она мечтает сделаться старшей княгиней Олицкой! Было бы у неё жало, так бы и впилась в меня
Послышались шаркающие шаги, и в столовую вошёл поддерживаемый под руку Родей старик Каринский, а следом его внучка, всё так же скромно опускающая глаза.
Олицкая легко поднялась и расцеловала Алексея Львовича:
Дядюшка, добрый вечер! Как ваше здоровье?
Прекрасно, душечка! Сегодня совсем прекрасно! улыбнулся Каринский.
Держу пари, это заслуга доктора! предположил Родион.
Ты, как всегда, прав, мой мальчик, ответил старик и добавил, обращаясь к Жигамонту: Рад вновь вас видеть, мон шер.
Алексей Львович, Родя и Маша расположились за столом справа от княгини.
Уже четверть минут, а Антона всё нет, произнёс Владимир Александрович.
И твоего сына и друга, кстати, тоже, заметила княгиня. Я думаю, пора приступать к ужину. Дашенька, обратилась она к горничной, подавай, пожалуйста.
Слушаюсь, барыня.
В этот момент в помещение вошёл мрачный господин средних лет с крупным горбатым носом и впалыми щеками, одетый в тёмный сюртук и брюки в полоску.
Прошу простить за опоздание, сказал он, раскланиваясь. Всем доброго вечера и приятного аппетита. Княгиня, Алексей Львович
Познакомьтесь, милый доктор, это Борис Борисович Каверзин, адвокат Он вырос в нашей семье, а потому считается почти членом её, представила княгиня вошедшего.
Очень рад, кивнул доктор. Георгий Павлович Жигамонт.
Да-да, доктор, я слышал о вашем прибытии Здравствуйте!
Боренька, ты что-то бледен. Ты нездоров? спросила Елизавета Борисовна.
Ах, пустяки! Не обращайте внимания!
Боря, ты не видел моего брата и Володю? спросил Владимир Александрович.
Нет, не видел, мотнул головой Каверзин, усаживаясь. Он быстро положил в рот несколько пилюль и запил их тремя крупными глотками воды.
Дашенька, наливай суп, приказала Олицкая.
Вы могли бы и подождать, пока все соберутся, заметила Екатерина Васильевна.
Семеро одного не ждут, отозвалась Елизавета Борисовна, приступая к ужину. Если хочешь, можешь подождать. А я, извини, лишнего времени не имею, к тому же голодна, как волк. Ты, дорогая, спать изволишь до двенадцати часов, а я с шести утра на ногах. А Антон с Володей могут и вовсе не прийти.