Не смей смеяться! Как ты смеешь?! Тебе ли не знать, что я
Что тебе нет дела до женщин? Представляю, какое бы милое определение дал тебе персонально этот Вигель, если б узнал о твоих предпочтениях! Ты ведь очень злился, что твой дружок везде таскает с собой эту тётку, и тебе приходится следовать общей моде
Как ты смеешь смеяться?! Все люди созданы разными! Ты знаешь древнюю греческую легенду? Изначально были созданы женщины и мужчины, предпочитающие только представителей своего пола, и это было естественно. Потом был создан сверхчеловек, соединяющий в себе мужчину и женщину, но он попытался взобраться на Олимп, и тогда боги изменили его, соединив спинами, так, чтобы между ними не могло возникнуть любви. И тогда сверхлюди стали умирать. Боги сжалились над ними и разделили их. И эти половинки стали бродить по земле, ища друг друга. Из сверхлюдей они стали самыми слабыми из людей, тогда как их предшественники сохранили прежнюю силу и целостность! Поэтому мы первее и выше
Громовой хохот Якова Марковича потряс бутафорную. Он хохотал заливисто и никак не мог остановиться, но, наконец, выпалил, брызгая слюной:
Где ты только понабрался этого бреда? Нет, ты расскажи это следователю! Вот, уж он получит удовольствие! Надеюсь, ты не повествовал об этом Зизочке? Она у меня женщина нервная, может вспылить.
Да иди ты к чёрту! Я же для вас стараюсь! затрясся Стива.
Ты стал слишком налегать на кокаин. У тебя расстроены нервы, сухо сказал Яков Маркович. Будь добр, возьми топорик и помоги мне вскрыть ящички.
Ты стал слишком налегать на кокаин. У тебя расстроены нервы, сухо сказал Яков Маркович. Будь добр, возьми топорик и помоги мне вскрыть ящички.
Вскрывай сам! Ты же бутафор! А я художник! Стива резко поднялся и ушёл из бутафорной, слыша вслед громогласный хохот Якова Марковича, которого в этот момент почти ненавидел
Откуда только вынырнула эта старая дура, словно нарочно пряталась, следила из темноты! А, может быть, и на самом деле следила?.. О, она могла! Ещё как могла! Едва переступив порог своего нового дома, Анна Платоновна почувствовала неприязнь мужниной свояченицы и сама ощутила к ней смесь презрения и раздражения. Старые девы всегда раздражали её. Богобоязненные, в особенности. Конечно, что остаётся этим несчастным, обиженным боженькой красотой, умом и вниманием мужчин? Только класть земные поклоны и жечь лампады у суровых, неживых икон, которые всегда навевали на Анну Платоновну тоску. И сама Лариса Дмитриевна казалась такой же неживой, как они, сухая и чёрная, как монашка, и ладаном от неё пахло. И хотя никогда слова дурного старуха не сказала молодой красавице, а только глазами следила, и всё читала в этом взгляде Анна Платоновна.
Ты бы, Лариса, съездила куда-нибудь, сказала она ей как-то, лёжа на турецких шёлковых подушках, разбросанных по ковру. Лариса Дмитриевна стояла над ней, словно изваяние, перебирая простые деревянные чётки.
Это куда же ты меня отправить хочешь?
А хотя бы за границу? В Баден-Баден, на воды Или в Париж
Спасибо за заботу. Мне и здесь хорошо.
Так уж и хорошо? Неужели тебе не скучно?
Где ж скуке-то взяться, милая моя, если дел без счёта, и весь дом на мне, а ещё и Бога позабыть никак нельзя! Я бы и уехала от вас. Да не в Париж, а в глушь, в имение наше. Там роща берёзовая Чудная Стану я в ней, как в храме белом, свет сквозь листву, что от икон пречистых, а молитва сама собой так и льётся
Какой там свет от твоих икон? Мрачнота одна.
Это не в них мрачнота, а в очах у тебя, в душе, вздохнула на это старуха. Но не упрекнула, не осудила. И это только пуще раздражало Анну Платоновну. Эта манера Ларисы Дмитриевны относиться ко всем с лаской и снисхождением матери к болящим и шалящим чадам казалась ей насквозь лживой, лицемерной, почти оскорбляла её.
И, вот, этой ночью подумалось Анне Платоновне, что теперь «монашка» отомстит ей за всё. Душа подскочила и ушла в пятки, когда из темноты послышался негромкий, глуховатый голос:
Аня, что ты делаешь?
Анна Платоновна резко обернулась, быстро притворила створки шкафа умершего пасынка, в котором перерыла уже всё, включая ящик с бельём, но не нашлась, что ответить. Старуха стояла перед ней, худая, в чёрном платье, в платке, наброшенном на мёрзнущие плечи, сжимая в руках свечу, в свете которой лицо её казалось восковым. Поединок взглядов продолжался несколько минут. Затем Лариса Дмитриевна опустилась на край кровати Лёнички и сказала:
Ты искала его дневник, милая?
Так он у тебя?! в голосе Анны Платоновны звякнули нотки бешенства.
Нет, я полагала, что именно ты забрала его, Аня. Тебе ведь он очень был нужен. Ты боялась, что несчастный мальчик написал там правду о тебе О том, с кем ты проводишь время, когда твой муж на службе Ты боялась, что там написано о Викторе, не так ли?
Откуда ты знаешь? Ты что, следила за мной, да?! Ах, как же я тебя ненавижу! Ты всегда мне завидовала!
Я тебя жалела.
Постой Если ты всё знала, то почему же не рассказала Константину? Не раскрыла ему глаза?
В жизни, Аня, очень много горя. К чему его умножать? Я не хочу никому зла. Я не выдам тебя, но, милая, всё тайное однажды становится явным. Подумай об этом Лариса Дмитриевна встала и направилась к двери.
Я не убивала Лёню, зачем-то сказала ей вслед Анна Платоновна.
А утром снова приехал этот несносный старик-следователь, с какой-то бульдожьей, совсем не подходящей его летам хваткой. Приехал, чтобы говорить разом и с ней, и с Константином Алексеевичем.
Первое, чтобы я желал знать, это добросовестно ли вы заблуждались или сознательно вводили следствие в заблуждение относительно Марго Дежан? с места в карьер начал Немировский.
Что вы себе позволяете?! нахмурился Константин Алексеевич. Я не позволю оскорблять меня и моей жены подозрениями Что наплела вам эта гувернантка?
Боюсь, что сущую правду: никаких отношений с вашим сыном у неё не было.
То есть вы верите ей больше, чем мне?!
Дело не в вере, генерал, а в медицинском заключении, данном после осмотра тела вашего сына. Леонид имел определённую болезнь, для разрешения от которой требовалось хирургическое вмешательство. И до оного вмешательства он физически не мог иметь серьёзных отношений с женщинами. Вы знали об этом?
Нет! Разумеется, не знали! развела руками Анна Платоновна, косясь на мужа.
Генерал?
Нет, мне не было это известно
Странно! Ведь доктор, который пользовал вашего сына, был в курсе этой проблемы.
Когда только успел всё узнать! Кажется, он и глаз не сомкнул этой ночью, а только выискивал, рыл носом землю совсем не подобает так работать в его возрасте!
Он ничего не говорил мне
Но доктор заявляет обратное.
Проклятие! Константин Алексеевич вскочил с места и нервно заходил по комнате. Мне плевать, что и кто вам заявляет! Моя жизнь всецело принадлежит службе, и на дела домашние у меня просто не достаёт времени!
Насколько мне известно, домашними делами в вашем доме занимается ваша свояченица?
Да, все заботы лежат на ней.
Послушайте, генерал, в вашей семье произошли два убийства. Я не думаю, чтобы вы были заинтересованы в том, чтобы они остались не раскрытыми. Почему же вы не хотите мне помочь?
Потому что вы не там ищите! Вместо того, чтобы искать убийцу, вы суёте свой нос в жизнь порядочных людей, роетесь в их белье!
Простите, генерал, но я выполняю свою работу. Я полвека отдал следственному делу, и, поверьте, знаю, что и для чего делаю. С первого моего визита вы пытаетесь что-то скрыть от меня, запутать следствие. И меня интересует причина столь странного поведения.
Может быть, вы нас подозреваете в этих убийствах? саркастически усмехнулся Константин Алексеевич.
Вас, генерал, нет. Поэтому-то я и хочу понять, кого и зачем вы выгораживаете.
Я никого не выгораживаю. Что касается мадемуазель Дежан, то, вероятно, я был просто введён в заблуждение тем, сколько времени она проводила с моим сыном Я не думал, что недуг его столь серьёзен! Все в нашем доме предполагали то же самое
Не все. Ваш сын Серёжа, например, ни секунды не предполагал этого.
Об этом паяце я не желаю и слушать!
Генерал, нам известно, что вы нашли у вашего сына Леонида некоторые составные части взрывчатого вещества. Среди них был цианид?
Я не понимаю, о чём вы говорите.
Вы прекрасно понимаете, голос следователя зазвучал жёстко. Нам необходимо знать происхождение цианида, которым был отравлен ваш сын. Если это тот самый цианид, то, следовательно, им мог воспользоваться только человек, знавший, где он хранится.
Ах, у меня голова разболелась невыносимо Я пойду приму лекарство сказала Анна Платоновна.
Я прошу вас задержаться, сударыня. К вам у меня также есть несколько вопросов.
Я непременно отвечу на них Но имейте сострадание Мне дурно Анна Платоновна поднесла руку к голове и начала оседать на пол, искусно изображая обморок. Константин Алексеевич подхватил её и, уложив на диван, обратился к Немировскому:
Вот, видите, господин следователь, до чего вы довели мою жену! Имейте же, наконец, совесть! Я лишился одного сына и почти потерял другого, а вы пытаете нас какими-то сумасшедшими домыслами! Терзаете честных людей вместо того, чтобы ловить настоящих преступников! Покиньте мой дом, пожалуйста!
Немировский легко поднялся из-за стола, кивнул своей белоснежной головой и отчеканил с каменным выражением лица:
Честь имею! Но этот разговор мы продолжим!
Когда шаги следователя затихли, Анна Платоновна приоткрыла глаза и застонала:
Ах, Боже мой, Константин, как это всё кошмарно У этих ищеек нет ничего святого! Этот ужасный следователь! Он всех, всех нас подозревает! Это безбожно! Какой скандал! Они, они смешают с грязью наше имя Нет, это невозможно, невозможно!
Успокойся, Нюсенька! ласково заговорил Константин Алексеевич. Хочешь, я принесу тебе воды?
Нет, я уже ничего не хочу Мы так счастливо жили, и вдруг
Откуда он узнал о взрывчатке?
Константин, как же ты наивен! Разумеется, это она ему рассказала!
Лариса?
Кому же ещё?! Послушай, она слишком много знает и слишком много говорит. Она всегда мечтала уехать в имение, жить в глуши. Отправь её туда! Милый, я сама буду вести хозяйство! Я справлюсь, вот увидишь!
Но, Нюсенька, не могу же я так вдруг выгнать её из дому развёл руками генерал.
Вдруг?! Она разболтала следователю наши семейные тайны! А если она ещё что-нибудь расскажет? Ведь это может повредить твоей репутации! Твоей карьере! Анна Платоновна заплакала.