Исаков в своей правоте не сомневался и уверенно говорил:
И инкассатора он сбил левым боковым. Левша. Средневес или полутяж. Боксер. К сожалению.
Мягков помолчал, пожевал губами, словно обсасывая все услышанное, и вздохнул.
Н-да Тебе, Петр, виднее. Ты талант общепризнанный. Но почему «к сожалению»? Раз боксер, то найдем. Опознать есть кому. Почему «к сожалению»? Дай Бог, чтобы ты оказался прав. Разыщем, Мягков осторожно поправил галстук.
Исаков посмотрел на своего сотрудника и ничего не ответил.
На следующий день в восемь утра опергруппа собралась в кабинете у начальника отдела.
Исаков говорил уверенно и категорично:
Предлагаю разрабатывать версию преступник в прошлом или настоящем высококвалифицированный боксер.
Виктор вопросительно посмотрел на полковника и неуверенно сказал:
Так уж и боксер. Может, и нет?
Может, и нет? Ваше предложение? резко спросил Исаков. Нет? Тогда не занимайтесь болтовней.
Полковник положил на столик очередной карандаш, и в наступившей тишине он резко щелкнул, все выжидающе переглянулись, но полковник молчал.
Мягков с интересом разглядывал безукоризненную складку брюк. Виктор привстал, поднял палец и неестественно громко выпалил:
Нужен план, Петр Алексеевич.
Исаков улыбнулся, полковник Хромов собрал карандаши, поднялся.
Все свободны. Петр Алексеевич, задержитесь Мягче надо с людьми, Петр Алексеевич, сказал он, когда все вышли. Вы не на ринге, черт возьми.
На ринге, Исаков поднял голову. А если я, товарищ полковник, не справляюсь, вновь назначьте старшим подполковника Мягкова. Он с людьми ладить умеет.
Хромов зачем-то обошел вокруг стола и только потом ответил:
Давайте договоримся, Петр Алексеевич, каждый решает свои вопросы.
Слушаюсь, Исаков встал. Хромов жестом остановил его.
Слушаюсь, Исаков встал. Хромов жестом остановил его.
Полковник стоял у окна, спиной к Исакову, ругал себя за излишнюю резкость и понимал, что группа составлена неудачно.
Мягков очень способный работник. Лет десять назад он был чуть ли не лучшим в управлении, уже ставился вопрос о выдвижении его на должность заместителя начальника отдела. Не было вакансии, и решили подождать. Но постепенно он как-то завял, начал работать без огонька, дальше хуже и хуже. Тогда, десять лет назад, пришел в отдел Исаков, и именно в группу Мягкова.
Полковник чуть повернулся и взглянул на Исакова, который листал блокнот, о чем-то сосредоточенно думал. Завидные нервы у человека. А как он, полковник Хромов, не хотел брать в отдел олимпийского чемпиона! Исаков был в зените славы, полковник решил, что в отдел пристраивают спортсмена, будет болтаться по сборам и соревнованиям, только его и увидишь, что в день зарплаты. Единица занята, людей не хватает. Начали звонить, откуда только ни звонили, как расхваливали, но, пока комиссар не приказал, Хромов не сдавался. Кажется, он чуть ли не извинялся перед Мягковым, что дает ему в группу новичка, посоветовал дать чемпиону самую что ни на есть бумажную работу, пусть сразу сообразит: тяжелые кулаки в уголовном розыске фактор не решающий.
Что Исакову поручили? Ах да! Раскрывали убийство Панкратова, на месте преступления была найдена обойма от пистолета ТТ, удалось установить, что пистолет с таким номером в сорок втором году был направлен с большой партией на 2-й Украинский фронт. Вот и решили проверить картотеку военкомата, кто из жителей района служил в эти годы на данном фронте. Огромная работа; практически почти бессмысленная: ведь во время войны оружие переходило из рук в руки, да и после войны могло поменять десяток хозяев.
Месяц Исаков с утра до вечера перебирал пыльные карточки, перебирал бы и дальше, но убийцу задержали другие сотрудники и, естественно, не по материалам Исакова. Уже тогда в новичке все почувствовали упорство и спокойную уверенность. В МУРе уважают упорных, на чемпиона стали смотреть серьезнее.
На совещаниях он помалкивал, Исаков вообще разговорчивостью не отличался, а когда он взял с поличным Володю Интеллигента, Исакова признали окончательно. Дело в том, что Владимир Сухарев, известный под кличкой Интеллигент, не был ни убийцей, ни высококвалифицированным вором. Он был очень хитрым, подлым человеком и осторожным преступником. Его специальностью были карманные кражи, задержать его не представлялось возможным, так как сам Сухарев «не брал». Он «работал» с партнером, который совершал кражу, Сухарев же лишь находил жертву, подсказывал, где у «клиента» хранятся деньги. Ребята совершали кражу, их задерживали и арестовывали, но они не давали против Сухарева показаний, доказательств не было, он оставался на свободе. Так продолжалось довольно долго, весь инспекторский состав знал Сухарева в лицо, он тоже всех знал, ходил посмеивался. Через его руки проходили изрядные деньги, партнеры, как правило несовершеннолетние юнцы, отправлялись в суд и по этапу, Сухарев оставался безнаказанным. Однажды комиссар на совещании управления упрекнул сотрудников, все, опустив головы, молчали. Раскрывали сложнейшие дела, распутывали хитроумные комбинации, а взять этого проходимца с поличным казалось невозможным.
В истории МУРа впервые на большом совещании заговорили о карманнике. Это было оскорбительно, все молчали, ни слова не произнес и Исаков. Через месяц он взял Сухарева с партнером на маршруте второго троллейбуса. Задержать карманника в одиночку, да еше на транспорте, да еще если он сам «не берет»
Никто и не заметил, как Исаков оставил ринг. А еще через два года он стал одним из лучших сотрудников отдела, а затем и управления, мог бы стать и всеобщим любимцем. Да уж больно он был остроугольный, этот Исаков. Даже когда полковник назначил его старшим вместо Мягкова, энтузиазм которого к работе угасал прямо на глазах, Исаков отнесся к назначению как к должному, вроде и не обрадовался. Продолжая работать, за год вывел группу на первое место.
Хотя старшинство в МУРе определяет не звание, а должность, Исакову, видимо, не просто командовать подполковником Мягковым. Интересно, какие у них взаимоотношения? Еще в группе работает Федор Попов. Тоже подполковник. Старейший инспектор МУРа. Ветеран.
Попов и Валов? У первого все в прошлом, у второго в будущем. Но работать-то надо сегодня.
Хромов отошел от окна. Исаков закрыл блокнот. Они еще помолчали, наконец полковник сказал:
Идите, Петр Алексеевич. Докладывайте ежедневно.
Слушаюсь! Исаков быстро вышел; Хромов поймал себя на мысли, что не завидует подчиненным этого человека. Признаться, сам полковник не очень любил Исакова.
Он уважал его, ценил как отличного работника, но было в нем что-то настораживающее, не разрешающее сблизиться с ним, его нельзя в трудную минуту похлопать по плечу, успокоить: мол, ничего, парень, потерпи, все образуется. Исакова и хвалить-то было неудобно, так как он никогда не ожидал похвал, сам знал себе цену, которую, видимо, считал довольно высокой.
Выдвинув версию, что убийца был в прошлом боксером, Исаков составил план дополнительных оперативных мероприятий, обсудил с товарищами, утвердил у начальства. Хотя в этом плане ни слова не говорилось о беседе с Виталием Ивановичем Островерховым, Исаков первым долгом решил встретиться именно со своим старым другом и тренером.
В этот день Исаков пришел домой около пяти, жена решила, что через час-два он вновь отправится на работу.
Молодец, я успею тебя покормить. Вечером у меня на Шаболовке запись. Наташа работала на телевидении и изредка вела детские передачи. Тебе когда уходить?
И не надейся, никуда не пойду, он взъерошил ее короткую прическу. У нас сегодня гость. Держу пари, Наташка, что не угадаешь.
Наташа обрадовалась, но, заглянув в холодильник, озабоченно спросила:
Гость один?
Один, но не обольщайся, Исаков рассмеялся. Когда он смеялся, ему нельзя было дать больше тридцати.
Такой прожорливый? Наташа уже надела плащ, схватив сумку, бросилась к двери.
Исаков вынул из кармана плаща купленную по дороге бутылку портвейна: Островерхов предпочитал именно этот напиток.
Квартира Исаковых была расположена в старинном четырехэтажном доме, несмотря на свои малые габариты две комнаты общей площадью двадцать шесть метров да кухня семь, имела ряд неоспоримых преимуществ. Стены в доме были такие толстые, что Исаковы не знали, живут ли по соседству музыканты, певцы или танцоры и как относятся друг к другу супруги в квартире за стеной.
Исаков обошел свои более чем скромные владения, отметил, что в комнате сына, как всегда, беспорядок, начал было обдумывать, как начать разговор с тренером, когда в передней раздался звонок.
Виталий Иванович был все так же худ и мал, волосы так же серыми прядями спадали на лоб, а когда он, обнимая ученика, говорил, что свинство по стольку времени не видеться, выяснилось, что и голос его не изменился, все так же басовито хрипел на одной ноте.
Исаков достал вино, себе налил сок.
Не научился, одобрительно отметил тренер, хлопнул ученика по жесткой спине.
А курить начал, Иваныч, Исаков достал сигареты.
И зря, мальчик. Лучше рюмочку пропустить.
Они еще несколько минут говорили никому не нужные слова, с любопытством разглядывали друг друга, наконец Исаков не выдержал и без подробностей рассказал тренеру о происшедшем, спросил, не помнит ли тренер левшу, который лет десять-пятнадцать назад хорошо боксировал в среднем или полутяжелом весе.
Островерхов смутился, попытался постепенно называть имена и вес, с грустью поглядывал мимо знаменитого ученика на застекленные полки полированного серванта, заставленные кубками, чашами, хрустальными вазами, а на бархатной подушке красовались медали различных размеров и достоинств.
Левша, левша, отводя глаза, повторял тренер и тер подбородок. Кто же еще, Петр, у нас был? Ляпин был не левша, но бил левой дай бог каждому.
Запишу на всякий случай. Славка? Исаков сделал очередную запись.
Да. Вроде бы, сказал Островерхов, но ведь он парень золотой.
Исаков отложил ручку.
Иваныч, он нагнулся к тренеру, думаешь, мне это приятно?
Все, Петр, больше, убей, не помню, Островерхов крякнул, налил себе вина. Я еще левша, но вроде бы староват для проверок.
Исаков закрыл блокнот, спрятал авторучку, постучал кулаком в стену, и в комнату тут же вбежала Наташа. Маленькая, ловкая и улыбчивая, она выглядела двадцатитрехлетней студенткой.