Однако внешнеполитические сложности меркли на фоне внутреннего состояния Мексики. Назначенный министром финансов Ромеро (в годы интервенции представлявший интересы республики в США) впоследствии говорил, что во время третьего президентства Хуареса в казне почти никогда не было ни песо.
Хуарес, которого десятилетняя война заставила пересмотреть многие либеральные догмы, поставил задачу привлечь иностранный капитал и развить с его помощью горнорудную промышленность. А для этого требовалось навести в стране элементарный порядок и централизовать власть. Собственно, это было коренной ревизией либерального мировоззрения. Ведь если консерваторы всегда выступали за унитарную республику, то именно либералы защищали права штатов и муниципалитетов. Однако Хуарес понимал, что в условиях тогдашней Мексики с ее неграмотным населением выборы в штатах зачастую являются фикцией. В каждом штате был свой «сильный человек», как правило, выдвинувшийся в годы войны. Ему, а не центральному правительству, подчинялись расквартированные в этом штате войска, и с их помощью он «проводил» выборы. Поэтому Хуарес поставил перед собой две задачи одну ближайшую и одну перспективную. Прежде всего необходимо было усилить власть центрального правительства на местах, демобилизовать армию и нейтрализовать местных военных вождей. В долгосрочном плане требовалось срочно создавать в стране систему всеобщего образования.
Мексиканская армия в 1867 году была самой большой в истории страны и насчитывала более 60 тысяч человек. Старую регулярную армию распустили, так как она воевала в гражданской войне на стороне консерваторов. Новая же армия представляла конгломерат партизанских отрядов с многочисленными генералами вождями отдельных областей, которые присваивали эти звания сами себе. И солдаты, и офицеры во время войны годами не получали жалования.
Только Хуарес с его непререкаемым авторитетом смог пойти на радикальный и непопулярный шаг. Поскольку на армию шло до 80 % всего бюджета, он одним решением сократил вооруженные силы до 18 тысяч человек.[50] Немедленно вспыхнуло несколько мятежей недовольных «каудильос» (так в Мексике называли вождей всевозможных вооруженных отрядов). Однако они были быстро и легко подавлены люди устали от бесконечной войны. Следует отметить, что адвокат Хуарес, будучи человеком пера, а не шпаги, всегда считал милитаризм наряду с католической церковью основным тормозом прогресса в Мексике. Поэтому военная реформа полностью отвечала его взглядам, в соответствии с которыми он сформировал после изгнания французов чисто гражданское правительство. Многие герои революционных войск, однако, чувствовали себя обойденными.
Главой «военной оппозиции» был самый популярный генерал республики и освободитель Мехико Порфирио Диас. Но пока он не решался оспаривать авторитет Хуареса. Диас стал депутатом Конгресса, но оратором он был плохим. Однажды, выступая с трибуны парламента и описывая страдания демобилизованных солдат, генерал запутался в словах и неожиданно зарыдал. Потрясенные депутаты не знали, плакать им или смеяться.
Уже в 1867 году Хуарес предпринял попытку обуздать самостоятельность штатов и несколько урезать широкие полномочия Конгресса. Он предложил несколько поправок к Конституции, главными из которых были учреждение Сената (призванного, по замыслу Хуареса, уравновесить Конгресс) и предоставление президенту права отвергать любой законопроект Конгресса. Президентское вето по американскому образцу Конгресс мог бы преодолеть только двумя третями голосов. Однако президента ждала неудача. Долгая борьба за права штатов, которую вели либералы, сыграла с ними же дурную шутку. Вся пресса подвергла Хуареса критике за диктаторские замашки, и он вынужден был сам снять с обсуждения поправки к Конституции. Народ на референдуме отверг поправки Хуареса.
Необходимо отметить, что при Хуаресе Конгресс и пресса пользовались невиданной ни до, ни после свободой. И свободу они использовали в основном для критики президента.
В целом попытка консолидации государственной власти Хуаресу не удалась. Централизм был принесен в жертву демократическим свободам.
Президента подвергали критике и за то, что он фактически прекратил преследование церкви. Конгресс обвинил его в предательстве идеалов революции, хотя формально все антиклерикальные законы остались в силе. Политика по отношению к церкви была всего лишь частью курса Хуареса на национальное примирение. Сразу же после избрания президентом в 1867 году он смягчил сроки наказания для многих деятелей времен империи. В 1870 году последовала полная амнистия, позволившая многим эмигрантам вернуться на родину. И эти меры встретили жесткую критику многих соратников Хуареса по либеральной партии.
После окончания войны Мексику захлестнула волна вооруженного бандитизма. Массы демобилизованных не могли найти никакого применения в разрушенной экономике. Наряду с обычными уголовными бандами в Мексике было и много «робин гудов», которые грабили богатых и отдавали часть добычи беднякам. Эти люди пользовались огромной популярностью среди местного населения. Еще более популярными были грабежи иностранцев, которых ненавидели после интервенции, независимо от их национальности. Только в окрестностях города Гвадалахары действовали свыше тысячи вооруженных бандитов. При такой ситуации ни о каких иностранных инвестициях не могло быть и речи.
Так как на армию с ее полупартизанским характером рассчитывать особо не приходилось, Хуарес еще в 1861 году создал особые отряды сельской конной полиции «руралес» (в буквальном переводе «сельские»). Им старались регулярно платить и насаждали среди них элитный дух. Подчинены были эти полицейские не министерству обороны, а ведомству внутренних дел. Однако с течением времени в эти отряды проникло много бывших бандитов, а после смерти Хуареса «руралес» превратились в карательные отряды, защищавшие местных помещиков от недовольных крестьян.
Так как на армию с ее полупартизанским характером рассчитывать особо не приходилось, Хуарес еще в 1861 году создал особые отряды сельской конной полиции «руралес» (в буквальном переводе «сельские»). Им старались регулярно платить и насаждали среди них элитный дух. Подчинены были эти полицейские не министерству обороны, а ведомству внутренних дел. Однако с течением времени в эти отряды проникло много бывших бандитов, а после смерти Хуареса «руралес» превратились в карательные отряды, защищавшие местных помещиков от недовольных крестьян.
Сразу же после победы над французами Хуарес учредил специальную комиссию во главе с известным врачом Габино Барредой. Этот орган должен был заняться реформой системы образования, которой фактически не существовало. Церковные школы были запрещены, а светские еще не созданы. Барреда учился во Франции и был сторонником модной в то время философии позитивизма Огюста Конта. Это идейное течение стремилось устроить жизнь общества методами точных естественных наук. Не случайно в разработанной Барредой школьной программе упор делался на математику, физику, химию и изучение практической профессии. Гуманитарным наукам отводилось подчиненное место.
Впервые в истории Мексики начальное образование было провозглашено бесплатным и обязательным. В каждом населенном пункте с числом жителей более 500 человек должна была быть создана одна школа для мальчиков и одна для девочек. На каждые новые две тысячи жителей предполагалось построить две дополнительные школы. Несмотря на крайне ограниченные бюджетные средства, в Мексике развернулось невиданное по масштабам строительство школ. Если в 1857 году их было около 2500, то в 1870 более 4500. С 1870-го по 1874 год количество школ удвоилось.[51] В них учились 349 тысяч учеников, 77 тысяч из них девочки.
Однако количество школьников росло не так быстро, как хотелось бы Хуаресу, причем отнюдь не из-за недостатка школьных зданий. Подавляющее большинство населения жило в нищете, и дети с малых лет помогали родителям сводить концы с концами. Им было не до образования.
Экономическая политика Хуареса, которую осуществлял на практике его министр финансов Ромеро, так и не смогла преодолеть узости либеральной доктрины. По-прежнему активно проводился в жизнь «закон Лердо», и всё новые и новые общины индейцев теряли землю и превращались в арендаторов в крупных помещичьих хозяйствах асиендах. Священное преклонение перед частной собственностью не позволило либеральному правительству провести аграрную реформу. Сам Хуарес, правда, стремился, чтобы земли церкви и предателей-консерваторов достались мелким собственникам. Но на практике это было почти невозможно, так как конфискованное имущество продавалось с аукционов, а помещики могли предложить лучшую цену, чем крестьяне-индейцы.
К тому же большинство помещиков «новой формации», обогатившихся на распродажах церковного имущества, являлись бывшими генералами армии либералов. На их стороне был не только закон, но и грубая военная сила. В стране стала складываться взрывоопасная ситуация. Все больше и больше крестьян превращалось в пеонов, а Конгресс (где численно преобладали как раз либеральные нувориши) активно блокировал любые попытки Хуареса улучшить положение долговых рабов. В частности, в 1868 году депутат парламента Хулио Сарате при поддержке президента предложил запретить частные тюрьмы помещиков, в которых пеонов подвергали телесным наказаниям за малейшую провинность, а также запретить переход долга с родителей на детей. Однако Конгресс не стал даже обсуждать эти законопроекты, заявив, что это не входит в его компетенцию.[52]
С другой стороны, Хуарес, опять же находясь под влиянием либеральных предрассудков, так и не провел в стране программу распределения среди малоземельных крестьян пустующих государственных земель. А ведь именно так вышли из острого социального кризиса США после гражданской войны. В Мексике же все государственные земли резервировались для европейских переселенцев, которые должны были собственным примером научить отсталых индейцев передовым методам агротехники. Беда была лишь в том, что из Европы в Мексику особо никто не стремился. В 1876 году в Мексике проживали только 25 тысяч человек, родившихся за рубежом, и большинство из них занимались торговлей в крупных городах.
Либеральная партия, активно боровшаяся против любых пережитков феодализма, давно стремилась отменить в стране внутренние таможенные сборы алькабалу. Однако хронический дефицит бюджета так и не позволил Хуаресу осуществить это. Весьма робкими оказались и попытки сделать более справедливым внутреннее налогообложение. В Мексике и пеон, и помещик платили государству примерно одинаковую сумму, эквивалентную заработку за 612 дней. Однако когда Хуарес попытался ввести пропорциональную шкалу налогообложения, его опять стали упрекать в создании неравных условий для граждан. Пришлось просто отменить налог для тех, кто получал менее 26 сентаво в день (1 песо равняется 100 сентаво).