В январе 1920 года Конгресс утвердил закон, разрешавший правительству выпустить облигации на общую сумму в 50 миллионов песо сроком на 20 лет и под 5 % годовых. За счет этих облигаций планировалось выплачивать компенсацию помещикам.[50] Однако последние хотели компенсацию сразу и желательно золотом.
Неудивительно, что аграрная реформа во времена Каррансы продвигалась медленно, причем темп ее проведения падал с каждым годом президентства «дона Венуса». Всего в 1917-1920 годах общины получили примерно 200 тысяч гектаров земли (менее 1 % сельскохозяйственных земель страны). 90 тысяч из них было распределено в 1917 году, а в 1919-м только 6 тысяч. В январе 1919 года Национальная аграрная комиссия разослала на места характерный циркуляр, в котором от крестьян требовали перед наделением землей давать государству письменную подписку с обязательством вернуть деньги, потраченные на выкуп земли у помещика. А в декабре 1919 года Карранса наложил вето на принятый Конгрессом закон, разрешавший крестьянам временное пользование брошенными землями.[51] В качестве обоснования своего отказа президент опять ссылался на незыблемое право частной собственности. Карранса неоднократно подчеркивал, что наделение землей крестьян должно восприниматься теми как разовый акт государственной благотворительности, а не как постоянная политика страны.
Тем не менее, несмотря на весь консерватизм Каррансы, именно в годы его правления аграрная реформа стала восприниматься всеми политическими силами страны и самими крестьянами как данность мексиканской действительности. Уже никто, даже Феликс Диас или католическая церковь, не смели поставить под вопрос сам принцип общинного землевладения и перераспределения сельскохозяйственных угодий.
Рабочий вопрос многие мексиканские политики-революционеры не считали особенно значимым в социальном контексте страны. Ведь рабочих было мало, не более 12 % активного населения (торговцев, например, было больше). К тому же в большинстве районов Мексики крупного промышленного производства попросту не существовало. Пролетариат страны в основном концентрировался в трех районах: столичном округе (электрики, рабочие арсеналов, железнодорожники более половины всего мексиканского пролетариата работали в Мехико и его окрестностях), на нефтяных промыслах Тампико и в районе Веракруса, где располагались текстильные фабрики. Настроения рабочих этих трех регионов разнились. Столичный пролетариат желал сотрудничества с властями, отвергал политическую борьбу и был во власти теорий тред-юнионизма в стиле Американской федерации труда (по этим теориям, рабочим полагалось выдвигать только экономические требования). Текстильщики и портовые рабочие Веракруса имели самое высокое классовое самосознание и еще во время Диаса выходили на забастовки и митинги под политическими лозунгами. Наконец, рабочие Тампико находились под влиянием анархистов из американской организации «Индустриальные рабочие мира», считавшей профсоюзы выше любой политической партии.
И Мадеро, и Карранса относились к рабочим в патерналистском духе, призывая хозяев создать для пролетариев сносные условия труда. Как политическую силу «открыл» пролетариат для конституционализма Обрегон, когда в 1915 году заключил соглашение с анархистской организацией Мехико «Домом рабочих мира».[52] В обмен на признание и финансовую поддержку властей рабочие сформировали «красные батальоны», которые, как мы помним, сыграли определенную, хотя отнюдь и не решающую роль в победах Обрегона над Вильей. С тех пор рабочие считались верными сторонниками конституционалистов.
Статья 123 Конституции 1917 года дала рабочим широкие права. Однако прямого действия по данному вопросу Конституция не имела. Власти штатов должны были принять на своем уровне трудовые кодексы. Здесь дело продвигалось ни шатко ни валко. Только Кальес в Соноре и Агилар в Веракрусе добились принятия действительно радикального рабочего законодательства. В этих штатах власти при разбирательстве трудовых споров обычно поддерживали рабочих, а не предпринимателей. Всего рабочее законодательство было принято в восьми штатах.
В 1918 году Мануэль Диас Рамирес организовал в Веракрусе первую коммунистическую группу, при поддержке которой образовались коммунистические кружки в соседних Орисабе и Тампико. Характерной чертой этих групп было восхищение русской революцией. Диас Рамирес говорил, что если «пролетарии всего мира еще не последовали в своих странах примеру русской революции, то все их симпатии, все их надежды и чаяния обращены к этой земле, откуда струится свет».[53]
Конечно, революция ликвидировала самые одиозные проявления антирабочего законодательства (точнее, его отсутствия) времен Диаса. Были строго запрещено рукоприкладство, отменены ненавистные рабочим фабричные магазины, где хозяева продавали товары по завышенным ценам, причем и зарплату платили специальными бонами, которые принимались только в этих магазинах. В декабре 1919 года правительство даже объявило минимум один из дней недели нерабочим. Рабочие получили легальное право объединяться в профсоюзы и проводить забастовки.
Однако как раз к забастовкам правительство Каррансы относилось крайне настороженно. Еще в 1916 году оно разгромило «Дом рабочих мира», своего недавнего союзника, усмотрев в объявленной им в Мехико всеобщей забастовке политические мотивы. Жестко подавлялись как антиправительственные забастовки на транспорте, в арсеналах и на нефтепромыслах (в последнем случае забастовщиков обвиняли в сотрудничестве с мятежником Пелаесом, что могло повлечь за собой и смертную казнь).
В целом можно констатировать, что Карранса был готов играть роль доброго отца рабочих в трудовых конфликтах локального характера, но решительно пресекал любые забастовки, которые могли поставить под угрозу политическую или экономическую стабильность режима.
Рабочие постоянно пытались создать независимый от властей общенациональный профсоюз. На конференции в Веракрусе в 1916 году была учреждена Конфедерация труда мексиканского региона, стоявшая на платформе классовой борьбы и требовавшая социализации основных средств производства.[54] Конфедерации не суждено было просуществовать долго. В декабре 1916 года рабочие, учителя и водители трамваев в Мехико парализовали город всеобщей забастовкой, и Карранса при поддержке Обрегона распорядился бросить против бастующих войска. Президент Мексики заявил, что применит закон Хуареса 1862 года, каравший смертью всех пособников французских интервентов. Логика Каррансы была такова: водители трамваев, телефонисты и телеграфисты считались государственными служащими, и их забастовка расценивалась как измена родине.
На местах многие губернаторы штатов и командующие войсками действовали против рабочих профсоюзов и социалистов всех мастей еще более круто. В штате Юкатан, который наряду с Веракрусом был по настроениям самым левым в Мексике, армия сожгла штаб-квартиру тамошней Социалистической партии.[55]
Весь 1917 год рабочие Мексики пытались создать единую организацию (например, в Тампико) но идеологические противоречия между анархистами и тред-юнионистами оказывались сильнее. В этих условиях правительство Каррансы решило само организовать дружественный себе общенациональный профсоюз. Мирелесу, губернатору Коауилы, родного штата президента, было поручено созвать в своей столице Салтильо общенациональный рабочий конгресс, который открылся 1 мая 1918 года и продолжал заседания до 12 мая. Даже расходы по проезду делегатов оплатило правительство штата.[56] Треть делегатов конгресса составляли ставленники властей из Коауилы. Всего на конгрессе были представлены 112 делегатов от 217 рабочих организаций практически со всей страны.
На местах многие губернаторы штатов и командующие войсками действовали против рабочих профсоюзов и социалистов всех мастей еще более круто. В штате Юкатан, который наряду с Веракрусом был по настроениям самым левым в Мексике, армия сожгла штаб-квартиру тамошней Социалистической партии.[55]
Весь 1917 год рабочие Мексики пытались создать единую организацию (например, в Тампико) но идеологические противоречия между анархистами и тред-юнионистами оказывались сильнее. В этих условиях правительство Каррансы решило само организовать дружественный себе общенациональный профсоюз. Мирелесу, губернатору Коауилы, родного штата президента, было поручено созвать в своей столице Салтильо общенациональный рабочий конгресс, который открылся 1 мая 1918 года и продолжал заседания до 12 мая. Даже расходы по проезду делегатов оплатило правительство штата.[56] Треть делегатов конгресса составляли ставленники властей из Коауилы. Всего на конгрессе были представлены 112 делегатов от 217 рабочих организаций практически со всей страны.
На конгрессе была учреждена Региональная рабочая конфедерация Мексики (испанская аббревиатура КРОМ), которую возглавил электрик из Мехико Луис Моронес. Моронес родился в 1890 году и работал с 12 лет. Он был одним из учредителей и первым генеральным секретарем Федерации профсоюзов федерального округа (ФПФО). В феврале 1915 года после заключения столичными рабочими соглашения с Обрегоном о поддержке конституционалистов в борьбе с Вильей и Сапатой Моронеса назначили управляющим национализированной телеграфной и телефонной компанией Мехико пост, имевший в условиях военного времени стратегическое значение. Моронес видел в Обрегоне и Каррансе временных попутчиков и поэтому выступал против создания «красных батальонов», желая сберечь силы рабочих для самостоятельной политической борьбы.[57]
Луис Моронес
КРОМ формально стоял на позициях классовой борьбы. В принятой учредительным конгрессом КРОМ Декларации принципов, в частности, говорилось: «Форма современной социальной организации характеризуется существованием двух противоположных классов: эксплуататоров и эксплуатируемых. Она несправедлива, так как ведет к сосредоточению богатства и бедности на противоположных полюсах.
Эксплуатируемый класс, большинство которого составляют рабочие, имеет право вести классовую борьбу за улучшение своего экономического и морального положения и окончательное освобождение от тирании капитализма».[58]