Года Ксения не проработала в отделе, как в одной из приемных освободилось вожделенное многими место: секретарь умерла от рака. Секретари из отделов, курьеры потянулись друг за другом в отдел кадров: проситься в приемную. Ксения для начала пошла к помощнику, она его немного знала, приходилось общаться по работе. Он поглядел на нее масленым взором, протянул многозначительно:
Посмотрим посмотрим на ваше поведение
Ксения кокетливо улыбнулась резиновой улыбкой и тоже многозначительно протянула:
Можете не сомневаться, с вами мы сработаемся.
Зашла и в отдел кадров, там ей ни да, ни нет. Оказалось, вопрос должен решаться на более высоком уровне. Ксения приуныла и стала ждать, ничего больше не предпринимая. Если бы кто знал, как хотелось ей в приемную! Но если бы знала она, что из этого выйдет Из нервозного состояния ожидания вывел телефонный звонок: Ксению приглашал зайти замуправляющего по кадровым вопросам. С горящими от волнения щеками она переступила порог его кабинета. Наверно, она была хороша в этот миг, потому что Владимир Николаевич секунду пристально и с интересом смотрел на нее. Она смутилась и еще больше похорошела.
Мы посмотрели ваше личное дело и решили предложить вашу кандидатуру товарищу Кислову, четко выговаривая каждое слово, сказал Владимир Николаевич. Что вы на это скажете?
А если он не захочет? зачем-то спросила Ксения.
Мы постараемся его убедить. У вас высшее образование, мнение начальника отдела о вас положительное. Возникнут затруднения, обращайтесь прямо ко мне, последняя фраза говорила о том, что вопрос решен.
Владимир Николаевич встал из-за стола, подошел к Ксении и, глядя тепло и доброжелательно, добавил:
А вы не робейте, все преимущества на вашей стороне.
Ксения от радости готова была подпрыгнуть, как ребенок, или завизжать от восторга. Но, опустив глаза в пол, сказала еле слышно:
Я, конечно, буду стараться Вот только Туда много желающих, которые давно работают здесь. Разговоры пойдут она лукавила: плевать ей было на разговоры, поговорят и перестанут.
Это пусть вас не волнует. Нас, он сделал нажим на слове, устраивает ваша кандидатура. Завтра задержитесь после работы. Я представлю вас новому шефу, и Владимир Николаевич ободряюще положил ей руку на плечо. Все будет хорошо.
Ксению распирала радость, но поделиться было не с кем, и она продолжала работать как ни в чем не бывало. Лишь уголки губ подрагивали от сдерживаемой улыбки, да руки излишне суетились, перебирая бумаги. «Боже мой, неужели я избавлюсь от этих тупиц? Как они мне все надоели со своими дурацкими бумажками» думала она, торопя время.
Дома она не вытерпела и поделилась новостью с Ренатом, описала будущее место работы, где ей приходилось изредка бывать с документами, своего будущего шефа, о котором хорошо отзывались окружающие. Она говорила взахлеб о преимуществах новой должности, пока Ренат не прервал ее, будто ледяной водой окатил:
Дура наивная! Тобой помыкать будут, а ты радуешься. Подай-принеси! В отделе тебя человеком считают, хоть ты и секретарша, а там Да что говорить: поживем-увидим. Не вздумай только хвостом вертеть!
Ксения так и застыла с открытым ртом. Когда обрела дар речи, с возмущением выпалила:
Да ты Да как ты смеешь все опошлять! Да там там такие культурные люди, и тут же перед глазами возникли масленые глазки помощника, и она осеклась.
Ага как твоя Лирка
Ксения благоразумно промолчала, но в душе продолжала кипеть, мысленно опровергая слова мужа.
Через два дня, сдав дела в отделе новенькой, которую она сама выбрала из нескольких претенденток, она перешла в приемную, поднялась еще на одну ступеньку служебной лестницы. Помощник оказался недалеким по уму, невоспитанным по манерам он громко харкал и сплевывал в корзину для бумаг и к тому же обожал скабрезности. Физиономия у него вечно лоснилась, будто смазанная постным маслом, глаза плотоядно жмурились на каждую юбку, но рукам он воли не давал, по крайней мере, в присутствии Ксении. Здоровому мужику сиднем сидеть в мягком кресле не каждый выдержит. Еще он плохо говорил по-русски, разговаривая с собственным сыном, коверкал русский язык.
После общения с ним Ксения стала критически относиться к лицам коренной национальности. Раньше она как-то не задумывалась о различии наций. Разглядывая от нечего делать справочник правительственных учреждений, министерств и ведомств, она обратила внимание, что почти все первые руководители были коренной национальности, а первыми замами русские или евреи. Они-то скорее всего и руководили делами, а первые лица представительствовали. Был среди мелких начальников один уникальный тип: явный еврей по внешности, по имени и фамилии, он выучил казахский язык и в паспорте каким-то образом записался казахом. Узнала Ксения случайно и поразилась явному прохиндейству этого человека.
Борис Иванович, или Б.И., зампредов было принято называть по инициалам, как засекреченных, выглядел добродушным, с мягкой хитрецой во взгляде человеком. Голубые глаза под кустистыми темно-русыми бровями иногда смотрели сурово и строго начальственно, а иногда будто искорка в них вспыхивала, и они смеялись. Ксении в такие минуты становилось легко и просто, она тоже в ответ улыбалась, правда, не слишком широко, всегда помня о дистанции.
Поначалу она мгновенно вскакивала на звонок, призывающий ее в кабинет, мгновенно брала телефонную трубку, быстро разбиралась с документами, остальное время сидела за столом, чинно сложа руки, или стояла возле окна. Как-то Борис Иванович проходил через приемную, внезапно остановился и спросил:
А вы что, читать не любите?
Люблю растерянно ответила она.
Так читайте!
На ее счастье, в Совмине оказалась обширная библиотека. Туда поступала вся советская периодика: газеты и журналы СССР. За библиотекаря час в день отсиживала секретарша В.Н. Она относилась лояльно к секретарше зампреда, считая ее за равную. Ксении разрешалось, как когда-то в Норильске, самой выбирать книги. Однажды под полками она обнаружила целые залежи запрещенных когда-то книг. Она прочитала «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. Может, это была несколько лет назад смелая особенная повесть, но Ксении не понравилась. Сложилось впечатление, что писал полуграмотный человек. К тому же она уже прочла Варлама Шаламова и своего казахстанского автора Ивана Щеголихина «Не жалею, не зову, не плачу» о зоне, о политзеках. Прочитала она и о страшном голоде в 30-х годах, когда люди в поисках пропитания целыми аулами покидали родные места. «Несколько недель, днем и ночью шли пешком, изнемогая от жары и усталости. Голод «косил» людей. Многие не дошли, вдоль дороги осталось немало могил. Страшно вспомнить, как обезумевшие от голода люди съедали собственных детей. Так было, сам видел свидетельствую.» писал скрипач Айткеш Толганбаев в своей книге «Исповедь судьбы жестокой».
Автор после страшных мытарств плена вернулся на родину, хотя знающие люди его отговаривали от опрометчивого шага. Вернулся и сразу попал в цепкие лапы МГБ. Во время фальшивого и неправедного суда Толганбаева поразило мужество одного человека, и он написал о нем в своей книге. В то время, как почти все осужденные признавались во всех несуществующих грехах перед советской властью и народом, каялись, рыдали, на коленях молили о пощаде, бывший нарком, бывший комдив, ныне враг народа Нуркан Сеитов встал и сказал, обращаясь к главному обвинителю: Не желаю с вами разговаривать, и сел, отвернувшись.
В те 30-е годы от голода погибла почти половина населения Казахской ССР. Весь скот, а казахи жили скотоводством, вывозили в Москву, Ленинград, на Кавказ. Сначала забивали на местах и в виде мяса отправляли, а когда начался падеж скота от эпидемии ящура, то живьем в товарных вагонах. Десятки лет спустя, уже при Брежневе и Кунаеве, ходил среди народа такой анекдот: Гуляют по Москве Брежнев с Кунаевым, и попадаются им навстречу, в основном, казахи. Они здороваются с Кунаевым. Брежнев удивленно спрашивает: А почему так много твоих граждан в Москве? Кунаев отвечает: Так они, Леонид Ильич, за мясом приезжают.
Но самую страшную документальную книгу она прочла о лагере АЛЖИР: Акмолинском лагере жен изменников Родины. Территория Казахской ССР в годы репрессий была буквально забита лагерями для врагов народа всех мастей, а также национальностей. Как, впрочем, и Дальний Восток, и Сибирь, и Север. Одним словом, обширные территории СССР не пустовали. Из XXI века: как-то по делам она ездила в Астану (бывший Акмолинск, Целиноград), нынешнюю столицу независимого Казахстана. Случилось так, что в АЛЖИР ее возил генерал КГБ Казахской ССР, ныне пенсионер Есенгельды М. Они долго ехали через голую степь, кое-где еще валялись куски колючки. Долго ходили по территории бывшего лагеря, потом по музею, прошли вдоль стелы с сотнями имен и фамилий жен изменников Родины. Она шла рядом с бывшим генералом, который не сам, но его подельники из органов несколько десятков лет назад были палачами, и АЛЖИР был их детищем. Ксения ощущала себя предательницей, хотя ее спутник был приятным пожилым человеком, непохожем на палача. Но мысли из головы не выскребишь.
Потом смотрели документальный фильм, где говорили чудом уцелевшие бывшие узницы АЛЖИРа. Стоял во дворе и вагон, в котором привозили несчастных женщин. Больше всего Ксению поразило изуверство, даже садизм сотрудников НКВД. Приходили домой по двое во избежание, наверное, нападения к жертве и сообщали, что ей разрешено свидание с мужем. Через два дня она должна быть готова, за ней приедут и отвезут ее к мужу. Жены высоких чинов жили, конечно, небедно. Женщина надевала на себя самый лучший наряд, драгоценности, набивала продуктами сумки
Сначала ее вместе с другими такими же везли в товарном вагоне, набитом до отказа с отверстием в полу для отправления естественных потребностей. Потом под конвоем на телегах уже до места расположения лагеря. Женщины до последнего верили, что так надо, надеялись, что их действительно везут к мужьям. Но вот закрывались за ними ворота лагеря, и на долгие годы они становились НОМЕРАМИ, ТЕРЯЯ СВОИ ИМЕНА И ФАМИЛИИ. То были годы сталинского террора, годы полного беззакония и бесправия.
Приобщилась она и к крамольной литературе. В отделе размножения документов работали простые люди. Она вела себя с ними не заносчиво, без высокомерия, и ей доверяли. Так она прочитала ротапринтные издания: «Собачье сердце» Булгакова, «Письма Светланы Аллилуевой». А также скабрезную «Баню» Куприна о развлечениях барина с крепостными девками, повесть Алексея Толстого о шпионке, которая соблазнила чиновника в купе поезда и пыталась выкрасть у него секретные документы, он ее попутал и устроил самолично из страха разоблачения казнь. Поезд прибыл на станцию следования, чиновник вывел молодую женщину в лес и привязал за ноги между согнутых верхушек молодых березок. Ее разорвало пополам. Прочитала также стихи Баркова «Лука Мудищев». Похабщина проходила мимо ее души и разума, не цепляясь. Но знания о литературе и вообще о происходящих в окружающем мире процессах основательно пополнились после чтения таких книг.