– Наверное, к любовнику, – ляпнул Генка.
Все засмеялись. Стокилограммовая Соня не отличалась ни умом, ни красотой. Об особой сексуальности почти в пятьдесят лет говорить не приходилось. Скорей всего женщина встретила старую подругу или… Больше в голову ничего не лезло.
Ночью я крутилась под одеялом, тщетно пытаясь заснуть. Странный шрам на животе жены Володи не давал покоя. Серафима Ивановна обронила, что фамилия доктора, который лечил Нелли, – Конь. Надо найти его и попытаться узнать подробности о болячках женщины.
С утра я принялась за работу детектива. Сначала поискала на справочной дискете адрес Коня, но не нашла. И поехала в профсоюз медицинских работников. Приятный молодой человек вежливо сообщил, что домашние адреса врачей без их разрешения не выдаются.
– Сделайте милость, – занудила я просящим голосом. – Доктор Конь когда-то лечил мою тетю. Она недавно скончалась и просила передать ему довольно крупную сумму.
Клерк продолжал сопротивляться.
– У нотариуса явно есть адрес, если речь идет о завещании.
Я продолжала нажимать:
– Тетя отдала устное распоряжение только мне. Ее с доктором Конем связывали романтические отношения. Перед смертью, буквально за несколько минут, она взяла меня за руку и проговорила: «Детка, отдай дорогому другу, доктору Коню, двадцать пять тысяч долларов». По щекам потекли слезы, и она умерла. Адрес сказать не успела, бедняжка. Ну помогите, пожалуйста, такая редкая фамилия, он в картотеке один будет.
Клерк вздернул брови и вздохнул. Видно было, как в его душе борются желание помочь и служебный долг. Наконец человеколюбие победило, и парень полез в картотеку.
Доктор Максим Конь проживал в небольшой квартире на улице Космонавтов. Преодолев три этажа без лифта, я позвонила.
– Входите, – донеслось из глубины квартиры.
Дверь распахнулась, открывая вид на маленькую захламленную прихожую. Узенький коридорчик вел мимо похожей на мыльницу кухни прямо в спальню. У окна стояла полная женщина в шерстяном платье.
– Не припомню вас, милочка, – проговорила она.
– Мы незнакомы, хотелось поговорить с доктором Конем.
Толстушка, не мигая, смотрела в сторону.
– Доктор не принимает.
– Очень нужно, поверьте.
– Говорю, доктор больше не принимает, уходите. Ищите другого гинеколога.
– Но просто ужасно надо с ним поговорить, не сомневайтесь, заплачу за визит.
И я распахнула сумочку. В глазах бабы мелькнула жадность, и она с сожалением проговорила:
– Даже за все сокровища Али-Бабы он не примет.
– Почему?
Толстуха помолчала, потом открыла дверь в смежную комнату. Посередине помещения в инвалидном кресле сидел глубокий старик с глазами идиота. Изо рта вытекала блестящая струйка слюны. Увидев нас, он замычал.
– Вот, – проговорила женщина, – любуйтесь, это доктор Конь. Два года назад мужа разбил инсульт. В результате – почти парализован и потерял речь. Не скрою, деньжата нам очень нужны, но практиковать, сами понимаете, он не может. Вот жду, когда умрет и развяжет руки.
С этими словами бабища захлопнула дверь.
– Если надо сделать аборт на большом сроке, могу посоветовать другого специалиста, за плату, конечно.
И она алчно посмотрела на сумочку. Я расстегнула замочек и вытащила несколько бумажек.
– Возьмите, купите больному фруктов.
– Спасибо, что вам надо?
– Уже ничего. У доктора когда-то лечилась Нелли Резниченко, хотела кое-что узнать.
Баба заинтересовалась:
– А что узнать?
– Кое-какие сведения по медицинской части.
– Сейчас сварю кофе, – неожиданно предложила женщина, – садитесь.
Минут через десять, разлив по щербатым чашкам тепловатую бурду светло-коричневого цвета, она сказала:
– Чем вас так заинтересовала Нелли Резниченко и кто вы такая?
– Считайте просто любопытствующей. Могла она примерно восемь-девять месяцев назад родить ребенка?
Толстуха пожевала губу, шмыгнула носом и проговорила:
– Пятьсот долларов.
– За что?
– Расскажу все про Нелли, не сомневайтесь, хорошо помню эту женщину, хотя много лет прошло. Она нам тогда такие деньги заплатила! Сведения точные, работала у мужа секретарем, сама истории болезней заполняла.
Пришлось поверить и вытащить кошелек. Госпожа Конь жадно схватила бумажки и спрятала их на необъятной груди. Потом расслабилась, подошла к большому шкафу, порылась там, вытащила карточки и завела рассказ.
Доктор Максим Конь работал гинекологом в обычной городской клинике. Всю жизнь врач мечтал создать новое средство контрацепции, и жалованье уходило на эксперименты. Но зря. Открытия не получалось, и гинеколог постоянно нуждался.
Однажды на прием пришла необычная посетительница. Дорогая шубка, хорошая косметика, тонкое белье – все кричало о богатстве. Маргарита Онофриенко, так назвалась больная, попросила обследовать ее частным образом. Жаловалась она на то, что, будучи несколько лет замужем, никак не может забеременеть.
Максим осмотрел Маргариту и сообщил неутешительный результат. У молодой женщины оказалась большая миома и поликистоз яичников.
– Надо же так запустить болезнь, – сокрушался доктор, – теперь придется удалять все женские органы. Вам никогда не стать матерью.
Маргарита пришла на прием еще раз, уже с мужем. Молодой человек с пристрастием допросил доктора и крайне расстроился.
– Не надо так убиваться, – попробовал утешить мужчину Максим, – если мечтаете о ребенке, возьмите малыша на воспитание. В моем кабинете часто плачут несчастные, не знающие, куда деть новорожденного. Подберем здоровую мать.
Супруги Онофриенко пришли в третий раз и открыли доктору Коню правду. Их подлинная фамилия Резниченко. По условиям завещания, они могут получить капитал, только если станут родителями. Но болезнь жены сводит шансы на богатство к нулю. Поэтому готовы усыновить мальчика, но только так, чтобы не узнала ни одна живая душа. Доктор Конь согласился помочь.
Сначала Нелли под именем Маргариты Онофриенко легла в больницу, где ей сделали необходимую операцию. Затем Максим нашел среди своих пациенток восемнадцатилетнюю Розу. Здоровье у той било через край. Все анализы годились для пособия «Образцовая роженица». Девушка считала неожиданную беременность помехой и явилась в клинику делать аборт.
Максим, запугав дурочку рассказами об ужасных последствиях вмешательства, предложил родить малыша и отдать его Маргарите Онофриенко. Соблазнившись солидным денежным вознаграждением, Роза согласилась на ультразвук. Врач усмотрел на экране мальчика, и все остались довольны.
Роза вынашивала младенца, и, когда ее беременность достигла семимесячного срока, гинеколог положил Нелли Резниченко в клинику.
Месяцы лжебеременности стали очень тяжелыми для Нелли. Приходилось подвязывать под юбку подушку, постоянно изображать недомогание, токсикоз, потерю аппетита.
Шестьдесят три дня провела лжебеременная в клинике, поджидая родов Розы. И наконец счастливый день настал – 15 октября девушка родила абсолютно здорового, крепкого ребенка. Радость портило одно обстоятельство – на свет появилась отличная девочка.
Супруги проявили недовольство, они рассчитывали на мальчика, но пришлось брать то, что есть. О беременности Нелли знали родственники, приятели, и вернуться из родильного дома с пустыми руками не представлялось возможным.
Уже утром 16 октября под окнами родильного дома толпились многочисленные посетители, желавшие поздравить молодую мать.
Роза получила крупную сумму и исчезла с горизонта. Через несколько дней Нелли отправилась домой и больше никогда не посещала доктора Коня.
Рассказ толстухи не слишком поразил меня. Интуитивно я предполагала что-нибудь подобное. Значит, обманув один раз, решили повторить тот же фокус. Теперь понятно, почему мать не любит дочь и колотит ее почем зря, ясно, почему Ева раздражает Нелли. Неясно только одно: кто бедная девочка, найденная на свалке? Неужели ее так и похоронят без имени?
Генка и Катюшка улетели в Ялту, Левка остался искать Соньку. От расстройства он даже перестал ругаться. Наташка связалась с Александром Михайловичем, и тот незамедлительно приехал, но, выслушав всю историю, не проявил никакого энтузиазма.
– Где я стану искать эту сумасшедшую? Так и быть, запросим гостиницы и пансионы, но думаю, что зря. В городе полно сдающих комнаты. А скорей всего Соня поселилась у знакомых. Лучше попытайтесь вспомнить, к кому она могла поехать. И потом, если найду вашу пропажу, то не сумею вернуть назад. Никакого преступления она не совершила. А то, что от мужа ушла, никого не касается.
Аркашка рассердился:
– Просто не хочешь нам помочь. Полно небось каких-нибудь законов, которые Сонька нарушила, просто не знаешь.
Полковник начал злиться:
– О чем ты?
– Ну в законодательстве есть ужасно смешные вещи. Например, в штате Массачусетс в 1842–1845 годах запрещалось принимать ванну чаще одного раза в неделю, в Бразилии нельзя перевозить мертвецов на такси. А вот французы никак не могут договориться о том, должны ли быть одеты полицейские, патрулирующие нудистский пляж. Да, вот еще – в Москве нельзя обнаженным стоять у раскрытых окон. Найди Соню и заставь вернуться.
Александр Михайлович фыркнул:
– Ну ладно, предположим, нашел. И что? Ваша Соня просто откажется. Как можно заставить совершеннолетнюю женщину жить там, где не хочется?
– Палкой, – влез Арцеулов, – надавать дуре как следует, сразу поймет, кто хозяин. Арестуйте за что-нибудь, Кешка прав.
У галантного Александра Михайловича от услышанной тирады глаза превратились в щелочки.
– Мне всегда казалось, что дамы не любят палочной дисциплины, лучше придерживаться другой тактики: конфеты, букеты… Хотя не могу служить советчиком в этой области. Я ведь никогда не был женат. Правда, иногда жалею, что избрал судьбу холостяка.
И он многозначительно покосился в мою сторону. Это выглядело как предложение, и Аркашка весело заулыбался. Но Левке стало не до смеха.
– Ну и что делать теперь?
Александр Михайлович пожал плечами:
– Подождать немного, скорей всего жена вернется. И не ругайте женщину. Напротив, купите дорогой подарок, меховое манто, например.
– Ах, шубу! – завизжал Левка. – Еще и издеваетесь!
Он вскочил с дивана и помчался к двери. По дороге всем своим стопятидесятикилограммовым весом грубиян наступил на вольготно растянувшегося на ковре Хуча. От боли и ужаса мопс запищал и немедленно описался. Левка влетел прямо в лужу и, разбрызгивая вонючую жидкость во все стороны, выскочил в коридор. Хучик верещал как безумный. На писк примчались остальные звери. Увидев раненого друга, Снап завыл, Банди зашлепал по луже лапами, а Жюли из солидарности пописала рядом.
Кешка пошел за тряпкой. Наташка принялась утешать Федора Ивановича жирным шоколадным печеньем. Полковник растерянно бормотал:
– Не пойму, почему Лева возбудился. Можно купить не манто, что-нибудь подешевле.
Мы с Наташкой рассмеялись в голос и поведали другу историю шубы из камышовой кошки.
– Мерзавцы, – хохотал приятель, утирая слезы. – Сколько ни сажай, все равно мошенничают. Расскажу ребятам сегодня. «Республика Бонго», вот придумал, – и он снова затрясся от смеха.
– Послушай, – проговорила Наташка, – помоги найти Соню.
Александр Михайлович посерьезнел.
– Попробую, – согласился он, – но, девочки, представьте себе, сколько у нас работы. Придется отрывать сотрудников от дел, может, подождем чуть-чуть? Девять нераскрытых убийств, два неопознанных трупа и еще кое-что по мелочи.
– Бедная девочка, – вздохнула я, – так и похоронят без имени в общей могиле.
– Это ты о той, со свалки? – оживился полковник. – Ее давно опознали, тетка приходила, забрала тело.
– И кто она?
– Кристина Кулик, восемнадцати лет. Оказалось, что после смерти матери ушла из дома. По словам тетки, она сильно переживала кончину родительницы, все время плакала и была в шоке. Куда пошла в состоянии стресса, никто не знает. Допросили ее дружка, но он в эти дни как раз попал в больницу – аппендицит. Правда, накануне исчезновения Кристина приходила к нему. Сообщила, что стала сиротой, долго плакала, потом понесла чушь о гигантском богатстве, которое скоро получит. Никита даже вызвал врача, чтобы тот дал подружке успокоительное.
– А как вы ее опознали?
– Да просто. Девочка оказалась вполне положительной, училась на швею, мечтала стать модельером. Не пила, не принимала наркотики, всегда ночевала дома, вообще слыла домоседкой. Свой день рождения – 15 октября – всегда отмечала только с матерью и теткой. Поэтому, когда Кристина не пришла до утра, женщина забеспокоилась, обратилась в милицию. Собственно говоря, это все.
– Дай адрес несчастной, – попросила я.
– Зачем?
– Сам говорил, они небогатые, может, нуждаются. А похороны – вещь дорогая, надо помочь, я вроде как тоже причастна.
Александр Михайлович подозрительно поднял брови.
– Ладно, позвони завтра на работу, только обещай ни во что не влезать. Дай денег, и все.
Глава 11
Кристина Кулик обитала в Орехове-Борисове. Дешевый спальный район, застроенный в основном одинаковыми типовыми зданиями. Квартирки плохие, с маленькими комнатами и кухнями, похожими на купе. Но для тысяч москвичей своя квартира, даже в Орехове-Борисове, верх мечтаний.
Тетка Кристины изо всех сил пыталась бороться с нищетой, но бедность упорно лезла в глаза. Заштопанные покрывала на диване и креслах, самодельная мебель в гостиной, довольно потертый ковер. Кругом стерильная чистота, а на столе ваза с орхидеями. Цветы были слишком хороши для искусственных, и, приглядевшись повнимательней, я поняла, что они настоящие. Вот уж не ожидала увидеть такой букет в подобной квартире.
Тетку Кристины звали Алевтина. Лет ей по виду было за пятьдесят, а там кто знает. Увидев меня на пороге, женщина вежливо посторонилась, впуская в коридор. Я представилась и достала конверт из сумочки.
– Не сочтите за назойливость, здесь небольшая сумма. Мне кажется, что я была знакома с Кристиной, извините за вторжение.
Алевтина всплакнула и провела в маленькую комнатку с узкой кроваткой и несколькими полками. На них сидела пара довольно замусоленных мягких игрушек. Занавески на окнах выглядели очень странно – три поперечных куска разного цвета – желтого, черного и снова желтого. Но более светлого, лимонного оттенка.
– Кристочка мечтала стать модельером, – проговорила тетка, – вот и придумала такие шторы. Ужас, конечно, но она уверяла, что это завтрашний день в оформлении интерьера. Бедняжка хорошо успевала в школе, почти всегда первая по всем предметам, но пришлось идти учиться на швею. Детка так расстраивалась, а потом утешилась и даже радовалась, дескать, модельер должен уметь шить.
Между косорыленьким зайчиком и потрепанным жирафом стояло с десяток дешевых фигурок из пластмассы. Не нэцкэ, конечно, копеечные сувениры: две собачки, тройка кошек и целое семейство уток. Несчастный ребенок явно собирал фигурки.
В благодарность за конверт Алевтина пригласила выпить кофе в столовой. Мы сели за круглый стол. Напиток неожиданно оказался крепким, сладким и удивительно вкусным.
– Жаль девочку, – робко завела я разговор.
– И не говорите, – махнула рукой Алевтина. – Светлый, радостный ребенок. За всю жизнь никому грубого слова не сказала. Умница какая, одни похвальные листы носила. И как это у Нади подобный ангел родился?
– Ее мать звали Надя? Она недавно умерла?
Алевтина поджала губы.
– Господь прибрал тунеядку. Конечно, она моя сестра, и грех говорить о покойных плохое, но хорошего припомнить нечего. Жила как хотела, гуляла втемную, пила.
– Бедная Кристина!
– У девочки была я, – сказала Алевтина, – Надька ее, можно сказать, и не видела. Принесла из родильного дома и опять загуляла. Потом с каким-то мужиком связалась, целыми днями пропадала. Часто ночевать не являлась.