– Хорошо знаю Макса. Убивать женщину, да еще стрелять из пистолета в лицо – для него невероятно!
– Слушай, – окончательно обозлился Кешка, – значит, на процессе в ответ на все выдвинутые доказательства я должен встать и с серьезным видом заявить: «Подсудимый не виновен, так как он не любит убивать женщин выстрелом в лицо!»
– Ну, – промямлила я, – конечно, звучит неубедительно и смешно.
– Вот именно. Если будет упираться рогами и настаивать на невиновности, судья впаяет ему по полной программе, мало не покажется. Есть только один путь: раскаиваться, плакать и терзаться муками совести, напирая на аффективное состояние. Или…
– Или… – поторопила я, видя, что сын замолчал.
– Или ищи настоящего убийцу, раз так уверена в невиновности Полянского, – прошипел Кешка и, стукнув кулаком по журнальному столику, ушел.
Я медленно стала подбирать упавшие газеты и рекламные листовки. Такая мысль не приходила мне в голову. А правда, что, если самой попробовать разобраться в этой темной истории? Сдается, Макса просто подставили, вот только зачем?
На следующий день утром Кешка поехал в Бутырскую тюрьму, а я – к Максу в офис.
В отсутствие Полянского хозяйничал Леня Кошкин. Вернее, Леонид Сергеевич, жуликоватого вида парень с бегающими глазками.
– И чего вам надо? – довольно злобно осведомился он. – Макс – дурак. Где это видано – самому убивать? Умные люди нанимают киллера. Лох!
Тамара Павловна, седовласая дама, восседала у двери опечатанного кабинета. В свое время Максим выбрал женщину из множества других претенденток. Отвергнув девиц с роскошными ногами, он остановился на бывшей учительнице русского языка.
– Не нужны мне соблазны на рабочем месте, – шутил Полянский, – а Тамара Павловна игривых мыслей не вызывает и юбки носит нормальной длины.
Макс не прогадал. Преподавательница оказалась великолепной работницей. Никогда не опаздывала на работу, не пила, не курила, четко выполняла все поручения.
– Сижу как за каменной стеной, – сообщал Макс приятелям, удивлявшимся, что в приемной правит женщина почти пенсионного возраста, – а у свиристелок только танцы на уме. Нет, свою секретаршу ни на какую другую не променяю.
– Чем могу помочь? – церемонно осведомилась дама, увидев, как я притормозила у конторки.
– Принесла привет от Максима Андреевича из тюрьмы, – шепнула я.
– Пойдемте, – прошептала в ответ Тамара Павловна, косясь одним глазом на дверь кабинета Кошкина.
Мы тихонько, почти на цыпочках выскользнули из офиса и сели в небольшом уличном кафе.
– Как он там, бедняга? – поинтересовалась секретарша. – Всегда знала, что Вероника его до добра не доведет.
– Почему?
– Совершенно невероятная женщина, без руля и ветрил. Могла приехать в офис и устроить скандал. В день убийства требовала у Максима Андреевича двадцать тысяч долларов на шубу из соболя. Очень громко кричала. Уж хозяин ей объяснял, объяснял, что сейчас невозможно, нет таких свободных денег, все равно настаивала. Мол, договорилась с модельером Крутиковой, и та отдает ей по дешевке, всего за каких-нибудь несчастных двадцать тысяч баксов! Слышали когда-нибудь такое? Между нами говоря, у этой, с позволения сказать, дамы был роман с Леонидом Сергеевичем.
– Откуда знаете?
Тамара Павловна рассмеялась:
– Так никто не скрывал. Вероника открыто за ним на машине заезжала. Целый месяц женихались, а потом все закончилось. Я все удивлялась терпимости Максима Андреевича. Хотя, если говорить честно, у хозяина последнее время тоже была другая женщина. Молоденькая такая студентка Яна, вроде на мехмате училась. Пару раз приходила в офис. Честно говоря, смотреть не на что, Вероника куда красивее.
– Кто сейчас заправляет всеми делами?
– Кошкин, хотя официально хозяином остается Максим Андреевич. Но как он может сейчас руководить фирмой?
Я согласилась, что из тюрьмы это делать трудно, и поинтересовалась:
– У Макса были враги? Может, долгов наделал?
– Вы кем ему приходитесь? – поинтересовалась наконец секретарша.
– Скажем, дальняя родственница.
– Тогда должны знать, – сурово отчеканила Тамара Павловна, – о невероятной честности Полянского. Знаете, почему он так быстро разбогател?
– Нет.
– Максим Андреевич всегда расплачивался с поставщиками сразу. То есть покупал, к примеру, грузовик яиц на Глебовской птицефабрике и тотчас отдавал все деньги. Многие дают только половину, а следующий кусок – после продажи. Потом частенько обманывают, недоплачивают, притворяются, что продукты оказались непроданными и испортились… Но только не господин Полянский. Поэтому с ним все хотели иметь дело. Для многих его задержание – большая неприятность.
– А бандиты наезжали?
– С нашей «крышей», – спокойно заметила женщина, – никогда не было проблем. Раз в месяц показываются, получают свой процент, и все довольны. Весьма милые ребята, никаких бритых голов и золотых цепей. Вообще Максим Андреевич – очень аккуратный коммерсант, никогда ни у кого не брал в долг, расширялся очень осторожно. Даже в офисе держал мало сотрудников, чтобы зря зарплату людям не платить. Шофера не имел, охраны тоже. Если бы не эта дурацкая история!
– Последний его рабочий день помните?
– Конечно. Утром ездил в Можайск, договаривался о поставке бройлеров. Мы хотели еще и куриным мясом торговать, Максим Андреевич даже магазин приглядел. Потом днем перекусил наскоро в кабинете и разговаривал с санитарным врачом. Затем внезапно приехала Вероника и устроила зверский скандал.
В начале восьмого Макс отпустил секретаршу домой, сказав при этом, что сам задержится, так как скоро приедет новая поставщица из Петухова.
– Точно помните название места?
– Абсолютно. Мы еще посмеялись с ним: яйца из Петухова!
Тамара Павловна спокойно ушла. Утром, придя на работу, обнаружила дверь в офис незапертой. Удивившись, секретарша пошла к себе и нашла хозяина, мирно посапывающего за столом. Макс спал безмятежно, как ребенок.
– Только зря он такое алиби хотел придумать, – вздохнула женщина. – Ну кто поверит, что проспал всю ночь на рабочем месте? Вот уж глупость. Да и поставщицы никакой не было, и кофе они не пили.
Выяснилось, что Тамара Павловна не нашла в кабинете грязной посуды. Аккуратно вымытые чашки стояли в шкафу, там же обнаружились и чистые ложки.
– Жаль Максима Андреевича, – вздохнула секретарша, – но пришлось в милиции правду сказать.
Да, Сократ, ты мне друг, но истина дороже.
Я уехала от Тамары Павловны с тяжелой душой. Неужели бывший супруг такой идиот, что, убив Веронику, вернулся на работу и притворился спящим? Настораживал еще такой факт: предположим, приехал домой около полуночи, случайно выстрелил в Веронику, испугался, распсиховался, примчался в офис и придумал жуткую глупость про таинственную посетительницу. Все хорошо, но о продавщице Полянский сказал Тамаре Павловне в начале восьмого, когда Ника еще живехонька-здоровехонька потчевала Нину Андреевну тортом. Значит, история о таинственной дилерше придумана загодя, следовательно, ни о каком аффекте не может идти речь. Планировал убийство заранее, обеспечив идиотское алиби. А это уже другая мера ответственности и другой, куда более суровый срок.
Колеса сами понесли меня на улицу Воронова. Наталья Симонова, одна из двух соседок, видевшая Макса в ту роковую ночь, сидела дома. Женщина впустила меня внутрь огромной квартиры и запричитала:
– Ой, Даша, вот горе-то!
Много лет тому назад мы с ней, молодые и веселые девушки, немного сдружились. Ходили по-соседски пить друг к другу кофе, сладострастно сплетничали. Потом я развелась с Полянским и пропала с горизонта, отношения прервались. Но сейчас Наташа узнала меня сразу.
– Кто мог подумать, – тараторила Симонова, отодвигая ногой беснующуюся таксу. – Фу, Клара, вот ненормальная собака. Стоит заметить чужого, начинает орать дурниной.
– Наташа, точно помнишь, что видела Макса?
– Господи, – всплеснула руками соседка, – ну как я могла его не узнать? Всю жизнь в одном дворе. Правда, странный шел, такой расстроенный и усталый. Обычно всегда первым здоровался, а тут плелся, голову повесив.
Симонова окликнула мужчину. Тот повернулся, подошел поближе, но не вплотную. Максим начал покашливать и посетовал, что по такой жаре где-то ухитрился простудиться. Говорили они не больше пяти секунд. Потом Полянский ушел в подъезд.
– Ничего странного не заметила?
– Нет. Такой, как всегда, только очень расстроенный. Я еще спросила: «Чего мрачный?» А он рукой махнул: «На работе неприятности» – и бегом домой. Вот только Клара…
Наташкина такса – абсолютно беззлобное существо, но при виде незнакомого человека начинает лаять как бешеная. Причем укусить не пытается, только гавкает словно оглашенная. К знакомым моментально подбегает и подставляет для почесывания шелковую спинку. Кинулась она в тот раз и к Максу. Но на полдороге притормозила и закатилась в захлебывающемся лае. Симонова пыталась успокоить таксу. Куда там! Клара прекратила хай только после того, как Макс скрылся в подъезде. Отчего-то такса в тот день накинулась на Полянского.
– Ты видела и как он уезжал?
– Ну да, – кивнула соседка. – Вылетел во двор, словно за ним волки гонятся. Лицо бледное, волосы растрепанные, брюки все перемазанные. Бежит мимо нас и бормочет: «Господи, не хотел, не хотел». Мы еще с Анной Михайловной гадали, о чем он толковал.
Да, имея такого свидетеля, трудно уверять, что не заезжал домой. Я пошла искать Анну Михайловну. Судя по всему, старушка смотрела какой-то сериал, потому что из глубины квартиры раздалось громовое: «Педро, любимый!»
– Откуда я вас знаю, – пробормотала бабулька, впуская меня в коридор, – из поликлиники, да?
– Я бывшая жена Максима Полянского, Дарья.
– Дашенька, – возрадовалась соседка, – хорошо, детка, что с ним развелась. Видишь, как оказалось. Вроде нормальный был, а Никочку застрелил. Хотя она сама, прости господи, хороша! А уж одевалась! Порой казалось, что юбку забыла натянуть. Один раз по простоте душевной и говорю: «Вероника, миленькая, в одной кофточке идешь и колготках». А она зыркнула глазищами да как рявкнет: «Платья теперь такие носят, а тебе, дуре старой, на кладбище пора, нечего за всеми подглядывать». Вот такая актриса. Правда, хорошенькая, как картинка. Жаль только, волосы красивые отрезала. Полна голова белокурых кудрей была, а превратилась в рыжего общипанного воробья. Нет, не понимаю я современную моду.
Анна Михайловна тоже не сообщила ничего интересного. Макса видела, разговаривала с ним, а потом наблюдала за поспешным отъездом джипа.
Даже одной свидетельницы хватит, чтобы утопить беднягу Максима, а тут целых две, да такие бойкие, уверенные!
Я поднялась на третий этаж. Нина Андреевна выглядела совсем плохо, а в холодильнике лежали совершенно нетронутые продукты.
– Ну нельзя же голодать! – возмутилась я. – Хоть йогурт съешьте.
– Не могу, кусок в горло не идет, – заплакала свекровь. Я поглядела на вконец измученную старуху. Несладко ей, наверное, одной в квартире, да и страшно.
– Ладно, собирайтесь, поедем ко мне жить.
– Ой не надо, деточка, – испугалась свекровь, – у тебя там в двух комнатах все и так друг у друга на головах сидят.
Не слушая ее причитаний, я пошла в спальню к бывшему мужу. Надо собрать вещи для тюрьмы. Как там советовали женщины: тренировочный костюм, майки, шорты, носки. Все желательно черного цвета, еще полотенце, тапочки. Вот уж никогда бы не пришло в голову послать в Бутырку домашние тапки.
Я раскрыла огромный трехстворчатый шкаф. Да, Максим явно себе ни в чем не отказывал. Штук двадцать великолепных костюмов, невероятное количество рубашек и пуловеров, масса галстуков, ремней, подтяжек, носков… И все отменного качества.
Я запихнула необходимые вещи в сумку. Ах да, еще часы!
Максим просил, чтобы Аркадий, когда придет, принес часы, маникюрные ножницы и игрушку «Тэтрис».
Я принялась искать, но часы не попадались на глаза. Пришлось позвать Нину Андреевну.
– Да здесь они, – сказала старуха, – когда арестовывали, велели дома оставить. У него ведь страшно дорогая штука на запястье болталась – «Лонжин», браслет платиновый, по циферблату бриллианты.
Невероятно дорогая вещичка. Такая в тюрьме ни к чему, лучше куплю простенькие, дешевые – «Полет».
Нина Андреевна продолжала рыться в письменном столе:
– Вот гляди, и перстень тут в коробочке.
– Что за перстень?
– Максим сам себе подарок сделал на 40-летие, купил в Париже у «Картье» такое огромное кольцо с изумрудом. На мой взгляд, жуткая безвкусица.
Я тихонько присвистнула. Знаю, сколько стоят у «Картье» украшения для мужчин, скорее всего Макс отдал за игрушку целое состояние. Да и «Лонжин» – недешевое удовольствие.
Взяв на всякий случай записную книжку экс-супруга, я подхватила две неподъемные сумки и стала подталкивать Нину Андреевну к выходу. По дороге задела в холле вешалку, и с нее дождем посыпались шляпы. Я отнеслась к их падению с полным безразличием – упали, и черт с ними, поднимем в другой раз.
Всю дорогу до дома Нина Андреевна молчала. Ойкнула она только, когда Снап и Банди всунули морды в салон «Вольво».
– Они не кусаются, – сообщила я, – впрочем, остальные животные – тоже.
– Очень милые собачки, – отозвалась старуха и мужественно погладила Банди по блестящему носу. Тут раздался отчаянный треск. На полной скорости во двор влетела на мотоцикле Маня. Длинные белокурые волосы выбивались из-под ярко-красного шлема. Круглая, толстенькая попка вбита в тесные черные джинсы. Не сумев остановиться, дочь влетела прямо в багажник Аркашкиного «Мерседеса».
– Вот блин, – заорала, по обыкновению, Манюня, – теперь Кешка из меня фарш сделает!
– Это моя младшая дочь Маша, – решила я внести ясность в ситуацию.
– Очень милая девочка, – испуганно проговорила Нина Андреевна.
Путаясь в собаках и кошках, мы двинулись в холл. У входной двери громоздились два огромных чемодана, перетянутых ремнями. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Из гостиной вышли несколько человек.
– Узнаете Кешу? – спросила я, указывая на сына.
– Конечно, нет, – удивилась Нина Андреевна.
– Мулечка, – завопила Манюня, – Мулечка, приехала Римма Борисовна и привезла Геру.
Но я сама уже видела спешивших с распростертыми объятиями гостей. Вытерпев родственные поцелуи, решила соблюсти приличия и, подведя к приехавшим Нину Андреевну, сказала:
– Знакомьтесь.
– Очень приятно, – произнесли женщины одновременно, потом в унисон добавили: – Я – Дашина свекровь.
После такого заявления они оторопело уставились друг на друга.
Аркашка и Маруся захихикали. Ну почему у меня всегда все получается не как у людей?
Глава 5
Замуж я выходила четыре раза, и каждый раз неудачно. Потом, решив, что не создана для семейной жизни, плюнула и остановилась. Правда, поздно. Мужья-то ушли, но другие родственники остались и совершенно не собирались меня покидать. Началось с Аркадия. Кеша вообще-то приходился сыном моему первому мужу. Его настоящая мать работала археологом и целыми годами пропадала в пустыне. Кеша жил с отцом, потом в три года достался мне. Марусю принесло последнее замужество. Мой четвертый муж после развода женился на женщине с младенцем. Потом они собрались эмигрировать в Америку, но не тащить же с собой в неизвестность крошечную девочку? Так Маня временно оказалась у меня. Примерно через год ее мать умерла, а Гена сочетался браком с американкой… В результате в придачу к сыну появилась дочь. Между этими замужествами было еще два: с Полянским и Филиппом Красавиным.
Римма Борисовна – мать Филиппа, а Гера – его младший брат, имеющий у домашних кличку ПДН, что расшифровывается как «Постоянно действующее несчастье». Живут они в городе Скальске, возле Ижевска, но раз в год обязательно наезжают в Москву. Римма Борисовна самозабвенно носится по вещевым ярмаркам. Геру следует женить. Поэтому мужик безуспешно посещает собрания клубов «Кому за тридцать» и дает объявления в газетах. Требования к будущей супруге предъявляются «минимальные». Она должна быть из хорошей семьи, с образованием и приличной работой. Желательно также, чтобы блондинкой, лет тридцати. Конечно же, отменного здоровья, без детей и престарелых родственников. Наличие хорошей квартиры обязательно. При этом Гера вовсе не настаивает, чтобы избранница обладала европейскими 90–60–90. В конце концов готов согласиться на 92–62–92. Мне такое чудо света не встретилось ни разу, но Гера полон энтузиазма. Разведя свекровей по спальням, я поднялась к себе и принялась изучать записную книжку Макса. Странички были густо заполнены фамилиями и телефонами. Но я искала Яну и не нашла.