Утром, около одиннадцати, я нажала кнопку звонка около сияющей латунной таблички. Дверь щелкнула, стал виден длинный узкий коридор и письменный стол, за которым сидел охранник.
– Вы к кому? – весьма вежливо спросил он.
– Э-э, понимаете, я написала детектив, – потрясла я красной папочкой, – «Чужая кровь» называется, вроде ничего получилось, может, подойдет?
– Так вы автор? – уточнил секьюрити.
Внезапно я ощутила прилив необычайной гордости.
– Вы автор? – повторил мужчина.
– Да! – радостно ответила я.
– Ступайте во второй кабинет налево, – сообщил охранник и потерял ко мне всякий интерес.
Я дошла до нужного места и поскреблась в дверь. Никакого ответа. Пришлось приоткрыть створку и просунуть голову в комнату. В маленьком помещении, больше всего похожем на спичечный коробок, стояло впритык друг к другу два письменных стола. Все остальное пространство было завалено книгами. Тома в разноцветных обложках лежали на подоконнике, громоздились стопками на полу, красовались на стеллажах и буквально падали со столов.
– Простите, – проблеяла я, обращаясь к молодой женщине, уткнувшей нос в компьютер.
– Ну, – буркнула та, не поднимая головы.
– Я написала детектив.
– Олеся Константиновна, – прозвучал ответ.
– Нет, меня зовут Виола.
– Вам следует подождать Олесю Константиновну, – сообщила девушка и весьма нелюбезно добавила: – В коридоре.
Я собралась выйти за дверь, но тут в комнатушку влетела женщина, маленькая, щуплая, рыженькая, страшно похожая на юркого подростка. Она ужом ввинтилась за письменный стол и выжидательно посмотрела на меня.
– Вот, – залепетала я, – романчик детективный, «Чужая кровь», жутко интересный, подружкам нравится.
Без тени улыбки Олеся Константиновна сказала:
– Давайте.
Дрожащей рукой я протянула папочку. Редактор взяла ее.
– Мы не комментируем отказ. Если ваша рукопись будет принята, сообщим.
Потом она ловко зашвырнула «Чужую кровь» за спину. Я проследила глазами за полетом рукописи и увидела, что в правом углу, за столом высится гора разномастных папок, моя самым чудесным образом оказалась сверху. Олеся Константиновна уставилась на меня круглыми карими глазами.
– Это все? – растерянно спросила я.
Она кивнула.
– Вам позвонят.
В полной прострации я вышла на улицу и села на скамейку на троллейбусной остановке. Вообще-то, я не плаксива, зарыдать могу в основном от злости, но сейчас по щекам потекли горькие слезы. «Господи, ну зачем я послушалась Ленинида? За каким чертом поперлась в издательство? Вон там сколько неопубликованных вещей лежит! Никто никогда не станет печатать «Чужую кровь».
– Девушка, – раздался над ухом участливый голос, – вам плохо?
Обозлившись на себя, я принялась рыться в сумочке, пытаясь найти платок.
– Нет, мне очень хорошо.
– Но вы плачете.
– От счастья! – рявкнула я и, так и не обнаружив платка, вытерла лицо рукавом. – Отвяжитесь, рыдаю себе и рыдаю.
Стоит ли говорить, что весь следующий месяц я бросалась на любой телефонный звонок с воплем:
– Не берите трубку, это меня из издательства ищут!
Но время шло, Олеся Константиновна не звонила, и постепенно становилось понятно, что детектив ей не понравился. И вот сейчас редакторша наконец хочет сказать мне это сама. Нет, сегодняшний день просто ужасен!
ГЛАВА 4
Решив покориться судьбе, я взяла протянутую трубку и безнадежно сказала:
– Алло.
– Виола Ленинидовна?
– Да.
– Мы приняли положительное решение по вашей рукописи. Не могли бы вы прямо сейчас подъехать в издательство?
– Сейчас? – глупо переспросила я.
– Если успеете до полседьмого, то хочется переговорить сегодня.
– Вы намереваетесь вернуть мне рукопись, чтобы она не занимала места в издательстве?
– Мы собираемся напечатать вашу книгу, – спокойно уточнила Олеся Константиновна.
– Бегу, – заорала я, вскакивая на ноги, – бегу, сейчас, несусь, только не уходите!
В трубке послышалось сдавленное покашливание, потом раздались короткие гудки. Словно испуганная мышь, я заметалась по квартире. Ну где мои брюки, куда подевались колготки, кто взял губную помаду? Расшвыряв ненужные вещи, я влезла в куртку, натянула сапожки и побежала на улицу Вронского, чувствуя, что обувь отчего-то просто сваливается с ног.
В маленькой комнатке все осталось так, как месяц тому назад. Мрачная девушка снова не подняла головы от ноутбука и сделала вид, будто не слышит мое робкое:
– Здравствуйте.
Олеся Константиновна опять без тени улыбки предложила:
– Садитесь. Мы собираемся напечатать вашу вещь, но потребуется внести изменения.
– Конечно, конечно, что хотите!
– Нас не устраивает один из главных героев. Володя, он мужчина, нужна женщина.
– Без проблем, сделаю из него Валю.
– Совершенно ни к чему в книге подробные описания природы и утомительные рассказы о переживаниях матери.
– Уберу.
– Название меняйте.
– Пожалуйста.
Олеся Константиновна склонила голову набок, внимательно посмотрела на меня и поинтересовалась:
– Когда предоставите готовую рукопись?
– Завтра!!!
В лице редакторши появилось нечто живое, уголки ее рта дрогнули, дама явно сдерживала улыбку.
– Можно так не торопиться. Жду пятнадцатого числа. Тогда же подпишем договор, и вы получите деньги.
– Какие?
Олеся Константиновна вздернула брови.
– Мы должны заплатить вам гонорар. Разве вы не знали об этом?
Боясь выглядеть в ее глазах полной идиоткой, я ответила:
– Знала, конечно.
Ну не признаваться же ей, что я полагала, будто сама заплачу им за выпуск книги!
– И еще, имя Виола не подходит для обложки, ищите псевдоним.
Сказав последнюю фразу, она уткнула глаза в чью-то рукопись. Понимая, что аудиенция окончена, я тихо встала и, ощущая под ногами мягкий ворс ковролина, шагнула к двери.
– Виола Ленинидовна, – окликнула меня редактор.
Я повернулась.
– Вы забыли ботинки, – сообщила Олеся Константиновна и ткнула ручкой вниз.
Я опустила глаза и онемела. Так вот почему ступни ощущают ворс, я очутилась на ковре просто в колготках. Понятно теперь, и отчего сапожки все время норовили соскользнуть у меня по дороге с ног. Возле стула спокойно стояли полуботинки Олега, а мой муж носит сорок второй размер.
Олеся Константиновна с интересом глянула на меня, нелюбезная девушка тоже наконец оторвала взор от компьютера и уставилась на мою обувь. Глупо хихикая, я подхватила баретки Куприна, вышла босиком в коридор, потуже затянула шнурки и, шаркая, словно дряхлая бабка, пошла домой.
В квартире горел скандал, из кухни слышались негодующие вопли Маринки Рымниной, нашей соседки снизу.
– Что за шум? – поинтересовалась я, влетая в помещение.
Следующие слова застряли в горле. Повсюду были лужи и грязь. Тамарочка, стоявшая с тряпкой, вздохнула.
– Кто-то заткнул пробку в раковине, пустил во всю мощь воду и ушел. Кристя занималась английским, а я, на беду, заснула. Проснулась, когда Маринка в дверь звонить начала.
– Между прочим, – понеслась в атаку соседка, – вы нас капитально затопили, обои поотлетали, штукатурка осыпалась, паркет начал вздуваться. Придется ремонт делать, за ваш счет! Имейте в виду, я этого так не оставлю…
– Мариша, – миролюбиво сказала Томочка, – ты не волнуйся, естественно, мы оплатим все расходы, только скажи сколько!
Не ожидавшая такой реакции, соседка осеклась, потом пробормотала:
– Подумать надо.
Когда обозленная Маринка ушла, я удрученно воскликнула:
– Я забыла про пробку и про воду, вообще все из головы вылетело, представляешь, мою книгу собрались напечатать!
Тамарочка опустилась на стул.
– Да ну! Вот это новость! Ради нее стоило затопить весь подъезд!
Всю следующую неделю я просидела над рукописью, старательно превращая Володю в Валю и убирая описание природы. Желание увидеть свой опус напечатанным было настолько сильным, что я была готова на все, лишь бы суровая Олеся Константиновна благосклонно кивнула. Не понравилась редактору старенькая мама одной из героинь? Не беда, превратим бабушку в бойкую двоюродную сестрицу. Отталкивают восторженные слова о закате солнца? Значит, вымараем все. Я не гордая, и потом, небось Олеся Константиновна лучше меня знает, как следует писать детективы.
Через семь дней я похудела на четыре кило, осунулась, и Олег отнял у меня рукопись со словами:
– Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет. Отдохни, успеешь исправить!
– Дай сюда, – заорала я, – пятнадцатого в десять ноль-ноль я должна представить готовый текст, а мне еще двадцать страниц править!
Муж постучал пальцем по лбу.
– Совсем ума лишилась! Сегодня двенадцатое, времени полно.
Я легла на диван и мигом заснула, чувствуя невероятную усталость во всем теле. Честно говоря, это удивительно. Ладно бы носила тяжелые сумки или стирала вручную пододеяльники… Так ведь просто сидела и водила ручкой по бумаге, отчего же так притомилась!
– Эй, Вилка, – раздалось издалека.
Стряхнув с себя остатки сна, я села. Томочка протягивала трубку.
– Извини, разбудила, но мне кажется, это важно.
– Виола Ленинидовна, – донеслось из мембраны, – вас беспокоят из кардиореанимации сто шестьдесят девятой больницы, не могли бы вы подъехать к нам сейчас?
Я посмотрела на часы: девять вечера.
– Мне? В больницу? В такое время? Зачем?
Голос врача стал громче:
– Анастасия Федоровна Бабкина вам знакома?
– Аська? Конечно, мы дружим со школы, ходили в один класс!
– Ее привезли сюда пять дней тому назад с инфарктом.
– Боже! Но она же совсем молодая!
– К сожалению, сердечно-сосудистые заболевания не зависят теперь от возраста. Сейчас ее состояние более или менее стабилизировалось, но она находится в крайнем волнении и требует вас. Понимаю, что поздно, но Бабкиной нельзя нервничать, а Анастасия Федоровна страшно беспокоится.
– Еду, – коротко ответила я и побежала в ванную.
Зачем понадобилось Аське вызывать меня?
Олега, как всегда, не оказалось дома. Муж успел убежать, пока я мирно дрыхла под пледом, поэтому пришлось похоронить надежду на то, что он довезет меня до больницы. Безрезультатно прождав автобус, я поймала бомбиста и докатила до места назначения в полном комфорте, в тепле и под приятную музыку.
Аська выглядела ужасно. Маленькое личико терялось на огромной подушке, сливаясь по цвету с серовато-желтоватой наволочкой.
– Привет, – слишком бодро сказала я, – как дела? Валяешься тут, симулянтка, чужое место в реанимации занимаешь. Заканчивай кукситься, доктор говорит, что скоро тебя выкинет отсюда.
Ася медленно распахнула огромные глаза и пробормотала:
– Вилка, пришла!
– Конечно, ты же позвала. Что случилось? Принести продуктов или вещи какие?
– Закрой дверь поплотней, – прошелестела Ася, – сядь на кровать.
– Лучше на стул, чего же грязными джинсами и прямо на белье.
– Нет, – забеспокоилась подруга, – сюда, на одеяло, не хочу, чтобы кто-нибудь услышал, ближе садись.
На ее лбу заблестели капли пота. Испугавшись, что Аське станет хуже, я устроилась прямо возле ее лица и забормотала:
– Не волнуйся, говори спокойно.
Ася с трудом подняла тонкую руку.
– Ляля пропала.
Я постаралась не измениться в лице. Бедная Аська, не всякий способен пережить такое горе, как смерть единственной, нежно любимой дочери. Кажется, у Аси поехала крыша.
– Ляля пропала, – повторила подруга, хватая меня бледными, ледяными пальцами, – только на тебя надежда, найди ее.
Мне стало страшно. Погладив Асю по спутанным волосам, я осторожно произнесла:
– Ты только так не волнуйся, пожалуйста. Скажи, где Сережка?
– В командировку, как всегда, укатил, – прошептала подруга, – деньги зарабатывать.
Я только вздохнула. Сергей не самый заботливый муж. Жена попадает с инфарктом в реанимацию, а супруг преспокойненько отправляется прочь.
– А Розалия Никитична с кем?
– К ней Андрей переехал, – прошелестела Аська, – умоляю, найди Лялю. Господи, какой ужас! А все Ежи, его выдумка! Ну почему я согласилась! Испугалась скандала! Сережа сказал, что убьет меня, он может…
Вспомнив тихого, застенчиво улыбающегося Сергея, я перепугалась окончательно. К Аське следует срочно вызвать психиатра.
– Найди Лялю, – задергалась больная.
– Ася, – сурово сказала я, – Ляля умерла, мы кремировали ее, неужели ты не помнишь?
– Нет, это не она.
– А кто?
– Другая девочка.
Все понятно, нужно немедленно поставить в известность лечащего врача.
– Ты думаешь, я с ума сошла?
– Нет, конечно, ты просто устала, надо отдохнуть, поспишь сейчас спокойно, и все пройдет.
– Ляля жива!
– Конечно, конечно.
– Это правда!!!
– Безусловно, вот что, полежи, я сейчас приду.
– Если пойдешь к врачу и вызовешь психиатра, – с мрачной решимостью сказала Аська, – если не поверишь мне и станешь считать психопаткой, если не поможешь, я сегодня же покончу с собой, ясно?
Я испугалась.
– Только не волнуйся!
– Сядь назад.
– Ладно.
– Слушай!
– Говори.
– Ляля жива, – выпалила Ася, – она и не думала умирать, мы кремировали другого ребенка, так придумал Ежи. Мне затея показалась правильной, а теперь вижу, что совершила страшную глупость, просто безумие, словно под гипноз попала. Мне не нужен Ежи, найди Лялю!
Лицо Аськи приобрело синевато-розоватый оттенок, лоб снова вспотел, руки затряслись.
– Думаешь, почему я инфаркт спустя почти неделю после поминок заработала? – свистящим шепотом спросила она. – Отчего у меня сердце сразу, когда труп в кровати увидала, не разорвалось? Да потому, что не Ляля умерла, а другая, Ирочка Забелина.
В глазах подруги метались мрачные огоньки, и я внезапно с ужасом поняла: Аська совершенно вменяема, а то, что она сейчас рассказывает про Ляльку, дикая правда.
– Ну-ка, – прошептала я, поудобней устраиваясь на высокой кровати, – быстро выкладывай все!
ГЛАВА 5
Первая часть истории выглядела вполне обычно. Асе всегда хотелось иметь ребенка, но в браке с Андреем это не удалось. Бабкина очень хорошо относилась к первому мужу, можно сказать, даже любила его. Андрей устраивал ее со всех сторон, но дети-то не получались. А потом выяснилось, что у Андрюшки есть любовница… Аська развелась и поняла, что сглупила. Умная женщина не уходит от супруга в никуда. Сначала требовалось найти ему замену.
Примерно полгода Ася прожила одна, не видя вокруг достойного кандидата. Все попадавшиеся на пути мужики были, как один, разведенными, с детьми. Асе же хотелось, чтобы ее долгожданный ребеночек оказался единственным, она мечтала, чтобы ее крошка получила родительскую любовь и ласку целиком, не деля ее со сводным братом или сестрой. Да и алименты не хотелось отдавать на сторону.
Но свободный полностью «объект» не попадался. Потом Оля Лапшина познакомила Асю со своим дальним родственником. Честно говоря, я не очень-то разобралась, кем Сережка приходится Ольге: то ли троюродным братом, то ли внучатым племянником. В общем, седьмая вода на киселе, но Лапшина и будущий муж Аськи дружили, ходили друг к другу в гости, и Олька решила женить парня на Аське.
Сережа показался Бабкиной идеальным женихом. Никаких бывших жен и детей он в анамнезе не имел, в брак собирался вступить впервые, работал компьютерщиком, получал вполне приличные деньги и был сиротой. Отец и мать парня умерли очень давно, его воспитывала бабушка, тоже покойная к тому времени, когда Сережка познакомился с Асей. Упустить подобный сказочный вариант было просто глупо, и Бабкина побежала в ЗАГС. Под венец Аська шла уже беременной. Помня о бесплодности Андрея, она решила подстраховаться и устроила себе медовые полгода до свадьбы, чтобы проверить интимные способности предполагаемого спутника жизни. Все получилось лучше некуда, и на свет появилась Лялька. Аська в одночасье превратилась в сумасшедшую мамашу, впрочем, Сережка тоже обожал дочь. Собственно говоря, их брак держался на любви к девочке, потому что уже через месяц после рождения Ляли Ася поняла, что жить с Сережей невозможно.
Нет, он не делал ничего плохого: не пил, не бил жену и, казалось, не бегал налево. Наоборот, был хорошим добытчиком, нес каждую заработанную копейку в дом, не злился, когда Аська покупала себе очередную кофточку, миролюбиво воспринимал всех многочисленных знакомых жены, толпой проносящихся по квартире, и никогда не капризничал, обнаружив, что в шкафу закончились чистые рубашки, а в холодильнике еда. Одним словом, ничего плохого о Сереже Ася сказать не могла, кроме одного: он ее жутко раздражал, абсолютно во всем. Неприязнь вызывала манера мужа есть с упоением креветки, его привычка долго сморкаться в ванной, бесил Сережа, уютно сидящий у телевизора с бутылочкой пивка, казалась отвратительной его любовь к бане и рыбалке. Проанализировав однажды свои чувства, Аська пришла к выводу, что фатально ошиблась. Андрюша в качестве спутника жизни устраивал ее намного больше, но он изменял ей, и от него не могло быть детей. Сергей просто бесил, зато появилась Лялька.