Торговец, не ослабляя хватки, начал плавно и быстро поглаживать свободной рукой мое предплечье. Рассердившись, я попытался освободиться. Он вновь потянул меня к себе и прижал мою руку к своему бедру. Мои пальцы сжались в кулак, костяшки вонзились ему в кожу. Прохожие шли мимо по тротуару, задевая меня плечами. Один из них поймал мой взгляд и улыбнулся. Торговец перестал гладить руку и начал поглаживать мою ногу.
Я взглянул на него. Его лицо оставалось бесстрастным и непроницаемым, а взгляд его был устремлен мне на живот. Торговец последний раз погладил мою ногу, повернув кисть таким образом, что его большой палец на мгновение проскользнул под мои шорты. Затем выпустил мою руку, погладил меня по заду и повернулся к своему лотку.
Я пустился трусцой к Этьену. Он, подбоченившись, стоял на тротуаре метрах в двадцати. Когда я приблизился, он вопросительно вскинул брови. Я нахмурился. Мы пошли дальше.
Молчаливый наркоман сидел на своем обычном месте в ресторанчике при гостинице. Увидев нас, он провел пальцем по запястьям. «Жаль, а?» – хотел сказать я, но мои губы слиплись, и я едва смог разжать их. Из горла вырвался звук, похожий на вздох.
Франсуаза
Этьен минут пять молча рассматривал карту. Потом сказал: «Подожди-ка» – и выскочил из моего номера. Я слышал, как он за стеной роется в своих вещах. Вскоре он вернулся с путеводителем.
– Смотри, – показал он мне на открытую страницу. – Вот те острова, которые обозначены на карте. Национальный морской парк к западу от Ко-Самуи и Ко-Пхангана.
– Ко-Самуи?
– Да. Все острова охраняются. Видишь, они закрыты для туристов?
Ну как я мог это увидеть? Путеводитель был на французском языке. Тем не менее я утвердительно кивнул. Этьен помолчал, читая про себя, а затем продолжил:
– Так. Туристам разрешено посещать… – Он взял карту и ткнул пальцем в крупный остров небольшого архипелага, расположенный на три острова южнее отметки «X» на карте. – Вот он. Ко-Пхелонг. Туристы могут поехать на Ко-Пхелонг по спецтуру, который организуют на Ко-Самуи, но там можно оставаться лишь одну ночь. При этом покидать остров запрещается.
– Значит, этот пляж – территория национального парка?
– Да.
– И как туда добраться? – Я лег на кровать и закурил. – Все ясно. Эта карта – дерьмо собачье.
Этьен отрицательно покачал головой:
– Нет. Она вовсе не дерьмо. Ну, подумай сам, зачем этот человек оставил ее тебе? Он так над ней трудился! Ты только взгляни на эти маленькие волны.
– Он называл себя Даффи Дак. Он был сумасшедший.
– Я так не думаю. Послушай. – Этьен взял путеводитель и начал с ходу переводить: – Самые смелые путешественники… отправляются на острова за пределами Ко-Самуи в поисках… в поисках… спокойствия. Их излюбленная цель – Ко-Пханган. Но даже Ко-Пханган в настоящее время… – Этьен запнулся. – О’кей, Ричард, здесь написано, что путешественники активно осваивают новые острова за пределами Ко-Пхангана, потому что Ко-Пханган сейчас – это то же самое, что и Ко-Самуи.
– Что ты имеешь в виду?
– Остров испорчен. Слишком много туристов. Правда, это книга трехлетней давности. Может быть, сейчас некоторые путешественники считают, что острова за Ко-Пханганом тоже испорчены. Вот и нашли себе этот совершенно нетронутый остров в национальном парке.
– Но ведь на него никак не попадешь.
Этьен поднял глаза к потолку:
– Совершенно верно! Поэтому они и стремятся туда. Там нет других туристов.
– Тайские власти выгонят их оттуда.
– Посмотри, сколько здесь островов. Попробуй найди тут кого-нибудь. Заслышав шум катера, они наверняка прячутся. Так что их можно обнаружить, только когда точно знаешь, что они – там. Но мы это знаем. У нас есть вот это. – Он бросил мне карту. – Слушай, Ричард, я найду этот пляж.
Я улыбнулся.
– Нет, правда, – сказал Этьен. – Можешь поверить мне на слово.
Я верил ему. Я узнал этот взгляд. В подростковом возрасте я и двое моих друзей, Шон и Дэнни, прошли через это – через тягу к мелкому хулиганству. Рано утром по уик-эндам (потому что по будням приходилось посещать школу) мы патрулировали улицы нашего квартала и крушили все на своем пути. Самой любимой нашей игрой была «Бутылка». Она начиналась с похищения пустых молочных бутылок, стоявших на ступеньках у входных дверей. Затем мы подбрасывали бутылки высоко вверх и пытались их поймать. Забавнее всего было, когда бутылка падала на асфальт. В воздух взметался целый фонтан серебряных осколков, которые приятно хлестали по джинсам. Еще одним приколом был побег с места преступления. В идеальном случае нам вслед неслись крики разгневанных взрослых.
Взгляд Этьена напомнил мне, как мы перешли от битья молочных бутылок к битью автомобильных стекол. Мы сидели у меня на кухне, весело обсуждая эту идею, когда Шон сказал: «А давайте просто сделаем это». Сказал как бы между прочим, но по его глазам было видно, что он настроен крайне серьезно. По глазам было видно, что мысленно он все уже совершил и теперь слышал звон разбитого лобового стекла.
Этьен, наверное, уже слышал звук прибоя на этом таинственном пляже. Или прятался от охранников парка на пути к острову. Воздействие его слов было таким же, как и слов Шона: «А давайте просто сделаем это». Абстрактные фантазии неожиданно уступили место конкретным мыслям. Идея отправиться по маршруту, обозначенному на карте, имела серьезный шанс воплотиться в жизнь.
– Думаю, – сказал я, – мы сможем нанять какого-нибудь рыбака, чтобы он отвез нас на остров.
Этьен кивнул.
– Да. Туда, наверное, трудно добраться, но все-таки возможно.
– Нужно сначала добраться до Ко-Самуи. Или до Ко-Пхангана.
– А может, попробовать попасть туда из Сураттхани?
– Или с Ко-Пхелонга?
– Надо будет порасспрашивать людей.
– Кто-нибудь обязательно возьмется нас туда отвезти.
– Конечно…
И тут появилась Франсуаза. Она только что вернулась из полицейского участка.
Если Этьен сделал идею поиска пляжа возможной, то именно Франсуаза воплотила ее в действительность. Самое странное заключалось в том, что у Франсуазы это получилось почти случайно – просто она приняла как само собой разумеющееся, что мы едем.
Я не хотел, чтобы она заметила, какое впечатление производит на меня ее красота, поэтому, когда Франсуаза заглянула в дверь, я лишь на мгновение поднял глаза, бросил «привет» и снова углубился в изучение карты.
Этьен подвинулся на кровати и жестом пригласил девушку сесть рядом. Франсуаза осталась стоять в дверях.
– Я не подождал тебя, – начал Этьен по-английски, чтобы я тоже поучаствовал в беседе, – мы тут познакомились с Ричардом…
Она не приняла эстафеты и в ответ затараторила на французском. Я ничего не понимал из их разговора, за исключением отдельных слов и своего имени, однако скорость и выразительность их речи наводили на мысль, что Франсуаза разозлилась, поскольку он ушел, не дождавшись ее. Или ей не терпелось рассказать ему о том, что с ней произошло в участке.
Через несколько минут их голоса смягчились. Затем Франсуаза обратилась ко мне по-английски:
– Ричард, у тебя не найдется сигаретки?
– Держи. – Я протянул ей сигарету и с готовностью поднес зажигалку.
Когда девушка попыталась защитить руками пламя зажигалки от вентилятора, я заметил у нее на запястье небольшую татуировку в виде дельфина, наполовину скрытую ремешком часов. Место казалось неподходящим для татуировки, и я едва удержался, чтобы не высказать свое мнение, – это было бы слишком фамильярно. Шрамы и татуировки. Нужно очень хорошо знать человека, чтобы задавать ему вопросы об их происхождении.
– И что, эта карта правда от мертвеца? – спросила Франсуаза.
– Я нашел ее сегодня утром у себя на двери… – начал было объяснять я, но девушка перебила меня:
– Да, Этьен уже все рассказал. Дай лучше посмотреть.
Я передал Франсуазе карту, и Этьен указал девушке на пляж.
– Ого, – промолвила она, – да ведь это же недалеко от Ко-Самуи.
Этьен с энтузиазмом кивнул:
– Вот именно. Совсем немного проплыть на лодке. Но с Ко-Самуи нам стоит взять тур на Ко-Пхелонг, потому что туристы могут ехать туда на сутки и он еще ближе.
Франсуаза ткнула пальцем в остров, помеченный значком «Х»:
– А откуда вы знаете, что там вообще что-то есть?
– А мы ничего и не знаем, – ответил я.
– Но если там ничего нет, как мы вернемся на Ко-Самуи?
– Мы вернемся на Ко-Пхелонг, – сказал Этьен. – Подождем катер с туристами. И скажем, что заблудились. Это не проблема.
Франсуаза изящно затянулась, едва втягивая дым в легкие.
– Ясно… Да… Ну, когда едем?
Мы с Этьеном переглянулись.
– Я устала от Бангкока, – продолжала Франсуаза. – Мы можем отправиться на юг сегодня вечерним поездом.
– Да, но… – выдавил я, изумленный быстротой развития событий. – Дело в том, что нам придется немного подождать. Этот парень, покончивший с собой… В общем, в течение ближайших двадцати четырех часов мне нельзя покидать гостиницу.
Франсуаза вздохнула:
– Сходи в участок и объясни, что тебе нужно уехать. У них есть номер твоего паспорта?
– Есть, но…
– Значит, тебе разрешат покинуть гостиницу.
Франсуаза бросила окурок на пол и затушила его, как бы говоря тем самым, что разговор окончен. И правда, говорить было больше не о чем.
Местный колорит
В тот день я еще раз сходил в участок. Как и предсказывала Франсуаза, у меня не возникло никаких проблем. Мне даже не пригодился тщательно продуманный предлог для отъезда – встреча с другом в Сураттхани. Полицейских беспокоило лишь то, что у мистера Дака не было при себе паспорта и они не знали, в какое посольство сообщить. Я сказал, что он, по-моему, был шотландцем, и это сообщение их очень обрадовало.
Возвращаясь в гостиницу, я вдруг подумал: а что дальше будут делать с телом мистера Дака? С этой картой я совсем забыл, что на самом деле кто-то умер. Без документов полиции было некуда отправить тело. Наверное, он пролежит в бангкокском морозильнике годик-другой или его кремируют. Передо мной возник образ его матери – там, в Европе, – не подозревающей о том, что ей предстоит провести несколько тяжелых месяцев в поисках ответа на вопрос, почему от ее сына нет никаких известий. Казалось несправедливым, что я знаю обо всем, что произошло, а она – нет. Если только у парня была мать.
Эти мысли вывели меня из равновесия. Я решил пока не возвращаться в гостиницу, где Этьен и Франсуаза обязательно заведут разговор о пляже и карте. Мне захотелось немного побыть одному. Мы собрались ехать на поезде, который отправлялся на юг в восемь тридцать вечера, поэтому я мог смело по крайней мере еще часа два не возвращаться в гостиницу.
Я повернул с улицы Кхаосан налево, прошел по аллее, обогнул одетое в леса недостроенное здание и вышел на оживленную главную улицу. Неожиданно я оказался в толпе таиландцев. Находясь среди туристов, я почти забыл, в какой стране нахожусь, и мне потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к перемене.
Вскоре я подошел к невысокому мостику через канал. Его едва ли можно было назвать красивым, но я остановился, чтобы рассмотреть свое отражение в воде и понаблюдать за игрой волн и бензиновыми пятнами. По обоим берегам канала над водой угрожающе нависали бедняцкие хижины. Солнце, скрывавшееся утром за дымкой, теперь палило вовсю. Около хижин кучка детей спасались от жары в воде, прыгая друг на друга и поднимая фонтаны брызг.
Один из них заметил меня. Я понял, что когда-то белые лица вызывали у него интерес, но это было давно. Несколько секунд он смотрел на меня с пренебрежительным, может, даже скучающим видом, а затем нырнул в черную воду. Он сделал искусное сальто, и друзья наградили его восхищенными криками.
Мальчик вынырнул и, снова посмотрев на меня, начал выбираться на берег. Руками он развел в стороны плывущий по воде мусор – обрезки полистирола, на мгновение показавшиеся мне похожими на мыльную пену.
Я одернул рубашку. Она была мокрой от пота и липла к спине.
В результате я отошел от Кхаосан мили на две. Взглянув еще раз на канал, я отправился в придорожное кафе, где поел супа с лапшой, затем пробрался через несколько пробок, миновал пару небольших храмов, зажатых между грязными бетонными зданиями. За время прогулки я не увидел ничего такого, что заставило бы меня пожалеть о столь быстром отъезде из Бангкока. Я не любитель достопримечательностей. Задержись я в городе еще на несколько дней, сомневаюсь, чтобы я выбрался куда-нибудь за пределы узких улочек, примыкавших к улице Патпонг.
Но я забрел так далеко, что уже не мог отыскать обратной дороги в гостиницу. Пришлось ловить такси. В каком-то смысле это была самая лучшая часть экскурсии. Машина с пыхтением везла меня сквозь голубую дымку выхлопных газов, и мне представилась возможность уловить детали, которых не замечаешь во время ходьбы.
Этьен и Франсуаза сидели в ресторанчике. Возле них лежали собранные вещи.
– Эй, – окликнул меня Этьен, – а мы уж решили, что ты передумал.
Я сказал, что это не так, и он вроде успокоился.
– Тебе, наверное, надо собираться. Думаю, нам лучше пораньше приехать на вокзал.
Я пошел к себе, чтобы забрать рюкзак. Поднявшись на свой этаж, я столкнулся с немым наркоманом, который спускался вниз. Меня ждал двойной сюрприз: во-первых, он покинул свое обычное место, а во-вторых, оказалось, что он вовсе не немой.
– Уезжаешь? – спросил он, когда мы поравнялись друг с другом.
Я кивнул.
– Белые пески и голубая вода манят?
– Вроде того.
– Тогда удачного путешествия.
– Буду стараться.
Он улыбнулся:
– Не сомневаюсь. Но я желаю, чтобы тебе оно действительно удалось.
Такова жизнь, Джим, хотя нам она казалась другой…
Вечером мы сели в вагон первого класса поезда, отправлявшегося на юг от Бангкока. Официант принес и поставил на столик перед нами недорогую, но вполне приличную еду. На ночь столик складывался и появлялись чистые двухъярусные полки-кровати. Мы сошли в Сураттхани и доехали на автобусе до Донсака. Оттуда на пароме «Сонгсерм» мы добрались прямо до причала в Натхоне.
Так мы попали на Ко-Самуи.
Я понял, что могу расслабиться, лишь после того, как задернул занавески на своей полке, отгородившись от всех остальных в поезде. Но главное, я отгородился от Этьена и Франсуазы. После отъезда из гостиницы все шло как-то нескладно. Не то чтобы они действовали мне на нервы – просто все мы вдруг осознали реальность нашего предприятия. Кроме того, я вспомнил, что мы совсем не знакомы друг с другом. Я совершенно забыл об этом из-за возбуждения, охватившего меня от столь быстрой смены событий. Я был уверен, что они чувствовали то же самое. Именно по этой причине они (так же как, впрочем, и я) практически не делали попыток завязать разговор.
Я лежал на спине, заложив руки за голову, и с радостью сознавал, что скоро засну, – меня убаюкивали приглушенный стук колес и покачивание вагона.
Большинство людей засыпают в поезде без труда, ну а для меня это вообще раз плюнуть. Я просто не могу не спать в поезде. Я вырос в доме, рядом с которым проходила железная дорога, а именно ночью особо обращаешь внимание на проносящиеся поезда. Моя колыбельная – это поезд в ноль десять с вокзала Юстон.
Ожидая, пока сработает павловский рефлекс, я исследовал хорошо продуманную конструкцию полки. Освещение в вагоне было слабым, но сквозь щели по краям занавески проникало достаточно света. Вокруг было множество всяческих сеток и отделений, которые я постарался должным образом использовать. В небольшой ящик в ногах я засунул майку с брюками, а ботинки положил на эластичную сетку, растянутую над животом. Прямо над головой была лампа для чтения с регулятором яркости. Она не работала, но рядом с ней ободряюще светилась маленькая красная лампочка.