Вице-королевство Новая Испания
Начинаясь с провинции Теуантепек, территория, подвластная вице-королю Новой Испании, пролегала на запад и север вплоть до Калифорнии и выходила за ее пределы. Вице-король, имеющий королевский двор в Мехико, был ответствен в военном смысле за огромный регион, простирающийся от Вест-Индии до Филиппинских островов. Он также был президентом аудиенции Мексики, под юрисдикцию которой попадал и полуостров Юкатан. А в Гвадалахаре существовала отдельная, независимая аудиенция со своей судебной и даже политической властью. Под ее контролем, в свою очередь, находились королевства Нуэва-Галисия, Нуэва-Визкайя, а также земли к северу от побережья залива Навидад. Обе части Калифорнии подчинялись непосредственно вице-королю Новой Испании. Органы местного самоуправления немногочисленных испанских поселений, расположенных вдоль побережья, были вверены алькальд-мэрам. На самом деле алькальд-мэры были наделены обширными полномочиями и обладали властью большей, чем обычные мэры, фактически это были губернаторы зачастую довольно обширных территорий. Прибрежными территориальными единицами и делениями в Новой Испании, находившимися в подчинении алькальд-мэров, были Теуантепек, Гуатулько, Акапулько, Закатула, Колима и Аутлан. А в числе подобных делений аудиенции Гвадалахары были Ла-Пурификасьен, Компостела, Сан-Себастьян и Кульякан.
Морские порты и прибрежные города
Первые испанские поселения на тихоокеанском побережье возникли на Панамском перешейке. Деревня Ната была основана в 1517 году. Город Панаму основали два года спустя в шести милях к северо-востоку от его конечного местонахождения. Местность, где основали город, была крайне болотистая, но имела важное стратегическое значение. Панама была конечным пунктом для судов, перевозивших серебро и золото из Перу, которое в дальнейшем переправляли через перешеек и морским путем доставляли в Испанию. Этот город также являлся складом испанских товаров, предназначенных для Южной Америки. Аудиенция со своей стороны была ответственна за получение перуанских слитков и транспортировку их через перешеек. Из-за частых приливов и отливов суда были вынуждены бросать якорь приблизительно в трех лигах (около семи миль) к юго-западу от старого города, в пункте Перико. Изначально Панама была застроена преимущественно деревянными зданиями, и во время посещения ее Томасом Гейджем в 1637 году уже имела укрепленный форт с несколькими орудиями, направленными в сторону моря, но город был абсолютно не защищен со стороны суши. Воспользовавшись этим, в 1671 году Генри Морган захватил город, разграбив и предав его огню, после чего новая Панама была отстроена на месте ее нынешнего расположения. В новом городе были воздвигнуты мощные фортификационные укрепления, включая полностью окружающую город каменную стену с количеством орудий, достаточным для того, чтобы дать достойный отпор в случае нападения. Но большинство зданий вновь были построены из дерева и сгорели во время пожара в 1737 году, после чего для строительства домов стали использовать преимущественно камень и кирпич.
Вдоль побережья к западу от Панамы существовало множество маленьких испанских поселений (Ната, Вилла-де-лос-Сантос, Пуэбло-Нуэво, Сантьяго-Аланье или Чирики), но большая часть страны оставалась незаселенной. Население жило за счет животноводства, рубки и переработки леса, натурального сельского хозяйства и добычи золота.
Поросший густыми лесами гористый остров Коиба (Куибо) в 12 милях от материка простирался в длину на 22 мили и долгое время служил пиратам комфортным прибежищем. Не имевший постоянных жителей остров время от времени посещали рыбаки и охотники за жемчугом, разбивавшие лагерь на его берегах. На Коибе было вдоволь пресной воды и всевозможной дичи.
Пустынную горную местность между провинциями Верагуа и Коста-Рика заселяли индейские племена, которые полностью так и не были подчинены испанцами. Вокруг глубокого и хорошо защищенного залива Дале не было испанских поселений, поэтому пираты часто использовали его как прибежище и место, где кренговали свои суда и пополняли запасы питьевой воды. Другим таким местом был остров Кано недалеко от Сан-Педро, где тоже имелась пресная вода.
Большой и хорошо защищенный залив Никоя, расположенный на 10 градусе северной широты, в колониальные времена был также известен как залив Салинас. Будучи колонизированными еще на раннем этапе, берега заливов стали местом возникновения двух больших испанских поселений. Одно из них, находящееся в устье реки Темписк, носило название Никоя, имело судовую верфь и было настолько важным в стратегическом плане, что имело своего алькальд-мэра. Другое же находилось в бухте Кальдера, у входа в залив, на восточном его берегу, в 20 лигах (60 милях) от столицы Коста-Рики, города Картаго. В бухте Кальдера было расположено несколько складов, предназначенных для торговли с Панамой и Перу. На небольшом расстоянии в глубь страны находилась испанская деревня Эспарза (современная Эспарта). Кроме того, на западном берегу залива и на острове Чира находились индейские деревни, жители которых были обращены в христианство. В многочисленных бухтах и островах залива пираты кренговали суда и пополняли запасы пресной воды. Жители провинции Никоя занимались сельским хозяйством и животноводством, сбывая свою продукцию в Панаму и Никарагуа.
Недалеко от залива Никоя расположена глубокая, хорошо защищенная скалами бухта Кулебра, описанная в гидрографических руководствах как «самая прекрасная гавань в Центральной Америке». Несмотря на то что эта бухта находилась в непосредственной близости от осваиваемых колонистами земель, ее недостаточно часто использовали как пираты, так и испанцы. Когда буканьеры зашли в бухту Кулебра в 1685—1686 годах, недалеко от побережья обнаружили несколько скотоводческих ранчо.
Город-порт в Никарагуа, носящий в наши дни название Коринто, до конца XIX столетия был известен как Пуэрто-де-ла-Позесьон, обычно называемый Реалейя. Стратегически это было самое важное место на побережье Центральной Америки. В годы ранней колонизации окрестность самой гавани была не заселена, не считая небольшого старого города Реалейя, стоящего на берегу небольшой речки на расстоянии двух лиг в глубь страны. Этот город был связан дорогой с городом Леоном, колониальной столицей Никарагуа, окончательным местонахождением которого после 1610 года стала территория восемью лигами восточнее первоначального положения. Реалейя начала использоваться в качестве торгового морского порта и судовой верфи приблизительно с 1530 года. Гавань полностью защищена длинным островом. Доки для спуска судов находились у берега реки на окраине города, хотя обычно суда не заходили столь далеко в глубь материка, предпочитая оставаться в гавани. К середине XVI столетия в городе обосновалось довольно значительное поселение европейцев и метисов, среди которых в основном были ремесленники, занятые в кораблестроении: плотники, конопатчики, изготовители парусов и др. До 1585 года манильские галеоны строились именно в Реалейе, о чем есть сведения в Центральном архиве индейской культуры. После того как в этих краях побывал Фрэнсис Дрейк, у подхода к городу на берегу реки были воздвигнуты брустверы, позднее эти же укрепления использовали и при последующих пиратских рейдах. Так же иногда на реке, прямо напротив брустверов, устраивались заграждения из бревен, чтобы помешать врагу подобраться близко к городу.
На расстоянии 30 лиг юго-восточнее Реалейи, за Леоном, находился стратегически важный колониальный город Гранада. Расположенный недалеко от Тихого океана, он имел прямую морскую связь с городами Порто-Бело и Картахена через озеро Никарагуа и по реке Десагвадеро (ныне река Сан-Хуан). Из-за своего относительного благосостояния и благодаря тому, что к городу было легко подойти с обоих «морей», Гранада несколько раз подвергалась пиратским набегам. Крупный рогатый скот и сельскохозяйственные продукты, доставляемые из Никарагуа в Перу и в Картахену, соответственно транспортировались либо через Реалейю, либо по реке Сан-Хуан. Кроме скота и сельхозпродуктов, важными товарами колониальной торговли были хлопчатобумажная ткань, смола и всевозможная корабельная оснастка.
В горах к северо-востоку от Реалейи в верховьях реки Сеговия (или Кокосовой реки) находился город Нуэва-Сеговия (ныне Окотал), промышлявший добычей золота. Это был самый северный город колониального Никарагуа, который являлся источником поставки хвойной смолы для судовой верфи Реалейи, а также для ее последующего экспорта в Перу.
Еще одной гаванью в пределах колониальной провинции Гватемалы был залив Амапала, или залив Фонсека. Внутри залива главным якорным местом для испанских судов был порт Мартин-Лопез, расположенный недалеко от современного портового города Ла-Юнион, находящегося вблизи старого поселения Сан-Мигель. Другим единственным испанским городом недалеко к востоку от берегов залива был Жерес-де-Хулутека. Острова Мингера и Амапала были заселены обращенными в христианство индейскими племенами. Испанские суда довольно часто заходили в залив, чтобы загрузиться смолой, какао и другими товарами для транспортировки в Перу и Мексику. Между портом Мартин-Лопез и городом, который теперь носит название Пуэрто-Моразан в Никарагуа, во избежание длинного сухопутного перехода по болотистым берегам на мулах было хорошо налажено водное сообщение. Несмотря на принадлежность испанской короне, залив Амапала в период с 1684-го по 1721 год широко использовали иностранные суда.
Другим очень важным колониальным морским портом, несмотря на ряд его недостатков, одним из которых была незащищенность бухтой, являлся город Акахутла. Судовая верфь, построенная там в начале 1530-х годов, вскоре начала сдавать свои позиции в пользу верфи Реалейи. Затем порт Акахутла сделался загрузочным пунктом торговых судов, курсировавших между Мексикой и Перу и перевозивших какао (шоколад), который в изобилии рос в окрестностях города. Это был главный тихоокеанский порт всей провинции Гватемала, включая территорию, которая в наши дни носит название Эль-Сальвадор. Вблизи Акахутлы находился испанский город под названием Ла-Сантисима-Тринидад-де-Сонсонат, а в некотором отдалении от него – города Санта-Ана и Сан-Сальвадор. Помимо основного вида деятельности – сбора бобов какао, – довольно большая часть населения занималась натуральным сельским хозяйством и животноводством. Согласно документу, датированному 1562 годом, ежегодно из Акахутлы в Мехико перевозилось 50 000 каргас какао.
Побережье между Амапалой и Гуатулько было лишено защищенных мест для якорной стоянки судов, но недалеко от морских берегов находилось несколько испанских городов, среди которых были Чикимула, Хуэхуэтлан и Теуантепек.
Порт Гуатулько, или Хуатулько, который активно использовали испанцы, был первым морским портом, основанным ими на мексиканском тихоокеанском побережье. Он находился в очень удобном и защищенном заливе, который идеально подходил для судов, используемых в течение всего колониального периода, и был самой лучшей естественной гаванью на протяжении 900 миль между Амапалой и Акапулько, о чем можно найти свидетельство в «Навигационном руководстве» гидрографического общества. Карта гидрографического общества приводит старое название залива Порт-Гуатулько, хотя местные жители называют этот залив Бахиа-де-Санта-Круз. Соседний же залив, находящийся восточнее, в наши дни носит название Бахиа-Чагуей. Залив был удобным местом для якорной стоянки судов, имел пологие и гладкие берега для подхода лодок, и на его прибрежной части имелась пресная вода. Тропа, пролегающая через горные хребты в глубь материка на 125 миль, соединяла Гуатулько с Оахакой и далее сливалась с главной дорогой, ведущей в Мехико. На расстоянии 9 миль к северо-западу от порта находилась индейская деревня Сайта-Мария-Хуатулько, у которой порт и позаимствовал свое название. Деревня Сайта-Мария-Хуатулько в XVIII столетии была переселена на 18 миль в глубь страны, на место, где она сейчас и находится.
Порт Гуатулько, несмотря на его значительную удаленность от столицы, испанцы начали использовать гораздо раньше, чем Акапулько, потому что было намного проще несколько улучшить существующую индейскую тропу, ведущую из Оахаки в Мехико, чем прокладывать новую дорогу через труднопроходимую пересеченную местность между Куэрнавакой и Акапулько. Таким образом, Гуатулько на самом раннем этапе колонизации тихоокеанских берегов Центральной Америки стал самым крайним северным пунктом судоходства между Новой Испанией и Перу. Город также активно развивал местную торговлю с различными городами Центральной Америки. Между 1537-м и 1540 годами Гуатулько начали заселять испанские судостроители, торговые агенты, владельцы магазинов и государственные чиновники. В порту работало много индейцев-чернорабочих, а на выстроенной судовой верфи было все необходимое для постройки и переоборудования судов. К 1542 году поселение приобрело настолько важное значение, что уже имело своего коррехидора (позже алькальд-мэра). В поселении была церковь, большая таможня, склады и несколько сотен плетеных хижин.
Порт Гуатулько, 1580 г. В скобках приведены современные названия.
Расцвет Гуатулько пришелся на период с 1540-го по 1575 год. Обычно ежегодно между Гуатулько и Перу курсировало три или четыре крупных судна и множество мелких судов, занятых в местной торговле с разными городами Центральной Америки. Торговля в основном заключалась в бартерном обмене товарами: одежду, домашний скот и черных рабов, которых везли из Новой Испании, обменивали на плоды какао, доставляемые из Акахутлы. Корабли, покидающие Гуатулько и направлявшиеся в Перу, везли разнообразный мексиканский товар, а возвращались с серебром и ртутью, экспортируемыми из Перу. К 1562 году через порт Гуатулько ежегодно проходил товарообмен на сумму 400 тысяч песо.
После того как приблизительно в 1574 году Акапулько стал главным портом вице-королевства в Южном море, Гуатулько стал терять былое значение. Порт Акапулько, собственно, и был основан для ведения через Тихий океан торговли со странами, где происходила конечная перегрузка товаров с одних судов на другие с последующей дальнейшей транспортировкой. Какое-то время суда, курсирующие между Перу и Центральной Америкой, продолжали заходить в порт Гуатулько, но их число неуклонно сокращалось, и к 1586 году денежные поступления в таможенную службу порта снизились до 1000 песо в год. К тому же в 1579 году Гуатулько подвергся нападению Дрейка, а в 1587-м был разграблен Кавендишем. Они увезли с собой все ценности, найденные в городе. Кавендиш же, покидая Гуатулько, поджег город, который сгорел дотла. Эти нападения стали возможны потому, что город был лишен каких бы то ни было фортификационных укреплений и защиты, если не считать небольшого количества испанцев, которые могли там находиться. Возможно, для того, чтобы лишить пиратов подобного соблазна, в 1616 году вице-король приказал разрушить порт Гуатулько, снести все постройки, а индейскому населению было приказано переселиться в глубь страны, в Санта-Марию. Возможно, именно с того времени порт Гуатулько и прекратил свое официальное существование.