А отель в Суджуке, кажется, только один…»
* * *
Варя вошла в гостиницу и в изумлении остановилась на пороге. Тоже мне, курорт, разгар сезона, середина дня… В вестибюле ни души. Вертолетиками гудят мухи. Газетный и цветочный киоски – закрыты, стойка администратора – пуста, в пепельнице на ней угасает одинокий окурок. «Будто все вымерли, и только привидения по ночам приходят, – вдруг подумалось Варе. – Как в этом ужасном фильме с Джеком Николсоном… «Сияние», кажется». Секунду-другую она растерянно стояла в гулкой тишине, борясь с желанием бежать прочь из гостиницы. Потом устыдилась глупых, мистических мыслей, прошла к стойке и бодро застучала монеткой, призывая портье. Недовольная администраторша явилась откуда-то из недр – ходят, мол, тут, отвлекают – и вызывающе зевнула:
– Номер какой?
– Двести шестой.
– Да неужели?! – вдруг оживилась тетенька.
– А в чем дело? – не поняла Варя.
Ключница хмыкнула:
– Да так… ни в чем.
Она цепко оглядела Варвару, шваркнула ключом о стойку и потянулась уходить.
– Одну минуточку, – остановила ее Кононова. – Не подскажете, в каком номере остановился Александр Смеян?
– Сме-я-ан? – прозвучал недоуменный вопрос.
Варя поспешно произнесла:
– Впрочем, я не уверена, что он живет именно здесь.
– Да нет, почему же… здесь и живет, – протянула администраторша. – А зачем он вам нужен?
– По личному делу, – отрезала Варя. Она уже начала злиться на этот въедливый провинциальный допрос.
– Номер двести шестнадцатый, – сообщила администраторша, даже не взглянув в списки гостей. И ехидно добавила: – Очень удобно, совсем рядышком с вами.
«Ах ты, старая перечница!» – разозлилась Варвара. Вслух кротко спросила:
– Не подскажете, Смеян сейчас в номере?
– Я за ним не слежу! – отрезала тетка.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила Варвара. Внутри у нее все бушевало. «Да успокойся ты! Что тебе до этой коровы!» – уговаривала она себя. Но все же не удержалась, крикнула вслед покидающей пост администраторше: – А ключи вы зря без присмотра бросаете! Номера обворуют – вам потом вовек не рассчитаться!
Та пробурчала в ответ что-то нечленораздельное. Слов Варя не расслышала – впрочем, смысл сказанного был ясно написан у тетеньки на лице.
«Ну вот, теперь уж точно можно подвести итоги утра, – весело думала Кононова, топая прочь от администраторской стойки. – Время прошло не зря, перессорилась абсолютно со всеми. Не все врут медицинские календари».
В свой номер Варя не пошла, повернула от лестницы в другое крыло, к двести шестнадцатой комнате.
Долго колошматила в дверь – сначала робко, потом кулаком. Но – тщетно.
А. П. Смеян из Твери, обнаруживший погибших, отсутствовал. Или – слишком крепко спал.
«Отыщем. Никуда не денется, – не расстроилась Варя. – Найдем. И – разговорим».
Отчего-то ей казалось, что гражданин Смеян не откажется с ней пообщаться. Наоборот, будет только рад. Он в городе Суджуке – тоже чужак. А пришлых, как она уже поняла, здесь не любят. И вряд ли суджукские менты были особенно любезны с тем, кто обнаружил трупы и сообщил об убийстве. Кононова почти со стопроцентной уверенностью могла предположить, в какой форме Смеяна допрашивал какой-нибудь местный милицейский фрукт. В грубой форме, это уж однозначно. «Менты ведь как считают – не только здешние, а вообще – все менты: раз первым трупы нашел – значит, ты и будешь первым подозреваемым. Наверняка на парня давили, хотели дело раскрыть по горячим следам, требовали, чтоб в убийствах признался… А вот я, – решила Варя, – на Смеяна давить не стану. Наоборот, дам ему душу излить. Зачем, интересно, он приехал в Соленую Падь? Возможно, к одной из погибших девушек?»
Варя вернулась к своему номеру, отперла дверь и едва не задохнулась от жары. Прямо в коридорчике скинула жаркий сарафан – хоть чуть-чуть бы проветриться. Голышом прошла в комнату – и в изумлении застыла на пороге.
На прикроватной тумбочке красовалась вызывающе огромная корзина цветов.
«Подарок от заведения?» – юмористически подумала Варя и хмыкнула: уж больно не вязалась убогая гостиница с роскошными розами в номере. Кононова осторожно, подозревая подвох, приблизилась к корзинке. Дотронуться до цветов не решилась. Саму себя обругала: «Тьфу, дура. Думаешь, бомбу подсунули? Прямо в гостиницу? Да кому я нужна!»
Она потянулась было к телефону – звонить на «ресепшн» и разобраться, кто посмел бродить по ее номеру, – как вдруг заметила, что на одной из розочек болтается на шелковом шнурочке маленькая открытка. Нетерпеливо сняла, открыла: «Спасибо, девонька. Андрей Смоляков».
Ее вчерашний «Ален Делон». Незадачливый автогонщик. Администраторшу, значит, подкупил – чтоб выказать свою глупую благодарность. То-то тетка на нее пялилась – наверно, гадала, чем постоялица заслужила такую корзинищу.
«Тьфу, пакость!» – ругнулась Варвара. К цветам она была равнодушна – а огромные пафосные букеты и вовсе не переваривала. Какая чушь – платить огромные деньги за эксклюзивную корзинку и красную дрянь на зеленой ножке!
Первая мысль была – выкинуть цветы к черту. В окошко. На головы беззаботно фланирующим курортникам. Но от неразумного поступка Варя все же удержалась. Просто перенесла розочки в угол, подальше от кровати – нечего вонять прямо под носом. А то за ночь нанюхаешься и утром проснешься с головной болью.
Оставаться в номере, пропахшем жаркими розами, решительно не хотелось. Да и незачем, дел еще полно. Варя быстро переоделась в чистенький сарафанчик, умылась тепловатой ржавой водой и покинула комнату. «Никакой защищенности в этих гостиницах. Никакой частной жизни«, – сердито думала она. Спустилась в фойе, снова достучалась до ключницы и сердито сказала:
– Пожалуйста, больше в мой номер цветов не носите. – Секунду подумала и добавила: – Лучше бы пол подмели!
* * *
Полковник Пашуков внимательно разглядывал ксерокопию регистрационной карточки – ее только что прислали из гостиницы «Черноморской» на его личный факс. Копия получилась качественной, и начальник ГУВД города Суджук мог внимательно рассмотреть ее. Почерк бойкий, подпись – залихватская, паспорт, постоянная прописка и место работы – в порядке: «Кононова Варвара Игоревна, 25 лет, корреспондент газеты „Зазеркалье“, москвичка, в столице проживает по адресу: ул. Байкальская, дом 18, корпус 2, квартира 133».
Все чисто. Но все же, все же…
– Корреспондентка, говоришь… – задумчиво протянул Пашуков.
В ГУВД города Суджук пресс-секретаря не имелось, со всеми журналистами, прежде чем допустить их к освещению процесса, общался сам Пашуков. Так что насмотрелся на журналюг во множестве и знал, с чем их едят.
– Не похожа ты на корреспондентку, – бормотал он. – И тем более не похожа на аспирантку.
Он припомнил, сколь крепко выглядят Варины бицепсы, безответственно открытые сарафанчиком, вызвал в уме ее взгляд – острый и цепкий, словно у снайпера. «Думает, мы здесь идиоты, – злорадно подумал он. – А мы – совсем не идиоты».
Придется его столичному соратнику поработать.
Полковник поднял телефонную трубку. Москва ответила мгновенно: днями линия свободна, курортнички звонят домой вечером, когда подешевле.
– Пашуков побеспокоил… Пожалуйста, запишите. – Он продиктовал данные Кононовой. – Теперь – просьбы. Первое: проверить, имеется ли такая по домашнему адресу и месту работы. Второе: есть информация, что Кононова – аспирантка одного из гуманитарных факультетов МГУ. Прошу подтвердить или опровергнуть. И третье: нужно достать ее послужной список – что заканчивала, где работала. Задача ясна? Действуйте.
* * *
Суджукская газета «Прибой» располагалась в уютном особнячке, совсем рядом с пляжем. «Домик – метров на двести, ремонт неплохой, до моря – два шага. Самое то, что надо для жилья. Беру», – решила Варя.
Вахтера на входе не имелось. Кононова тихонько прокралась мимо кабинета с золоченой табличкой «Главный редактор» – «Хватит на сегодня главных! Нам бы кого попроще…» – и нырнула в волны «Прибоя». Редакция пустовала, никто по коридорам не носился, гранками не размахивал. «Уже расползлись, что ли? Или по кабинетам сидят?»
На одной из дверей Варя усмотрела табличку «Корреспонденты». Она, хоть и далека была по жизни от журналистики, удивилась. Ей всегда казалось, что в газетах обычно есть отделы – кто-то ведает публицистикой, кто-то – происшествиями. Но, поди ж ты, в «Прибое» всех журналистов засунули скопом в одну комнатуху. «Интересно, сколько их там?» – подумала Варя, открывая дверь.
Корреспонденты «Прибоя» были представлены единственным экземпляром. Молодой человек в майке навыпуск и наглых полосатых шортах поднял на скрип двери голову. Углядел Кононову, махнул:
– Заходи!
И с места в карьер вопросил:
– Курить чего есть?
Варя, наслышанная о местных вольно-наркотических нравах, ответила:
– Есть, но только сигареты.
– А косяки я на работе и не курю, – обиделся парень. И протянул ей перепачканную чернилами лапу: – Я – Кир. В смысле – Кирилл.
– Варя.
Кир вцепился в ее ладонь что есть силы. Другая б взвизгнула и присела. Варя же, внутренне улыбнувшись, ответила на рукопожатие от души.
– Ф-фу, – потряс ладонью Кир, – культуристка… Ладно, будем знакомы. Сидай. – Он широким жестом сбросил со стула ворох газет. – С чем пожаловала?
Варя оглядела кабинетик. Три стола, компьютер помещается на единственном. А бедняга Кир кропает даже не на машинке, а от руки.
Смешной старый телефон с круглым диском, присыпанные пеплом кактусы на окошке, обои с трогательными цветочками. И повсюду, включая подоконники, пол и стулья, – горы газет, журналов, вырезок, папочек, бумаг…
– Уютно тут у вас, – искренне похвалила Варя.
– Уютно, – согласился Кир. – Рад, что наши с вами понятия о порядке совпадают. А вот девки, в смысле коллеги, ворчат, что я бардак здесь развел… Ну, так чем могу?.. – закончил он лирическое отступление вопросом.
– Я из Москвы, из газеты «Зазеркалье».
– Знаю-знаю, – кивнул Кир. И, встретив Варин непонимающий взгляд, поправился: – Газетку вашу знаю. Мистика-хренистика. Но тиражи, говорят, крутые.
– Тиражи – крутые, – согласилась Варя. – А зарплата – так себе. Борзыми щенками платят. Вот, прислали на халяву на ваш курорт… Велено восхвалить.
Кир встрепенулся:
– Это сколько ж ты с нашего Аверьяныча содрала?
– С мэра? С Савченко? – хмыкнула Варя. – Увы, ноль рублей и ноль у.е. Строгое указание: денег за публикацию не брать.
– Чушь! – припечатал Кир. – Наивное ты созданье! Твой главный, значит, этот вопрос без тебя решил. Получил бабло по безналу. Или в конвертике.
– Ну, может быть, – легко согласилась Варя. – Мне, что ли, плохо? Билеты купили, за гостиницу платят, суточные – дают.
– Ну и как тебе на нашем курорте? – хмыкнул Кир. – Есть чего восхвалять?
Варя отмахнулась:
– Восхвалить мы всегда успеем. Я тут случайно про Соленую Падь узнала…
Кир аж подпрыгнул:
– Ух ты! Откуда?
Варя решила не громоздить новую ложь и повторила легенду, уже рассказанную мэру: мол, об убийстве ей рассказал московский приятель из министерства.
– Отлично! Просто отлично! Вот и хрена им всем! – неожиданно отреагировал Кир.
– Ты о чем? – не поняла Варя.
– Да о секретности их долбаной. Совсем на ней помешались. Сталинизм какой-то, цензура, тридцать седьмой год! – Кирилл жадно закурил новую сигарету из Вариной пачки. – Вчера на редколлегии выступал, убеждал их, козлов: давайте хоть информашку дадим! А они – ни в какую.
– Кому же сейчас охота сор из избы выносить? – пожала плечами Варя. – Нынче сезон, курортники…
– Вот-вот, курортники. Так мы могли бы хотя б предупредить дорогих гостей! А так – скоро их всех перережут. Думаешь, только в Соленой Пади дикарем отдыхают? Да в одном Абрикосове этих стоянок палаточных – как грязи. И справа от поселка, и слева. И вообще они – по всему побережью! Ни охраны нигде, ни сторожей, никого. Обороняйся как хочешь – хоть монтировкой, хоть шампурами. А в лесах еще – экспедиции живут.
– Какие экспедиции? – не поняла Варя.
– Ученые. И с ними дети – типа археологических кружков на выезде. Помощнички. Черепки всякие ищут, в дольменах роются. Стадо школяров плюс два-три взрослых. Детишки лет по тринадцать. Интересно, кто их защитит, если что? – Кир возбужденно вскочил. – Ладно, репортаж из Соленой Пади они печатать не захотели. Так я сегодня другую заметку сдал, триста строк. Заголовок, оцени, – «Ужас на крыльях ночи». Об убийстве там я мимоходом пишу, легким пером. А главная мысль: будьте бдительны, граждане. Объединяйтесь. Так что ты думаешь – тоже завернули, гады! Спятил, говорят, ты, Кирилл, отдыхающих хочешь нам распугать?! А я еще в прошлом году их предупреждал, после Медвежьего: этот маньяк так просто не успокоится.
– А я думала, насчет Медвежьего – это болтовня, – протянула Варвара.
Она сразу вспомнила подслушанный вчера разговор двух мальчишек.
– Ни фига ж себе болтовня! – взвился Кирилл. С ловкостью Кио он выудил из груды бумаг ежедневник, лихорадочно пролистал: – Ага, вот оно. Пятнадцатого июля прошлого года, в семь сорок утра. Сигнал поступил от рыбаков. Я с ними потом встречался, все выведал. У них на Медвежьем тайник был, сети они там хранили…
Варя, любившая ясность во всем, перебила:
– А что, сети в лодку нельзя погрузить?
– Сразу видно москвичку, – насмешливо сказал Кир. – Знаешь, какие они тяжелые? Да и зачем каждый раз с собой таскать, погружать-выгружать? Они их раскидывают у Медвежьего – и хранят там же, в нычке… И вообще, что ты по пустякам перебиваешь!
Варя смиренно склонила голову. Кир сменил гнев на милость и продолжил:
– Ну так вот. Рыбаки наши отправились с утречка браконьерить. Пришли туда на своей колымаге, швартанулись. А в Медвежьем, как на всем побережье: внизу дикий пляж, потом гора, на ней сосны. Рыбаки в принципе наверх лезть и не собирались – тайник у них в стороне. Да один из парней заметил: островок гальки на пляже залит красным. Небольшой такой островок, сантиметров тридцать в диаметре. Они еще заспорили, что это: то ли краску разлили, то ли курортники ящик с красненьким грохнули. А потом видят: рука валяется. Женская. С маникюром. С колечком. Тут им и поплохело… Хотели сразу свинтить, но потом все же решили осмотреться. Прошли по пляжу – ничего. Ну и полезли на гору, на разведку, – один другого «на слабо» взял. А там – вообще трындец, они об этом до сих пор говорить не могут, синеют-бледнеют. Короче, мужик и баба расслаблялись. Наши, из Суджука. Мужик, – Кирилл взглянул в свои записи, – Овчаров Дмитрий Борисович, он же Овчар, местный брателло. Ну и баба – под стать: Кривенко Оксана Евгеньевна, безработная – короче, бабочка.
– Проститутка? – уточнила Варя.
– Да нет, просто давалка. За колечко давала да за рюмку кампари… Прости меня, господи, что я так о покойной. – Кирилл истово перекрестился и тут же продолжил деловым тоном: – Ну и слушай: этого Овчара, считай, по кускам собирали. По моим данным, – он снова взглянул в свою книжицу, – труп состоял из пяти фрагментов. А голову – так и не нашли. Ну и девице тоже досталось: руки-ноги на месте, только кисть оторвали и с горы скинули, но раны такие, будто к ней вампир присосался или вепрь погрыз.
– Это какой же должен быть вепрь… – пробормотала Варвара.
– Вот-вот. А мы в «Прибое» в тот день про собачку мэра писали. На целую полосу.
– Чего? – удивилась Варя.
– Ну, у Аверьяныча шавка какая-то есть, с медалями. Вот и давали фотоочерк: мэр на прогулке, мэр на собачьей выставке…
– Слушай, а как же этот Овчар с девушкой попали в Медвежье? Туда ж вроде дороги нет, – перевела разговор Варя.
– Тоже морем, а как еще? На яхте пришли.
– Рыбаки яхту видели?
– Не видели. Потому что ее там и не было. Ее потом в море поймали, уже в нейтральных водах. Двигатель не работал, паруса опущены, якорь поднят.
– А отпечатки? – с надеждой спросила Варя.
Кирилл усмехнулся:
– Менты землю носом рыли. Наши бабочки жалились, что у них у всех пальчики снимают. Кого хоть раз с Овчаром видели – пожалуйте в ментовку. Ну и – вроде ничьих посторонних отпечатков на яхте не нашли. Только овчаровские друганы да овчаровские бабы…
– Ну а версии-то какие были?