Анна Витальевна Малышева
Разбитые маски
Глава 1
Катастрофа затянувшегося ремонта – одна из самых нудных и неприятных, которые могут подстерегать горожанина. В жизнь мирного, никаких преступлений не совершившего человека врываются наглые, уклончиво изъясняющиеся мастера, постоянно требующие денег. Рабочие, дающие хозяину квартиры понять, чтобы тот не путался под ногами. Груды закупленного материала, который никак не может пойти в дело. Залитые разъяренные соседи снизу, которые тоже сделали ремонт и даже не успели им насладиться. Недовольные шумом соседи сбоку. Кирпичная крошка, цементная пыль и загадочные, пугающие слова: «сантехфасонина», «стяжка», «затирка» и «крепеж». Мебель стоит кверх ногами, воды нет, жить негде. Грохот отбойного молотка вызывает нервную дрожь, сухой шорох шпателя – аллергию.
А уж если, ко всему прочему, добавляется раздел наследства, которое эта квартира собой представляет…
Ольга засыпала и просыпалась с ощущением случившейся беды. Отдохнуть никогда не удавалось – глаза весь день горели так, будто в них насыпали песку. С тяжелой головой она одевалась, торопливо пила безвкусный растворимый кофе и отправлялась в суд. Она ходила туда чуть не каждый день, хотя заседания по ее делу назначались раз в месяц. Но женщина не доверяла своему адвокату и постоянно стояла у него над душой, наблюдая, чтобы тот хотя бы не потерял бумаги.
Сегодня этот юный, совершенно неопытный парень наконец довел ее до белого каления. С трудом добытая справка как в воду канула. Адвокат (язык не поворачивался называть так этого растяпу) лениво покопался в папках, несколько раз заглянул в один и тот же ящик стола, со вздохом потянулся к шкафу…
И тут она не выдержала:
– Опять потеряли?!
– Найдем, – сонно ответил тот. – Ну, еще раз сходите, возьмете выписку…
– Да разве это так просто?! – вскипела она. – Имейте совесть, вам же уплачено вперед, могли бы и поработать!
Собственно говоря, платила она вовсе не этому юнцу, а его матери – та работала в том же суде. Но, как на грех, эта опытная старая адвокатша скончалась после второго же заседания суда. Оказалось, что у нее была застарелая и тщательно скрываемая от клиентов форма рака. Женщина работала до последнего. Всех осиротевших подопечных автоматически передали ее сыну, чтобы тот довел дела до конца. И он вел их – как умел. А парень не умел ничего. Это был типичный маменькин сынок, получивший место только благодаря хлопотам матери и совершенно для него негодный. Но отказаться от его услуг Ольга не могла – у нее попросту не было денег на другого адвоката.
Она часто вспоминала тот зимний день, когда налаженная жизнь рухнула, и поражалась – как мало нужно времени для того, чтобы все покатилось под откос! А ведь казалось, что счастье наконец достигнуто и ничто ему не угрожает. Покончив с нелегким разводом, любимый человек с радостью женился на ней. Ей удалось выгодно продать свою квартиру в дальнем районе Подмосковья, и все вырученные деньги она вложила в ремонт московской квартиры, принадлежавшей мужу. Они рассчитали, что оставшихся денег им хватит даже на то, чтобы отдохнуть где-нибудь за границей. В Испании, например. Отдых был так необходим…
В тот долгий февральский вечер она как раз изучала туристические проспекты. Хотя до вожделенной поездки было далеко, Ольга не отказывала себе в таком невинном удовольствии. Тем более что ужин потихоньку готовился на плите, квартира была прибрана, телефон молчал, а Виталий еще не вернулся с работы.
В половине девятого она выключила плиту и взглянула на часы. Он задерживался, но это было обычным делом – часто случалась дополнительная работа. Под крышкой кастрюли меланхолично побулькивал остывающий борщ, в духовке подсыхали пирожки. Проспекты были прочитаны от корки до корки, у Ольги кончились сигареты, а Виталий все не возвращался.
В десять она не выдержала и позвонила мужу на работу. В трубке раздавался мелодичный, механический голос автоответчика, предлагающий оставить сообщение после гудка. Ольга оделась и вышла на улицу. Она решила, что Виталий уже в дороге, так что лучше всего будет встретить его у выхода из метро. Дорога к дому одна, так что они не разминутся. Ей не сиделось на месте – в груди накипала тревога, и успокоиться было невозможно. Слишком часто выдавались прежде такие тревожные вечера, когда она ждала и не знала – придет ли он домой? Может быть, остался ночевать в своей бывшей семье? Может быть, все кончено?
Но такой вариант был невозможен – только не сейчас! Те отношения разорваны окончательно, он не может вернуться туда после всего, что было… Она убеждала себя в этом, пританцовывая от мороза возле станции метро. Потом зашла вовнутрь, погреться. Стоя у турникетов, она следила за потоком пассажиров, выходящих с эскалатора. Поток редел, толпа распадалась на отдельные лица – усталые, веселые, старые и молодые… Но Виталия среди них не было.
Поздней ночью, сидя за чашкой остывшего кофе, она вдруг поняла – с мужем что-то случилось. Что-то ужасное – иначе почему он не смог позвонить? Она успела взбудоражить всех его друзей, когда звонила им уже после полуночи и просила сообщить что-нибудь о Вите. Толку удалось добиться только раз – один его сослуживец сообщил, что они с Виталием вместе уходили с работы. Как обычно – в восемь часов вечера. И Виталий сразу спустился в метро.
– Но ты знаешь, – сообщил тот, – у него был такой больной вид! Я ему сказал, что нужно отдохнуть – нельзя же так надрываться, дело кончится больницей! Предлагал подвезти, да он отказался…
След обрывался на той самой дальней станции метро. После этого никто Виталия не видел. Едва дождавшись пяти утра, она снова выскочила из дома и поехала на ту злополучную станцию метрополитена. Отыскала милиционера и сбивчиво поведала о случившемся.
– Я уверена, что мужу стало плохо и он упал где-то на станции или в вагоне! – в отчаянии говорила она. – Ради бога, найдите его!
Молоденький милиционер быстро выяснил, что на их станции вчера таких происшествий не было. Но если ему стало плохо, то найти человека, конечно, можно. Были у него с собой документы? Были. Тогда еще легче. Скорее всего, он в больнице. По какой ветке ехал?
Ольга минут сорок просидела в тесной, удушливо пахнущей комнатке, выкрашенной ядовито-синей краской. Ей дали стул и просили подождать. Милиционер звонил по телефону, говорил по рации. Мимо провели женщину с сумками, потом избитого в кровь, с трудом державшегося на ногах парня. Тот плевал на кафельный пол розовой слюной и неразборчиво, без особого пыла матерился.
Наконец милиционер положил трубку и сообщил результаты. Ни на одной из станций, которые должен был проезжать вчера вечером Виталий, таких случаев вчера не отмечалось. Плохо никому из пассажиров не стало, в больницу людей с таким именем не доставляли. И даже не задерживали. Ольга не стала настаивать, чтобы поиски продолжались. Она видела, что этот молодой, пока еще старательный парень сделал для нее все, что мог. Женщина вернулась домой и снова села на телефон. Друзья, знакомые, родственники… С каждым звонком надежда становилась все более иллюзорной. Он мог быть только в одном месте. Там.
Невозможно! Невероятно! Если это так, тогда все на свете – ложь… И она ничего не понимает в людях, в самой себе, в человеческих отношениях…
И она набрала номер, который помнила наизусть – еще с той поры, когда они с Виталием только начинали встречаться. Тогда он сразу попросил не звонить ему домой, но эти семь цифр она помнила, как заклинание, волшебный код… Ключ к будущему счастью.
Все были дома – сперва трубку сняла дочка Виталия – пятнадцатилетняя Таня, потом подошла бывшая жена. Она сразу узнала Ольгин голос и на удивление ласково спросила, что случилось?
Запинаясь и ненавидя себя за виноватый тон, Ольга сказала, что не дождалась вчера Виталия, беспокоится и хотела бы знать… Ее оборвали – в голосе появились торжествующие нотки:
– Потеряла? Так скоро? Ну, тут я ничем помочь не могу! Ищи в другом месте, у другой бабы! А меня оставь в покое!
И, собираясь положить трубку, Ольга расслышала злорадное:
– Ты имеешь то, что заслужила! Бог все видит! Он тебя наказал!
Прошло три дня, и она подала заявление в местное отделение милиции – об исчезновении супруга. Теперь Ольга никому не звонила – напротив, все звонили ей. Знакомые осторожно соболезновали, друзья предлагали помощь, родственники (его родня) ужасались и намекали на самый худший исход дела. Ольга как будто окаменела. Женщина сама себе удивлялась – с тех пор, как пропал муж, она не проронила ни единой слезы, ни разу не впала в истерику. Больше того – ей казалось, что еще в тот, самый первый вечер, стоя в метро и следя за потоком поднимающихся пассажиров, она сразу ясно поняла, что муж пропал навсегда и больше она его не увидит.
Но, конечно, продолжала надеяться. Бог знает на что – на чудо, на счастливый поворот судьбы. В конце концов, что с ним могло случиться? У него был болезненный вид, он устал? Значит, скорее всего, попал в больницу. Но ни в одной больнице его не нашли, в моргах тоже не оказалось «клиента» с подобными документами и приметами. О чем это говорит? Документы он мог потерять (всегда носил в барсетке). Случился приступ, барсетка выпала из рук, ее кто-то украл – дело обычное. Он попал в больницу без имени, без фамилии. Его приняли, положили в стационар (в реанимацию). И лечат. Когда Виталий придет в себя, конечно, все прояснится. Ведь невозможно обойти все больницы и осмотреть всех мужчин, лежащих без памяти. Москва слишком велика.
Или другой вариант – на него напали, ограбили, ударили по голове. Об этом исходе она старалась не думать, но ведь могло случиться и такое? Он потерял сознание, возможно, и память, был доставлен в больницу… Или… Погиб?!
Доходя в своих рассуждениях до этого пункта, Ольга всякий раз запрещала себе об этом думать. Он не погиб, быть не может! Почему именно он?! За что?! Как такое могло случиться?!
Одно она знала точно – к бывшей жене Виталий не возвращался. И это странным образом ее успокаивало. Его не было, но все-таки он оставался с ней. А значит – еще не все потеряно.
Женщина старалась не замечать времени, которое прошло с момента исчезновения мужа. Занимала себя разнообразными делами, выдумывала какие-то иллюзорные цели и обязанности. Например, на свой страх и риск и за свой счет продолжала заниматься ремонтом квартиры. Она как будто делала вид, что ничего не произошло – заигрывала с судьбой, пытаясь вымолить у нее поблажку.
Рабочие приходили утром и уходили, когда она возвращалась с работы. У них были ключи от квартиры и неограниченное право в нее входить – так договорились с самого начала. Переехать молодоженам было некуда, и они решились на такой вариант – лучше немного потерпеть неудобства, пыль и чужих людей, чем платить за съемную квартиру. Пока с нею был муж – ее ничто не страшило. Но теперь, после его исчезновения, Ольга перестала понимать, зачем занимается этими неприятными вопросами.
У нее возникло тягостное ощущение бездомности. Она так и не успела почувствовать своей квартиру, где жила совсем недавно. А теперь, когда с утра до вечера в ней толклись, шумели и командовали незнакомые, грязно одетые, бесцеремонные люди, она и вовсе растерялась. У женщины было такое чувство, что она не вправе требовать от мастера и рабочих самых простых вещей. Например, ускорения темпов работы (несмотря на авансы, те почти ничего не сделали). В самом начале ремонта, когда говорилось о перепланировке, Виталий пожелал соединить комнату с кухней, пробив в стене проем. Эту переделку ни с кем не согласовывали, хотя Ольга очень тревожилась по этому поводу – как бы стена не оказалась несущей, как бы не пожаловались на шум соседи… И вот, когда проем был сделан, обнаружилось, что кто-то из соседей все-таки нажаловался в ЖЭК. Приходили какие-то люди, осматривали переделки, грозили судом и неимоверными штрафами… Все это случилось уже после исчезновения Виталия. Ольга не находила в себе сил обороняться, хотя испорченная стена была всего лишь легкой перегородкой. У нее было одно желание – чтобы все наконец покинули квартиру – и жалобщики, и рабочие, а у нее появилась возможность надеть домашний халат и лечь на диван.
Несмотря на свое одиночество, она почти не бывала одна. Как только рабочие удалялись, являлись сочувствующие. Этих она и подавно не могла выгнать. Приходили друзья и сослуживцы Виталия – как правило, с бутылкой водки. Закуску полагалось обеспечивать Ольге.
Она разогревала ужин, наспех делала какие-то бутерброды… И выслушивала бесконечные, все более задушевные истории о пропавшем муже. О нем уже говорили по принципу – «о мертвых либо хорошо, либо ничего». Называли прекрасным, редким человеком. «Какой был парень!» Иногда делались попытки взять ее за руку, намекалось на желание остаться с ночевкой. Как правило, приходили люди холостые или разведенные. Молодая женщина с трудом выпроваживала таких размякших гостей, иногда произнося резкие фразы и каждый раз чувствуя что-то вроде угрызений совести. Ведь, с одной стороны, люди пришли поддержать ее морально. С другой же… Все было чересчур понятно.
Являлись подруги по училищу и лицею, где она преподавала музыку. И тоже, как правило, незамужние или разведенные. Приходили даже те, с кем она раньше не поддерживала особых контактов. Как будто с исчезновением Виталия она автоматически вошла в их круг и уже не имела права отказаться от навязанной дружбы. Подруги жаловались на сломанную жизнь, неудавшиеся романы, скверных, грубых учеников и их заносчивых родителей… Тут в ходу была уже не водка, а недорогое вино, кислое или приторное. Закуску приносили с собой. Быстро и некрасиво напивались, доставали пудреницы, начинали утирать слезы, сочувствовали Ольге, а взамен требовали от нее жалости к себе… Женщины, в отличие от мужчин, как одна, считали, что Виталий жив и непременно вернется. Говорили, что у него могли возникнуть какие-то срочные дела (например, по работе). Он-де просто не успел известить о них молодую жену… И будто сговорившись, гостьи не обращали внимания на то, что с момента исчезновения Виталия прошло слишком много времени, чтобы он не мог добраться до телефона и позвонить домой…
Такие утешения имели обратный эффект. Чем дольше Ольга выслушивала советы подруг, тем яснее понимала – положение безнадежно, случилось что-то страшное и на благополучный исход надеяться глупо. Но она им не возражала. Ведь все эти нелепые утешения произносились от чистого сердца…
И наконец, явилась Ирина – бывшая жена Виталия. Она пришла без предупреждения, впрочем, как всегда. В дверь позвонили, и Ольга открыла, даже не взглянув в глазок – настолько привыкла к визитерам. Но увидев, кто стоит на пороге, машинально отступила назад. Это было непроизвольное движение испуга – как-то Ирина отхлестала ее по щекам. Это случилось на глазах у многих свидетелей, в зале суда, где было наконец вынесено решение о разводе… Ольга ни за что не явилась бы на это судилище, но Виталий так просил прийти и поддержать его морально. Женщина знала, что он боится бывшей жены, пошла и до сих пор не могла себе этого простить.
– Добилась своего? – спросила гостья, переступая порог и втаскивая за собой долговязую, смущенную девочку. – Вот, Таня, посмотри на убийцу своего папы!
Без всякой паузы женщина ударилась в слезы. Девочка хмуро рассматривала потрепанный, забрызганный известкой коврик. А ее мать истерично, декламационным тоном рассказывала о своей нелегкой судьбе, разрушенном семейном счастья, упомянула даже тяжелые роды, детские болезни единственного ребенка…