– О! – Я поднял вверх указательный палец. Потом бросился разгребать свои вещи. Где-то со дна последнего ящика шкафа извлек плюшевого чертенка. Поскольку я не слишком много в свое время с ним играл, то выглядел он почти как новый. Только пыль отряхнуть. Вот теперь отлично. На всякий случай я его еще обновил, проведя по чертенку рукой. Теперь действительно отлично. Сестренка до этого ящика еще не добралась, так что видеть этого чертенка у меня не могла. Но чего-то не хватает…
Я почесал затылок и снова оглядел разбросанные по полу вещи. Мой взгляд наткнулся на изорванную куклу школьника. Эту куклу в свое время где-то раздобыл отец и приволок мне. Кукла, конечно, никуда не годится, а вот ее портфель…
Мгновенно оторвав у куклы портфель, я приклеил его к спине чертенка моментальным клеем. Потом достал из ящика миниатюрную записную книжку и засунул ее внутрь ранца, чтобы торчал только уголок, и тоже ее там приклеил. Теперь еще один последний штрих… Оторвав фуражку у игрушечного почтальона, я ее водрузил на голову своего подарка.
– Вот, чертенок идет в школу! – оглядел я свое творение со всех сторон.
Подождав, когда клей просохнет окончательно, я понес его в общую залу и сложил на груде общих подарков с приличествующей случаю запиской. Мама, увидев этот подарок, удивленно охнула.
– Ой, какая прелесть! Эзергиль, где ты купил такого? Там еще есть? Подружкам такого симпатягу подарить бы.
Сориентировался я мгновенно.
– Ой, мама, я последнего взял, там уже нет такого. Чуть ли не из рук покупателя вырвал. Пришлось даже переплатить за него. Но для любимой сестренки ведь старался.
Мама умильно оглядел меня.
– Какой ты милый мальчик, Эзергиль. И как сестру любишь. Я рада, что вы живете так дружно.
Угу, люблю я сестру. Ну, ничего не могу с собой поделать. Очень уж нравятся мне сестры под маринадом. Или под чесночным соусом. Нет, сестренка под чесноком – это перебор. Она и так слишком остра на язык… укоротить бы его немного…
Так, тпру, это не в тему. Увлекся. Но ведь так хочется помечтать…
– Мама, – поспешил я перевести разговор с опасной темы. – Мне сегодня к четырем надо явится в министерство наказаний для прохождения практики.
– Да, – рассеянно кивнула мама, укладывая подарки сестры аккуратной горочкой. – Мне твой дядя уже позвонил. Твой костюм в зале. И перед выходом расчешись, Эзергиль. На твою голову больно смотреть.
Не вступая в спор, я отправился в зал. Отец еще был на работе, так что мне никто не помешает спокойно посидеть у телевизора.
– Эзергиль!!!
Никто, кроме брата, поправился я.
– Да?!
– Тебе не пора еще выходить? Опаздывать в первый день практики верх неприличия!
Нет, я его просил напоминать мне, когда выходить? А то я сам не знаю. Однако раз уж братик завелся, то не отстанет. Пришлось встать и собраться. Рано, конечно, но лучше по улице побродить, чем выслушивать рев читающего нравоучения брата о том, что он в мои годы… Так и хочется спросить, что раз он такой умный, то почему еще не возглавляет какое-нибудь министерство.
Я собрал все необходимые вещи, которые, как посчитал, могут мне пригодиться, и вышел из дома. Сегодня начинался первый день моей летней практики.
Глава 3
Никогда не думал, что коридоры в министерстве такие запутанные. Тут можно годами плутать.
– Утя-утя-утя. – Я держал на вытянутой руке просвирку и пытался подозвать неприкаянную душу. Подозвать я ее пытался вот уже около часа. Начинал с банального «кис-кис». Под конец уже перешел на «утя-утя». Ничего не помогало.
Я помахал просвиркой. По народной чертовской примете все души просто обожают эти просвирки. Я ее специально получил из хранилища министерства и теперь ею пытался привлечь ту самую душу, в помощи которой и заключалась моя летняя практика.
– Ну, где ты там?! Тебе что, влом отозваться?! – уже в отчаянии позвал я.
Еще по дороге в министерство, размышляя над всей этой проблемой, я решил подойти к ее решению самым простым образом. А именно: просто отыскать эту душу и поговорить с ней. Мол, так и так, вот такая вот ситуация. Объясни, что тебе надо и что тебя держит на Земле. Я по-быстренькому решаю твою проблему, и все довольны. Ты получаешь упокоение, а я – свою пятерку за практику. Ксефон остается с носом, а я с пятьюстами монетами. Тогда мне мой план казался просто гениальным… сейчас таковым он уже не казался.
В отчаянии я сел прямо на пол в уголок и с тоской посмотрел вдаль пустынного коридора министерства. Никогда не думал, что коридоры этого здания вгонят меня в такую тоску. Просидел я минут пятнадцать. Нет, я, конечно, понимал, что так можно сидеть все лето, но к решению моей проблемы это сидение меня не приблизит. Пришлось снова вставать.
Поднял просвирку над головой, стараясь привлечь к ней внимание души.
– Гуля-гуля, посмотри, что у меня есть. Ням-ням. – Вот идиотизм. Сам себе кажусь смешным. Однако делать нечего.
Только спустя три часа мои усилия были наконец вознаграждены. Я брел по коридору, окончательно выбившись из сил и еле передвигая ноги. Даже звать эту неприкаянную душу сил уже не было. Без всякой надежды я просто смотрел по сторонам, когда за одним из поворотов мелькнуло знакомое свечение. Еще не веря в удачу, я бросился туда (и откуда только силы взялись), вопя во все горло:
– Эй, ты, как тебя там?! Душа, короче, подожди! Слышь?! Подожди, говорю!
От избытка чувств я кричал на родном языке, прежде чем сообразил, что душа меня просто не слышит. Вот если бы она была наша, тогда она все бы поняла. А так она еще не принадлежала нашему миру, но и Земле тоже не принадлежала. Короче, зависла между мирами. Для общения с такими созданиями необходим свой язык – межмировой. Его понимали все души мироздания. Вот когда я порадовался, что не прогуливал уроки. Я быстро сориентировался и, задыхаясь от быстрого бега, прокричал вслед:
– Многоуважаемая душа, не соблаговолите ли вы на минуту остановиться и переговорить со мной о чрезвычайно важном деле?! – Велеречиво, но я посчитал, что вежливость лишней не будет. Дядя мне всегда говорил, что вежливость способна открыть ворота любого сердца.
– Тяжко мне, – донеслось до меня.
Еще бы не тяжко. Застрять между мирами – кому будет легко.
– Вот об этом я и хотел бы с вами поговорить. Вам не хочется облегчить вашу ношу? В том смысле, не могу ли я чем помочь вам для обретения вашего покоя?
– Ты?! – Тяжкий вздох-вопрос.
Я наконец догнал душу и замер около нее, тяжело дыша. Душа парила над полом в метре от земли и изучающе смотрела на меня. Почему-то этот взгляд меня нервировал. Я достал просвирку и выставил ее напоказ в надежде, что она привлечет внимание призрака. Однако тот никак на нее не прореагировал.
– Ну да. Видите ли, ваше присутствие нарушает гармонию…
– Где я?
– Если вы про данное конкретное место, то вы в Аду. – Я покачал просвиркой чуть ли не перед носом призрака. Ноль внимания.
– В Аду?! Значит я грешница?
Я присмотрелся. Батюшки, так ведь это женщина. Причем не старая. Лет триста пятьдесят. Тьфу! Это же человек. Тридцать пять, я хотел сказать. Интересно. Люди же вроде дольше живут? Впрочем, для выяснения всего я здесь и нахожусь.
– Э-э, – мудро протянул я. – Я бы так не сказал. Видите ли, вы еще сами не определились, куда вам. Поэтому вы не в Аду, хотя в данном случае находитесь именно здесь.
– Да? – В этом вздохе послышалась заинтересованность. – Я сама должна определить, куда мне идти – в Рай или Ад?
– Ну да. Что ж тут непонятного? Кто, кроме самого человека, лучше всего знает его прегрешения? Что, по-вашему, есть совесть? Это частица Его, ну, вы понимаете кого, не могу произнести его имени. После смерти ваша совесть и выносит вам приговор. Наша задача – определить меру вашего наказания.
– Ваша задача?
– Ну да, наша. Чертей то есть. Разрешите представиться, мадам, Эзергиль. На самом деле я еще не черт. Я еще учусь только. А сейчас прохожу летнюю практику в школе. Мое задание помочь вам определиться с местопребыванием. Видите ли, ваше мота… э-э… путешествие по Аду, Раю и Земле нарушает гармонию миров. Давайте с вами разберемся. Я покажу вам Рай и Ад; где вам понравится жить, туда я вас и провожу. – Я опять достал просвирку и поманил ею призрака. Результат прежний. Только на этот раз призрак все-таки соизволил ее заметить. Однако никакой радости не проявил.
– Не могу я уйти. – Опять тяжелый вдох. – Ты сказал, что учишься?
– Ну да.
– У меня сын тоже учится в школе.
Опа, становится интересно. Кажется, сейчас я пойму, что ее держит на Земле.
– Вы любите своего сына?
– Смешной ты, – вдруг улыбнулся призрак. Хорошо так улыбнулся. Мне даже тепло стало в этих мрачных коридорах. – Какая же мать не любит своих детей?
Ну… я мог бы в качестве ответа сводить ее к некоторым котлам, где, как говорили у нас в Аду, принимали баньку несколько таких, с позволения сказать, матерей. Возможно даже, не будь у меня ангела-дяди, я бы так и сделал. Но все-таки общение с ангелом накладывает свой отпечаток даже на черта.
– Вы правы.
– Боюсь я за него. Пропадет без меня он.
– А… э-э… у него ведь отец должен быть? Или он тоже у нас?
– Лучше бы он был у вас! – вдруг довольно эмоционально взвился призрак. – Думаю, у вас тут уже и местечко для него припасено!
Припасено-припасено… может быть. Откуда я могу это знать? Смотреть надо. Но что-то отвечать необходимо. Я постарался перевести разговор на другую тему.
– Вы понимаете, тут есть такая проблема. Вы не можете долго существовать в межмировом пространстве. Скоро вы развеетесь, и ваша душа будет потеряна для мироздания. Давайте так сделаем, вы сейчас определитесь, куда пойдете, а я похлопочу, чтобы в очередь на реинкарнацию вас поставили так быстро, как можно.
– Я должна присмотреть за сыном.
Так, приехали.
– Вы думаете, ему плохо без вас?
– Мальчик, а тебе было бы легко без мамы?
Гм! С таких позиций я эту проблему не рассматривал. Действительно, мне было бы не слишком сладко. Скажу больше, мне это совсем не понравилось бы. Даже странно, но я почувствовал к этой несчастной душе жалость. Жалость для черта – чувство в высшей степени странное. Если мы начнем жалеть всех грешников… С другой стороны, никто не доказал, что эта женщина грешник. Раз так, то жалость к ней вполне законное чувство. Запутавшись в этом противоречии, я озадаченно уставился на призрака. Ну и что мне теперь делать? Задачка-то оказалась гораздо сложнее, чем я решил вначале.
– Ну, что вы хотите?
– Я хочу воспитать сына. Присмотреть за ним.
Тыкс.
– Я присмотреть за вашим сыном не могу. Этим у нас ангелы-хранители занимаются. И одного к вашему сыну уже наверняка приставили.
– Приставили или наверняка приставили?
Я почесал затылок.
– Мадам, давайте договоримся так. Я завтра с утра узнаю все что можно в разных наших учреждениях о дальнейшей судьбе вашей семьи и вашего сына, а потом приду, и мы поговорим. Хорошо?
– Ты не нарушишь обещания?
Я даже засопел от обиды.
– Мадам, поверьте, я не меньше вас заинтересован в благополучном исходе этого дела.
– Я запомню это обещание, – прошелестела пустота… пустота? Я заозирался по сторонам – призрака нигде не было видно. Я даже сплюнул с досады. Привязанности, долг… какая привязанность, если тебе грозит исчезнуть из мироздания навсегда? Все-таки эти люди чокнутые. Что при жизни, что после.
– Как вас хоть зовут?! – закричал я.
– Зоя, – донеслось издалека.
В самом скверном настроении я возвращался обратно. Не хватало еще заблудиться в этих коридорах. Тут я заметил, что в руке по-прежнему сжимаю просвирку. Со злости я запулил ею об стену.
– Народная примета, верное средство, – передразнил я брата. – Знаток народных примет, блин. Что бы я еще раз у него совета спрашивал… Как был двоечником, так и остался. Правильно дядя говорит… Ксефон!!! Ты что здесь делаешь?!!
За всем этим я совершенно забыл о том пари, что заключили Викентий и директор школы. Впрочем, оно и к лучшему. Разыграть удивление так, как сейчас, у меня не получилось бы.
Ксефон злорадно ухмыльнулся.
– А ты что, думаешь, одному тебе так подфартило – попасть на практику в министерство наказаний? Меня тоже приняли.
– На должность подносчика дров? – съехидничал я.
– А вот никогда не догадаешься, какое у меня практическое задание! И даже не проси.
– Больно надо, – скривился я. – Опять затеял, поди, что-нибудь тупое и безыскусное. На настоящее дело ведь мозги нужны.
– А вот мы и посмотрим, у кого они есть, а у кого нет, – с угрозой произнес он.
Ясно, у кого их нет. Тут даже к гадалке не надо ходить. Если ты замышляешь подлость против кого-либо, то не надо об этом кричать. А только на подлость такого типа, как Ксефон, и хватает. Никогда ему не стать никем иным, кроме как мелким бесенком, способным только досаждать добрым людям. Он не в силах даже оценить красоту Игры.
– Ну что ж, успеха желать не буду, но трудись. Труд облагораживает.
Ксефон что-то прошипел в ответ и зашагал дальше по коридору, делая вид, что моя персона его ничуть не интересует. Я спрятал злорадную ухмылку и пошел своей дорогой. За поворотом моментально достал из рюкзака мину-вонючку и прикрепил ее к стене. Мина эта совершенно не опасна, но если кто-то вздумает пойти за мной… Я быстро прошел по коридору и свернул за угол. Замер, прислушиваясь. Вот раздался хлопок. Следом какие-то странные звуки, как будто кого-то рвало. Через мгновение, с зажатым руками ртом, мимо меня пронесся Ксефон. Я проводил его кривой ухмылкой.
– Это единственное предупреждение, которое ты получишь от меня, – заметил я ему вслед. – Не вставай у меня на пути.
Вряд ли он меня расслышал, а намеков этот тип совершенно не понимает. Что ж, тем хуже для него. Пожалуй, на сегодня о Ксефоне можно забыть. Надо воспользоваться этим. Завтра он наверняка будет гореть жаждой мщения. Эх, а я уже хотел домой отправляться. Вот всегда так, придет такой вот тип и настроение испортит окончательно.
Я резко изменил направление своего движения и направился в кабинет администратора министерства. Тот как раз куда-то собирался уходить.
– Господин администратор, – подбежал я к нему.
– А, это ты, Эзергиль. Племянник такого милого ангелочка Монтирия. – В глазах администратора промелькнуло нечто такое, что я сообразил: администратор мне не помощник. Мешать вряд ли будет, но помогать точно откажется. – Я тут встретил своего одноклассника…
– А, Ксефон. Знаю-знаю. Милый мальчик. Раз уж мы взяли на практику одного школьника, то я решил, что могу взять и еще одного. Помощники нам нужны. Так сказать, растим смену. – Администратор захихикал. И опять я почти тут же понял, что он прекрасно знает, для чего тут Ксефон. Впрочем, иначе и быть не могло. Интересно, какую долю он выторговал из предполагаемого выигрыша Викентия за прием Ксефона на практику в министерство? Наверное, тоже четвертую часть. Впрочем, в знании администратора для меня было больше плюсов, чем минусов. Если бы он мешал из вредности, то мог бы сильно осложнить мне работу. Сейчас же он связан договором, заключенным Викентием и директором. Иначе Викентий проигрывает. А с ним проигрывает и администратор.
– Да, очень милый, – кивнул я. – Мы с ним сейчас очень мило побеседовали.
Администратор очень внимательно осмотрел меня. Видно, искал на лице следы «милой беседы». Ну, пусть поищет. Кажется, администратор был чем-то расстроен.
– Господин администратор, я к вам вот зачем, собственно, шел. Мне нужен доступ к архивам. Мне необходимо выяснить все о той женщине…
– Женщине?
– Ну, душе той женщины, что сейчас летает между мирами. Понимаете, чтобы понять, что ее держит на Земле, я должен знать все о ней.
– Я думал, ты для того ту душу и отправился разыскивать, чтобы спросить.
– Ну, я спросил. Однако вопросов у меня возникло больше, чем ответов. И первый из них: отчего она умерла. На мой взгляд, она была еще достаточно молода. Ей еще лет пятьдесят можно было жить.
– Ну, тут я ничем помочь тебе не могу. Разве всех умерших упомнишь. К тому же этот призрак, сам понимаешь, через нашу канцелярию не проходил. А в архиве, пожалуйста, работай. Мы должны поощрять энтузиазм молодых. Доступ я тебе завтра выпишу.
Одним словом, мешать я тебе не могу, но и помогать не буду. Ладно, сыграем по вашим правилам. Все равно я выиграю этот спор. Тут уже пошло на принцип.