Но в этот момент в прихожую решительным шагом вошла Анастасия Петровна.
– Наверное, я кажусь вам слишком невежливой, – отрывисто сказала она. – Вот, не пригласила вас пройти. Но, поверьте, я просто слишком взволнована. И потом, мне казалось, что оперативные работники не нуждаются в особом приглашении. Это как бы само собой разумеется.
– Ну что вы, – скромно проговорил Крячко. – Оперативные работники – скромнейшие люди. Без разрешения ни шагу.
Анастасия Петровна подозрительно уставилась на его простодушную физиономию, и Гуров поспешил отвлечь хозяйку.
– Простите, вы что-нибудь обнаружили? – спросил он. – Что-то неожиданное?
Анастасия Петровна пожала плечами.
– По-моему, все в порядке, – с сомнением сказала она. – Если только… Да нет, все в порядке, я думаю.
– Звучит как-то не очень убедительно, – заметил Гуров, испытующе глядя на женщину. – Важна любая мелочь, Анастасия Петровна! Поэтому лучше будет, если вы поделитесь с нами своими сомнениями. У вас что-то пропало, верно?
– Ну, не знаю, – с досадой сказала хозяйка. – Я могу ошибаться. На первый взгляд все ценное на месте. Открытка пропала из отцовского кабинета. Глупость, конечно. Завалилась куда-нибудь.
– Что за открытка? – заинтересовался Гуров.
– Я же говорю, глупость! – повысила голос Анастасия Петровна. – Кому нужна какая-то дурацкая открытка, когда в доме полно вещей, стоящих не одну тысячу долларов?
– Однако же вы почему-то обратили на нее внимание, – настойчиво сказал Гуров.
– Да ни на что я не обращала внимание! – поморщилась Анастасия Петровна, досадуя на бестолковость Гурова. – У отца в кабинете стояла открытка – из Таиланда, кажется, – обнаженная женщина на берегу океана. В довольно вызывающей позе. Открытка яркая, к тому же голографическая, но крайне вульгарная. Она всегда меня раздражала. Она просто заслуживала, чтобы ее выбросили на помойку. Я не сделала этого лишь потому, что отец терпеть не может вмешательства в свои дела. Он может устроить скандал из-за пропавшего спичечного коробка. Предчувствую, что мне еще придется объясняться по поводу открытки, если к приезду отца она не найдется.
– Что было написано на открытке? – поинтересовался Гуров.
– Да ничего там не было написано! – возмущенно отозвалась Анастасия Петровна. – В том-то и дело. Отец купил ее сам – забавы ради. Хотя лично я ничего забавного в этом не вижу. Форменное мальчишество, неприятное в таком солидном человеке… Впрочем, я все чаще убеждаюсь, что у большинства мужчин напрочь отсутствуют и хороший вкус и чувство меры.
– Да, в этом плане мужчины еще сильно отстают, – серьезно заметил Гуров. – Но неужели эта открытка была так ужасна?
– Именно ужасна! – безапелляционно заявила Анастасия Петровна. – И я не понимаю, почему вы так заинтересовались какой-то чепухой. Я совершенно авторитетно заявляю, что все ценное находится на своем месте. Не хотите же вы сказать, что воры приходили сюда, чтобы взять открытку? Я понимаю, что многие из этих людей – извращенцы, но не до такой же степени!
– Значит, вы утверждаете, Анастасия Петровна, что никаких посторонних следов в квартире не обнаружили?
– Ну, поклясться в этом я, пожалуй, не могу, – сказала женщина. – Для этого мне нужно быть до конца уверенной. Но, думаю, звать сюда следователя с собакой, милицию, понятых и весь этот прочий ужас нет никакой необходимости.
– Понятно, – сказал Гуров. – Тогда позвольте еще один вопрос. Вот это растеньице… – Он обернулся к стене и указал пальцем. – Здесь явно надломлен стебель. Похоже, это чудо природы имеет довольно хрупкую структуру – достаточно слегка задеть пальцем, чтобы повредить цветок. Вы не припомните, при каких обстоятельствах был надломлен этот стебель?
Анастасия Петровна прищурила глаза и мрачно уставилась на цветок.
– А это не вы надломили? – недоверчиво спросила она.
– Ну что вы! – спокойно ответил Гуров. – Обратите внимание – надлом не такой уж свежий. Чтобы окончательно в этом убедиться, предлагаю надломить еще один – рядом.
Анастасию Петровну передернуло.
– Нет, спасибо! – негодующе сказала она. – Избавьте от такого рода услуг! Я и так вижу, что стебель обломили не сейчас. Но когда же? Ничего не понимаю… Неужели я как-то случайно задела? Нет, этого не может быть, я даже не прикасалась! Так ведь и в самом деле поверишь, что кто-то хозяйничал здесь в мое отсутствие. Но это абсурд. Я отказываюсь об этом даже думать. Если только Эдуард…
– Простите, какой Эдуард? – насторожился Гуров.
– Ну да, Эдуард Петрович Гаврилов, мой кровный брат, – сердито сказала Анастасия Петровна. – Кто же еще? У него есть ключи, и он тоже иногда сюда заходит. Кстати, он мог забрать эту открытку – это вполне в его духе. Яблоко от яблони, как говорится… Скандалов он тоже не любит, но ему ничего не стоит сделать вид, будто он не понимает, о чем идет речь. Вполне возможно, что он и цветок сломал. Все, к чему он прикасается…
– Вы, кажется, не очень жалуете своего брата, Анастасия Петровна, – многозначительно заметил Крячко.
– Что это значит «жалуете – не жалуете»? – тут же завелась Анастасия Петровна. – Если я откровенно говорю от том, что мне не нравится, это еще не значит, что вы можете делать из этого скороспелые выводы. Семейные отношения есть семейные отношения – постороннему в них делать нечего. Можете таких дров наломать, господа сыщики… Я не только себя имею в виду, а вообще – на будущее, так сказать.
– Спасибо за добрый совет, – без тени улыбки сказал Гуров. – Семья – это действительно такой темный лес… Вот вроде принято считать, что ближе родственников людей нет. А на деле так бывает, что и родной брат с сестрой – злейшие и смертельные враги. Я, кстати, не вас имею в виду, а вообще.
– Напрасно стараетесь меня поддеть, – надменно произнесла Анастасия Петровна. – Я к этому нечувствительна. Можете упражняться в остроумии сколько вам угодно. Между прочим, если бы вы были внимательны, господин сыщик, вы бы обратили внимание на мои слова, что Эдуард Петрович – мне кровный брат, а не родной.
– Люди по-разному трактуют понятие «кровный», – миролюбиво заметил Гуров. – И я вовсе…
– Так вот, в данном случае, «кровный» означает именно то, что и должно означать, – перебила его Анастасия Петровна. – У нас с Эдуардом Петровичем один отец, но разные матери. Мать брата умерла, когда мне было шесть лет. Примерно тогда я и узнала Эдуарда. Отец взял его к нам в дом. Он был лет на десять меня старше. Естественно, мы никогда не смогли стать совершенно близкими людьми. Ведь самые прочные отношения завязываются в детстве, это общеизвестно.
– Ну, это спорно, – заметил Гуров. – Мне кажется, прочные отношения могут завязаться в любом возрасте. Но в чем-то вы безусловно правы. Наверное, вам было не очень просто привыкнуть к тому, что у вас есть старший брат. В детстве такие вещи имеют огромное значение. Но, я полагаю, впоследствии у вас все-таки было достаточно времени, чтобы привыкнуть к брату. Вообще, по моему мнению, чем больше родственников, тем лучше – никогда не почувствуешь себя одиноким.
– Меня эти проблемы не интересуют, – отрезала Анастасия Петровна и вопросительно посмотрела на Гурова. – Боюсь показаться невежливой, но у вас ко мне еще есть вопросы? У меня мало времени, а еще нужно заняться делами.
– Понимаю, извините, – сказал Гуров. – Мы уже уходим. Только дайте нам адрес брата, пожалуйста.
– Зачем?! – искренне удивилась хозяйка. – Неужели вы еще и к нему отправитесь?
– Придется, – кивнул Гуров. – Ведь если вы были здесь позавчера, а сегодня обнаружили пропажу открытки и сломанный цветок, значит, ваш брат вполне мог здесь появиться вчера. Возможно, он видел что-нибудь интересное.
– Ну, не знаю, – недовольно проговорила Анастасия Петровна. – Если вы настаиваете, я дам вам адрес, но… А впрочем, это его дело! Пусть сам за себя отвечает. Он живет на Долгоруковской улице, дом номер шестнадцать…
Номер квартиры она назвала после некоторой паузы, до последнего момента сомневаясь, что совершает разумный поступок. Лицо у нее при этом было такое, словно она сожгла за собой все мосты и теперь полагается только на судьбу.
– Когда лучше застать Эдуарда Петровича дома? – осведомился Гуров. – Где он работает, кстати?
Анастасия Петровна неприятно усмехнулась.
– По-моему, в данный момент нигде, – сказала она желчно. – Но у него были и лучшие минуты. Эдуард Петрович окончил тот же факультет, что и его отец. Тоже бывал за границей. А одно время Эдуард Петрович даже вел программу на телевидении. Но все это в прошлом, а сейчас… Не знаю, как у вас получится застать его дома. У Эдуарда Петровича очень бурная жизнь.
– Понимаю, – деликатно сказал Гуров. – Но все-таки человек не иголка – рано или поздно найдется, верно?
Глава 4
Где-то высоко по крышам, приближаясь с каждой секундой, пополз раскатистый гром – точно бомбардировщик, идущий в пике. От этого грохота замирало сердце и хотелось втянуть голову в плечи. Снаружи на стекла полетели дождевые капли. Тротуар перед кафе быстро покрывался мокрыми пятнами.
«Интересно, раньше любые человеческие выдумки непременно сравнивали с могучими силами природы, – подумал Гуров. – А теперь все наоборот. Вот и я, услышав гром, первым делом подумал про самолет. Значит ли это, что человек стал более могуч, чем Илья-пророк? Или у него просто прибавилось самомнения?»
– Что будем заказывать? – прозвучал у него над головой женский голос.
Гуров поднял голову. Перед ним стояла молодая официантка – неулыбчивая сероглазая девушка с гладко зачесанными русыми волосами.
– Чашечку кофе, пожалуйста, – сказал Гуров.
– И все? – спросила девушка с заметным разочарованием.
– И все, – твердо ответил Гуров.
Несмотря на все старания утереть нос просвещенной Европе, в сфере сервиса то и дело происходили досадные сбои, и у многих официантов чересчур скромный заказ до сих пор вызывал приступ презрительного изумления. Правда, сдвиги все же имелись. Гуров очень хорошо чувствовал, что сероглазой девушке хочется сейчас сказать: «Кофе дома пить надо!», но огромным усилием воли она подавляет в себе это желание. Гурову стало даже немного жаль бедняжку – подавленные желания плохо сказываются на здоровье.
Однако через минуту он уже забыл об этом – в кафе влетел мокрый, но жизнерадостный Крячко. Обшарив глазами зал, он нашел Гурова и устремился к нему.
– Ты пива уже заказал? – с надеждой спросил он, плюхаясь на стул.
– Пиво вечером пьют, – назидательно заметил Гуров. – После трудового дня. Могу заказать тебе кофе.
– Ты так говоришь, будто пиво и работа несовместимы, – проворчал Крячко. – А ведь это не так, и я в любой момент могу это доказать.
– Ты лучше рассказывай, что узнал по ограблениям квартир, – распорядился Гуров. – У нас мало времени. Мне тут совершенно случайно и по секрету сообщили, что в этом кафе у Эдуарда Петровича Гаврилова назначена встреча. Думаю, минут тридцать у нас в запасе есть, но не более. И еще неизвестно, чем закончится эта встреча. Честно говоря, этот блудный сын начинает меня раздражать. Я все утро пытался застать его – то дома, то в какой-то занюханной редакции, куда он обещал принести сенсационный материал, но так и не принес, то в ресторане, где, по слухам, его сиятельство имеют привычку обедать – однако именно сегодня он своим привычкам решил изменить… Вообще, из разговоров с соседями, барменами и редакторами выяснилось, что Эдуард Петрович типчик еще тот. Постоянной работы вроде бы не имеет, но жизнь ведет рассеянную и даже отчасти шикарную. Обедает в ресторанах, одевается в дорогих магазинах, пьет коньяки. Правда, иногда он пропадает, и тогда его по нескольку дней не бывает видно. Но потом все начинается сначала.
– Полагаешь, он занимается чем-то противозаконным? – с интересом спросил Крячко.
– Вероятно, – кивнул Гуров. – Более или менее. Вряд ли, конечно, он грабит соседей своего отца, но присмотреться к нему нужно обязательно.
– Как же мы к нему теперь присмотримся? – удивился Крячко. – Если мы его ни разу не видели?
– В редакции нашлась его фотография, – объяснил Гуров. – Довольно неплохая, хотя и старая. Однако теперь твоя очередь. Выкладывай, что узнал.
– Ну что? Сходных ограблений квартир было до сих пор три – первое на Варшавском шоссе. Там только что сдали большой многоквартирный дом. В апреле этого года. Половина жильцов еще не вселилась, и в то же время кто-то постоянно приходил, уходил, двери нараспашку – в общем, бедлам полный. Когда эта шайка грабанула квартиру, никто ничего толком не понял. Надо признать, момент они прочувствовали очень хорошо. Ну и, видимо, наводка у них была точная. Они обчистили банковского служащего, некоего Лихоимова – не самого крутого, но все равно навар получился приличный. Забрали больше ста тысяч «зелеными» и кучу первоклассной аппаратуры. Просто подогнали грузовик, для отвода глаз набитый всяким барахлом, и без суеты снесли все туда, пока хозяева сидели в дальней комнате под дулом пистолета. Они как раз накануне заселились, отпраздновали новоселье и чувствовали себя и без того скверно.
– Точно по наводке действовали, – заметил Гуров. – Не исключено, что наводчик вместе с хозяевами новоселье обмывал. Аппаратура потом не всплыла?
– Не всплыла, – вздохнул Крячко. – Да и вряд ли всплывет. Грамотно действовали – паспорта на аппаратуру тоже взяли. Поди докажи теперь… А вот насчет наводчика я с тобой не согласен. Знаешь, что я думаю? Скорее всего в том случае кто-то из грузчиков постарался. Для перевозки вещей нанимали людей из агентства – смекаешь? Кто-то из них вполне мог глаз положить на эту семейку. Правда, всех, кто участвовал в перевозке, допрашивали – на первый взгляд все чисто.
– Данные на этих людей… – начал Гуров.
– Я все выписал, – сразу отозвался Крячко. – На всякий случай. Теперь дальше. В мае группа совершила второе нападение. Подчеркиваю это слово, потому что здесь оно подходит особенно. На Красной Пресне обитает некий Вощилов – средней руки чиновник из Гомкомспорта. Как выяснилось, тоже любитель хранить дома кругленькие суммы. Откуда бы, интересно? Следствие этот вопрос не интересовал почему-то…
– Значит, и мы тоже интересоваться не будем, – отрезал Гуров. – Давай по делу!
– Есть по делу! – покорно сказал Крячко. – Значит, тут у бандитов получилась накладка. У Вощиловых были гости. Тогда налетчики, недолго думая, воспользовались квартирой напротив.
– Неужели? – встрепенулся Гуров.
– Именно, – подтвердил Крячко. – Не знаю, как уж бандиты догадались о гостях – видимо, в квартире было чересчур шумно, там справляли день рождения, – но они не рискнули нападать на большую компанию. Они просто позвонили в дверь напротив и под дулами пистолетов заставили хозяев их впустить. Там жила супружеская чета – оба художники. Люди не бедные, но в сравнении с чиновником достатка скорее скромного. Но что характерно, бандиты у них совсем ничего не взяли, хотя в доме были довольно ценные предметы искусства. Там был, например, этюд Левитана – чей-то подарок.
– Ясно, валяй дальше, – сказал Гуров.
– Так вот, ничего не взяли, – продолжал Крячко. – Еще и лекцию прочитали, на тему, что людей труда они не трогают. Хотя, строго говоря, людей они как раз тронули – обоих супругов приковали наручниками к трубам в ванной комнате, чтобы не мешали, а сами устроили наблюдательный пункт в прихожей. Терпеливо дождались, пока разгоряченные гости из квартиры напротив разойдутся, и ворвались туда. Представляешь, что чувствовал этот спортсмен? У тебя день рождения, ты размяк после хорошей водки, на дворе поздняя ночь, и тут врывается орда в черных масках! Конечно, этот тип сразу наложил в штаны.