Полуянов закурил еще. Часы показывали половину третьего, но спать не хотелось, было интересно, чем же кончится скандал у Шеви-Макфарлинов.
«Прямо как Джекки Коллинз читаешь, – усмехнулся он про себя. – Или Гришэма с Шелдоном». И он продолжил чтение.
Пола вернулась в Штаты. Ее адвокаты начали переговоры с адвокатами господина Стивена Макфарлина. Цель была – урегулировать существующие между сторонами разногласия до суда, прийти к мировому соглашению. И на удивление всем относительно быстро, всего за каких-то три недели, соглашение было достигнуто.
Когда его огласили, оно прозвучало «настоящим раскатом грома», писал автор хроники. Конечно, все были уверены, что мистер Макфарлин заплатит Шеви отступные. Никто не сомневался, что отступные будут немалыми. Но чтобы такими!.. Новость о мировом соглашении в бракоразводном процессе Шеви-Макфарлин попала на первые полосы не только «желтых», но и деловых газет. Котировка акций компании «Макфайер» на Нью-йоркской фондовой бирже немедленно взлетела на восемнадцать пунктов. А все потому, что соглашение, к которому пришли адвокаты, оказалось невиданным, неслыханным, баснословным. В качестве компенсации за нанесенный моральный ущерб, а также алиментов, причитающихся госпоже Шеви, ее муж Стивен Макфарлин согласился передать ей одиннадцать процентов принадлежащих ему акций компании «Макфаейр»! Финансовые аналитики немедленно сосчитали: в переводе на наличные, исходя из последних котировок компании, компенсация составляла более ста миллионов долларов!! Стив Макфарлин платил сто миллионов за «пистон на стороне»!! Невиданно, неслыханно, невозможно!!!
Однако не только сама сумма отступных озадачила общественность. Именно одиннадцати процентов акций не хватало Поле для контроля над «Макфайером». И после того как мистер Макфарлин передал эти одиннадцать процентов своей бывшей супруге, он утратил контроль над созданной им компанией. В его руках оставалось лишь сорок девять процентов акций «Макфайера». Пятьдесят один процент, то есть контрольный пакет, переходил в руки Полы Шеви.
Корреспонденты «Уолл-стрит джорнэл» и «Файнэншл таймс», «Инкуайера» и «Глоба», «Вашингтон пост» и «Чикаго геральд трибьюн» бросились за разъяснениями к Стивену и Поле. Но – без всякого успеха. Обоих словно след простыл. Не было ни того ни другого – ни в штаб-квартире «Макфаейра», ни в их доме в Силикон-Вэлли9, ни в злосчастном особняке под Фриско, ни в охотничьем домике в Монтане, ни в доме во Франции, на Лазурном берегу – нигде. Пресс-секретари обоих бывших супругов повторяли как попугаи: «No comments»10. Адвокаты обеих сторон заявляли честными голосами: «Мы более чем довольны достигнутым соглашением», и в дальнейшие разъяснения не пускались.
Прошло еще пару месяцев. Наступил восемьдесят девятый год. Бывшие супруги так и не появились на глаза общественности. Поговаривали, что их видели (разумеется, порознь) то в Южной Америке, то в Юго-Восточной Азии.
Компанией «Макфайер» управлял исполнительный директор. Акции ее потихоньку ползли вниз.
И вдруг…
На спешно созванной пресс-конференции в Нью-Йорке Пола Шеви, внезапно вынырнувшая из небытия, загорелая и посвежевшая, объявила: «Переговоры между компанией «Макфаейр» и ее бывшим конкурентом номер один – компанией «Эппл» – успешно завершены. Происходит самое крупное слияние в истории молодого компьютерного бизнеса. «Эппл» покупает «Макфайер» за один миллиард американских долларов. Бывшему мужу Полы Шеви, основателю компании Стивену Макфарлину предложен пост заместителя исполнительного директора компании «Эппл Макинтош» с годовым окладом два миллиона долларов.
Впоследствии, довольно скоро, мистер Макфарлин ушел из «Эппла» и основал собственную фирму, занимающуюся программным обеспечением. Вскоре она, впрочем, потерпела крах. Такая же судьба постигла и вторую, и третью компанию Стивена. И только образованная им в 1997 году фирма «Стив-софт» добилась наконец коммерческого успеха. Сейчас в «Стив-софте» работает около полусотни высококвалифицированных математиков и программистов, а годовой объем продаж составляет около ста миллионов долларов. Стивен Макфарлин вторично не женился. На публике он практически не появляется, деля время между штаб-квартирой «Стив-софта» и своим любимым охотничьим домиком близ Миззулы, штат Монтана.
Сама же Пола Шеви после продажи «Макфайера» полностью отошла от дел и более никогда в компьютерный бизнес не возвращалась.
«Таким образом, – завершал главку американский биограф Шеви, – девочка, родившаяся в домике на колесах у отца-пьяницы и матери-посудомойки в огайском захолустье, стала тридцать один год спустя одной из самых богатых женщин Америки с капиталом более пятисот миллионов долларов наличными».
* * *
Чтобы не было искушения читать захватывающую документальную повесть дальше, Дима выключил компьютер. Часы показывали без пяти четыре утра.
Журналист разложил диван. Нырнул под одеяло. Глаза слипались. «Вот он, зловещий оскал развитого капитализма, – с привычной иронией подумал он. – Побеждают авантюристы и подлецы. Да, человек может к тридцати годам нарубить полмиллиарда зеленых. Но… Для этого ему надо сперва немножко поторговать собой, потом – организовать убийство близкого родственника и, наконец, подложить проститутку под собственного мужа…»
Но все-таки, когда он засыпал, в его душе появилось почти забытое, из детства, чувство. Чувство, что возникало, когда мама отрывала его от интересной книги, – и он, засыпая, предвкушал: а что там будет дальше? И фантазировал – что, и мечтал сам войти вовнутрь этой книжки, пережить ее приключения, сделаться ее героем…
Глава 4
В то же самое время – когда в Москве подходила к концу ночь – на другом краю планеты, над Тихоокеанским побережьем Соединенных Штатов Америки, над городом Степлтон еще вовсю светило солнце. День, без остатка прожитый в Европе, здесь только начинал клониться к вечеру.
Пола Шеви пила свой традиционный пятичасовой чай на собственном песчаном пляже на берегу залива Лонг-Бэй.
Она была счастлива. Удобное кресло, плед, перешепот волн, лениво накатывающих на берег… И солнце, что отражается в рыбьих спинках… За десять минут до ее чая секретарь Пьер выставлял на мелководье собственное изобретение, «пролонгированную кормушку». Кормушка выдавала по сто червячков в минуту, и рыбы – в их обществе тоже любили бесплатный корм – сплывались к особняку со всего залива. Это изобретение принесло Пьеру золотой портсигар, а Поле – искреннюю, почти детскую радость. Рыбки искрометно толкались подле кормушки, запах чая мешался с ароматами водорослей (Пола, в отличие от соседей, запрещала чистить свою часть залива), экономка бродила где-то в тылу, подмечая ее мельчайшие желания… Разве это не счастье? Разве здешние ее подруги, с рождения перекормленные роскошью, ее поймут? Разве они оценят ломтики авокадо, и тоненькие ананасные полоски, и кусочки недозрелых киви? (Пола предпочитала именно недозревшие, кислые, в магазинах такие не продавались, и Пьеру приходилось заказывать их прямо на ферме.)
В высшем обществе считалось vulgare11 гордиться тем, что ты пьешь лучший чай в мире и твоя экономка – самая дорогая в штате Вашингтон. В кругу миссис Шеви богатство было чем-то естественным, и потому Пола никому, кроме психоаналитика, не признавалась, что счастлива видом на предвечерний залив, и удобнейшим шезлонгом, и чаем, поданным, как любил ее дед, без сахара и молока, крепким, и с пылу с жару…
Психоаналитик у Полы был новый. Предыдущего, Джоша, она убрала – из своей жизни, из Степлтона и из Ассоциации практикующих врачей. Джош, дурачок, облаченный полномочиями Гиппократа, осмелился толковать ей о морали. Комедия: какой-то врач решил ее поучить, изложить ей моральный кодекс!
«По какому девизу вы, Пола, живете? – Вы это знаете, Джош: „Делай, что нравится, и будь что будет!“ – Но Пола, как же тогда быть с теми, кому не нравится то, что нравится вам? Вы должны быть более милосердны…»
«Я никому ничего не должна», – отвечала она, улыбаясь. Джош не заметил, как глаза клиентки на секунду вспыхнули сталью. Дурачок доктор даже не понял, что заговорил на скользкую тему, даже не догадался, что Пола решила мгновенно и твердо: карьера психоаналитика – кончена. Степлтон – город Полы, и здесь нет места нулям, возомнившим себя мессиями. Пола Шеви прекрасно знала: врачу не под силу с ней воевать. Слишком разные весовые категории.
Пола уничтожила Джоша легко: пара исков от разгневанных пациенток, кокаин, найденный в бардачке автомобиля, газетное интервью с его первой женой: «Годы, прожитые вместе с Джошем, я вспоминаю с ужасом и отвращением…» О докторе, изгнанном из приличного общества, даже горевать было некому – его клиенток рвали на части другие, более сговорчивые, врачи.
Перечить Поле могла только экономка. Лишь она, Венера, могла уговорить хозяйку съесть натощак прописанную косметологом ложечку овсяной каши. Лишь ей разрешалось ворчать по поводу открытых платьев, спортивных машин и дураков-шоферов. Толстуха Венера обладала своеобразным чувством юмора – после каждой перепалки с хозяйкой шла к себе в кухню и старательно записывала в книжечку те эпитеты, которыми награждала ее Пола. Раз в год, в свой день рождения, экономка предъявляла хозяйке выписку из кондуита: «сука – 598 раз, стерва – 404, черная дура – 356…» Пола неизменно хохотала и выплачивала служанке по десять долларов за каждое нанесенное той оскорбление.
Только Венера осмелилась высказаться по поводу последнего увлечения миссис Шеви: «Этот парень – дешевка!»
Такое слово в устах экономки, самой дорогой во всем штате Вашингтон, звучало худшим из оскорблений.
Последним увлечением Полы был пепельный мальчик Андрэ – худощавый комок амбиций. Его безымянные тонкие пальцы обвивали татуировки-змейки. Андрэ носил фамилию Трубецкой, происходил из семьи русских эмигрантов второй волны и никогда не заказывал в ресторане устрицы. «Ты не любишь устрицы, Андрэ?» – «Я люблю только тебя, Пола…»
«Ему за устрицы – платить нечем», – рубила Венера, когда Андрэ уходил.
Пола только улыбалась.
Андрэ ненавидел море, но учился управлять яхтой. Андрэ изгонял из своих глаз ужас и занимался виндсерфингом. Он рано просыпался – чтобы бегать вместе с ней по утрам. Он не курил – потому что Пола ненавидела запах табачного дыма.
«Вы, миссис Пола, влюбились в ничтожество», – припечатывала Венера. Даже она, бедняга, не понимала…
Андрэ едва исполнилось тридцать. Исключительная внешность, роскошное тело и благородная фамилия. Лучший альфонс во всем Степлтоне. Говорит: «Я обожаю тебя, Пола!» – и его глаза смотрят почти искренне.
«Ты дурак, Андрэ! – думает Пола и просит: – Подойди ко мне… Ласкай меня здесь, еще, о боже, какой ты классный!»
Андрэ готовился к решительному разговору целый месяц. «Пола, милая, не могу без тебя! Хочу быть с тобой каждый день, все ночи, все утра, всю жизнь! Мы поженимся?»
Пола бросилась ему на шею: «Конечно, милый! Я скажу юристу, чтобы он подготовил брачный контракт».
Этим вечером Пола и старый юрист долго хохотали в кабинете миссис Шеви, а воспрявшая Венера таскала им ярко-голубой кюрасао в крошечных рюмочках. «Пола, какая же ты стерва!» – ласково приговаривал адвокат.
На следующий день Андрэ был отправлен контракт: «За право проживания в особняке «Бель Лэйк», принадлежащем госпоже Шеви, жених обязуется ежедневно подстригать все прилегающие к дому лужайки, а также мыть обе яхты и пирс… Жениху категорически запрещено даже заикаться о работе в принадлежащих миссис Шеви компаниях… В случае развода финансы невесты остаются в неприкосновенности, а жених выплачивает ей компенсацию в размере ста сорока тысяч семидесяти двух долларов».
Именно в эту сумму, как донесла финансовая разведка Полы, красавчик Андрэ оценил собственную внешность, когда заключал договор со страховой компанией.
– Зачем так жестоко? – спросил юрист, уходя.
Пола пожала плечами:
– Надоел…
Красавчика Андрэ подобрала вечная соперница Полы – лысая Шерри Пригс (за качественную пересадку волос та заплатила почти миллион, но Пола все равно звала ее лысой – и за глаза, и порой в глаза). Шерри в отличие от Полы, не афишировавшей связь с Андрэ, принялась таскать его с собой повсюду. Степлтон тут же заговорил о завоеванном ею пепельном красавчике. А «покинутая» Пола однажды даже услышала в свой адрес снисходительное: «Бедняжка!»
Но миссис Шеви хранила молчание, а роман Шерри и Андрэ ширился и креп. На следующей день после того, как парочка объявила о помолвке, папарацци завалили городские газеты снимками: Андрэ в чем мать родила в компании двух черных молодцев в недвусмысленных позах. И Андрэ, и его партнеры на фотографиях получились изумительно.
Добыть снимки из времен бурной юности Андрэ стоило Поле недешево – зато над Шерри потешался весь город, а Трубецкому пришлось бежать из Степлтона в двадцать четыре часа.
Долой еще один винтик, возомнивший себя божеством.
Пола иногда скучала по его жаркому телу и нервным пальцам и даже жалела, что Андрэ не машина, не робот: разрушил, дурак, все очарование секса своими идиотскими разговорами. Хотя зачем ей делить с Андрэ свой залив, и неспешные файв-о-клоки, и ослепительные на солнце вспышки рыбьих спинок?
«Отчего я так люблю воду?» – лениво думала Пола, щурясь на солнце и жадно вдыхая влажный воздух. Рыбья кормушка исправно работала, обнаглевшие рыбы уже объелись и двигались медленно и лениво. Над головой белыми стрелами носились чайки, возмущенно галдели, что не могут подобраться ближе к добыче – по утрам Пьер опрыскивал окрестность специальным составом: его запах отпугивал птиц. Так что рыбки могли безо всякого риска обжираться как им угодно.
Пола покончила с первой чашечкой чая. Съела фрукты. Рогалик швырнула в залив – рыбки с удовольствием слопали и его. Тут же появилась Венера, принялась наливать вторую чашку, проворчала: «Фу, как ваши селедки воняют! Велю поймать и зажарить».
– Попробуй, – широко улыбнулась Пола. – Хотя… мысль хорошая. Потуши к ужину стерлядь в белом вине. И артишоки.
– Гости?
– Нет. Только профессор. Проследи, кстати, чтоб он помылся. И дезодорант ему дай.
Венера дзынькнула чайной ложечкой – какая она все-таки неуклюжая, эта лучшая экономка штата Вашингтон!
Служанка, Пола знала, кормить профессора не любила – тот громко чавкал и собирал остатки соуса куском булочки.
– Да не стучи ты, зараза, – поморщилась от резкого звука Пола.
Венера промолчала и встревоженно взглянула на выставленный подле шезлонга термометр.
– Не сидите на солнце, веснушки вылезут, – велела она хозяйке.
– Уйди, калоша, – отмахнулась Пола. – Только пирожное мне еще принеси.
Служанка ретировалась. Пола знала, что первым делом карга побежит на кухню и запишет в свою книжечку две ругательные десятки.
Она отставила недопитый чай.
Пьер уже стоял рядом. Электронная записная книжка на изготовку. Пожирал хозяйку, как всегда, умильными, влюбленными глазами.
– Включай, – холодно кивнула ему Пола. – Записывай.
Ей предстоял интересный вечер.
* * *
Прошло пять дней.
Американское посольство выдало Диме визу с пугающей быстротой. Будь он шпиономаном, пожалуй, решил бы, что государственный департамент США тоже точит зубы на Полу и не против, чтоб госпожу Шеви на чем-нибудь да прихватили.
Но скорее всего визу без проблем организовал главный редактор. У того были обширные связи и в российском Министерстве иностранных дел, и в правительстве, и в Администрации президента…