– Какой еще перстень? – спросила Александра, устремив свои темные глаза на Алексея. – О чем речь?
– Человек этот был сброшен в реку голым. Тот, кто убил его, не хотел, чтобы труп сумели опознать, и снял с него не только одежду, но и перстень… А может, просто украл дорогую вещицу. Но в милиции на этот продукт вашего воображения есть какие-то данные, он, видимо, проходил по некоему делу – мне не удалось пока выяснить, по какому именно… И они по следу от перстня на пальце сумели установить его личность.
– Объясни мне… – Александра в полном недоумении повернулась к Ксюше. – Объясни, откуда ты это взяла – перстень? И какой?
– Крупный… С синим камнем… – виновато проговорила младшая.
Александра долго и сурово молчала. Наконец она произнесла небрежно – и Кис уловил нотку искусственности в этой небрежности:
– Почему именно такой: с синим камнем? Ты его где-то видела раньше?
Ксюша, краснея и сбиваясь, стала рассказывать про аэропорт, туалет и рейс на Лугано.
Александра слушала ее, прямая и бледная, как изваяние. Столкнувшись взглядом с Алексеем, отвела глаза. И Кис задавал себе вопрос, что у нее могло быть связано с этим перстнем? Он готов был поспорить, что Александра этот перстень знает. А может быть, и человека, его носившего?..
– Какая глупость! – бросила Александра через плечо, даже не повернувшись в сторону совсем оробевшей Ксюши. – Я ведь тебя предупредила: ничего примечательного!
– Я почувствовала, что Реми не до конца поверил в мою историю… – пролепетала младшая, переводя отчаянный взгляд огромных потемневших глаз с сестры на Реми.
– Ну, описала бы какую-нибудь печатку золотую… А то – надо же! – с синим камнем! Теперь любой мертвец, который, по случайному совпадению, носил такой перстень, будет твой!
– Я в случайные совпадения не верю, – заявил Кис. – А ты, Реми?
Последний пожал плечами, не отрывая взгляда от Ксюши, которая в свою очередь старательно изучала пол.
– Однако же они бывают в жизни, – ответил француз. – Возможно, Ксюша видела в аэропорту именно жильца этой квартиры. Почему бы ему было не лететь в Швейцарию? Я вот не так давно прилетел в Брюссель по делам, а в аэропорту встретил своего соседа по дому! Или еще и так могло быть, что перстень этот принадлежал какое-то время назад другому человеку… А теперь был куплен – или подарен, или украден! – жильцом этой квартиры… Почему нет?
– Значит, и труп – совпадение, и перстень – совпадение, так, что ли? – недоверчиво уточнил Кис.
– Именно, – холодно подтвердила Александра.
– Допустим, – кивнул Кис. – Не то чтобы я вам до конца поверил, но допустим. А вы чем занимаетесь, если не секрет? Кроме того, что состоите в должности наставницы вашей младшей сестры?
– Саша статьи пишет, она – журналистка! – горячо воскликнула Ксюша. – Вы должны знать ее фамилию: Касьянова! Если вы, конечно, читаете газеты…
Александра посмотрела на сестру с упреком.
Что верно, то верно, младшенькая отличается непосредственностью… Чего вовсе не скажешь о старшей. Эта – закрытая, загадочная, холодная, как мрамор. И все же Кис чувствовал какой-то скрытый, грешный огонь в тайных глубинах мраморного изваяния. И этот огонь сводил его с ума.
Фамилию «Касьянова» Кис знал. Ее статьи, обычно политико-нравственного аспекта, он читал не без интереса. Написаны живо и остроумно, они легко запоминались и легко узнавались по стилю. Он не всегда был согласен с ее точкой зрения и иногда, читая, спорил вслух. Теперь ему показалось забавным то, что он видит перед собой автора и слова, столько раз обращенные к ней, но высказанные в никуда, можно было бы адресовать непосредственно объекту его порой раздраженных, порой пламенных реплик…
Но сейчас явно был неподходящий момент для политико-нравственных споров. Посему Кис только спросил:
– Это ваша настоящая фамилия или псевдоним?
– Настоящая! – снова воскликнула Ксюша. – Я тоже Касьянова!
Не замужем, значит, удовлетворенно подумал Кис. Конечно, такая независимая девица могла оставить и в замужестве свою фамилию… Но такая независимая девица, пожалуй, долго не выйдет замуж. Капризничать будет, выбирать, взвешивать… И выйдет в конечном итоге за какого-нибудь козла, который польстится на ее известность и совсем не поймет и не оценит, что за жемчужина попала к нему в руки… Вот Кис, к примеру: он бы такую ценил. Но что такие, как она, понимают в таких, как он? Он для нее не слишком взрачный, не слишком высокий, не слишком обеспеченный, не слишком… Ох, много чего «не слишком» он для нее! Вот только разве что – оценил бы…
– То-то я смотрю, воображение у вас… Хорошо развитое. А это, оказывается, профессиональное! – то ли съехидничал, то ли польстил Кис.
Он снова посмотрел на Реми, который подозрительно отмалчивался, не участвуя в «допросе», и увидел, что Ксюша уже сидит рядом с ним и рука его обвивает ее плечи. Кис умилился. И позавидовал. С этой, старшей, норовистой, так не посидеть рядышком… Уж во всяком случае, Кису. Да и с кем ему посидеть? Никого у Киса нету…
– Дайте мне координаты вашего Андрея, – распорядился он. – Мне нужно будет его кое о чем расспросить, чтобы окончательно понять, что здесь правда, а что нет.
– Здесь – все правда, – заявила Александра. – Сколько раз вам нужно это повторять!
– Координаты дадите? Или самому искать?
– Пожалуйста. – Саша презрительно протянула ему свою записную книжку, раскрытую на букве «З». – Переписывайте.
Кис не смутился. Он деловито переписал номер и, глянув на часы, сообщил, что позвонит владельцу квартиры завтра.
– А пока что, – сказал он, – если поверить в ваши совпадения, то вопрос вот в чем: куда вляпалась Ксюша, в какую историю, и чем это ей теперь грозит. Ведь милиция – это не два частных детектива, обалдевших от вашей неземной красы и готовых верить вашим распрекрасным глазам. Эти сказочки никого не убедят, будь они сто раз чистой правдой.
– Но ведь никто никогда не свяжет имя Ксюши с этим убийством! – возразила Александра. – Ведь это только вы знаете нашу «сказочку», которую мы сочинили в соавторстве специально для Реми! Ксюша в жизни не была в этой квартире, ее хозяина в глаза не видела! Кто об этом может узнать?
– Неприятность заключается в том, что некто уже начал интересоваться Ксюшей…
Реми пришлось рассказать немую сцену у подъезда. Ксюша округлила и без того круглые глаза и стала похожа на Чебурашку.
– Вы думаете, Алексей, это был человек из милиции? – спросила Журналистка.
Ох, как Кису понравилось собственное имя из уст Александры! Музыка просто: «А-л-е-к-с-е-й…»
– Вряд ли. Но и милиция может докопаться…
– Но кто же тогда это мог быть – тот, чернявый?
Кису не хотелось пугать девиц и рассказывать о своих открытиях, сделанных по прочтении еженедельника безвестного до сих пор жильца квартиры двести шесть.
– Не знаю. Надо бы для начала понять, что за личность там проживала, а потом строить догадки, кто да что… Фамилию его не знаете?
– Как я могу знать фамилию человека, которого я выдумала? – обиженно удивилась младшая.
– Понятия не имею, – бросила старшая.
Кис задумался. Ситуация зашла в тупик. Он вызвал девушек в основном из-за Реми – наладить его расстроившийся роман. Реми, похоже, им поверил и вон сидит уже в обнимку с разрумянившейся Ксюшей. Лично у Киса остались сомнения – уж больно все сказочно выглядит… Не то чтобы он совсем в совпадения не верил, но… Но что-то за ними тут имеется. И дразнит его любопытство. Хорошо было бы разузнать об убитом побольше. Хорошо было бы покопаться в его квартире, понять, что это за фрукт такой. Хорошо было бы разыскать ту соседку в зеленом пальто и расспросить ее о чернявом; хорошо было бы понять, кто стоит за ним: друзья убитого или его недруги? Станут ли люди, пославшие чернявого в разведку, мстить за смерть жильца двести шестой квартиры? И рискует ли в таком случае Ксюша? Маловероятно, что они ее разыщут…
С другой стороны – зачем все это ему? Его миссия выполнена, его больше никто ни о чем не просит.
– Кому кофе подлить? – осведомился он.
– Спасибо, не надо, – ответила Александра, глядя на часики. – Поздно уже. Я полагаю, что мы объяснились и инцидент исчерпан?
– Ну, как вам сказать… – загадочно ответил Кис, желая поинтриговать.
Но ему не удалось: Александра посмотрела в упор на Реми и добавила:
– А, Реми? Можно считать, что все встало на свои места?
– Вы потрясающие девушки, – блаженно улыбаясь, ответил тот. – Я вами восхищаюсь. Все это придумать, – он сделал легкий поклон в сторону Александры, – и все это разыграть… – это было уже выдохнуто в нежную Ксюшину шейку. – Ты отважная девочка, – мурлыкал он. – И знаешь, все-таки я рад, что не ты это придумала…
Александра встала:
– Пора, Ксюша.
– Уже? – раскрасневшаяся Ксюша оторвала свой взгляд от Реми с сожалением.
– Уже час ночи! Поехали.
Реми с не меньшим сожалением выпустил Ксюшу из своих рук, понимая, что в присутствии этой суровой дуэньи невозможны ни нежности, ни торги, и только провожал Ксюшу зачарованным взглядом.
– Спасибо вам, – произнесла Александра. – За кофе.
– Не за что, не за что, – засуетился Кис, вставая. – До свидания. Если еще свидимся…
Александра загадочно глянула на него и ничего не ответила.
– Рад был познакомиться с сестрой Ксюши… – Реми расцеловался с Александрой. – Завтра в пять, Ксюша, да?
Ксюша послала Реми взгляд, который говорил все то, что не сказали ее губы.
Мужчины проводили девушек до машины Александры, помахали им ручкой и поднялись к Кису.
И никто не придал значения целующейся парочке в припаркованной у соседнего подъезда черной машине «Волге». Никто не забеспокоился, когда дверца ее открылась – ровно в тот момент, когда закрылись дверцы в машине Александры, – и девушка выпорхнула наружу, тут же скрывшись в подъезде.
И даже тогда, когда мужчина, оставшийся за рулем, развернулся и поехал вслед за машиной Александры, – даже тогда никому не пришло в голову искать в этом совпадении какой-то смысл…
– Ну что, все теперь в порядке? – спросил Кис, когда они вернулись в квартиру, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучала подначка.
Реми кивнул.
– Ты зря, Кис… Ты не чувствуешь людей. Ты веришь или не веришь мозгами. А надо еще и чувствами.
– Ну, с твоими чувствами только и верить. Другого варианта просто не может быть. Ты же влюблен, как младенец!
– Младенцы – влюбляются?
– А хрен их знает… Но ты – да!
– Я? Она мне нравится.
– Ага. Мне тоже.
– ?
– Ну, если ты говоришь «нравится», то мне – тоже.
– Но… Ладно, я хотел сказать – я влюблен…
– Так-то оно лучше, старина. Комедий мне и так хватает на сегодня.
– Ты не веришь им?
– Сам не знаю.
– Дело твое. Как бы там ни было, меня пока что больше всего беспокоит чернявый. Если я не ошибся и правильно понял, что речь шла о Ксюше… Я хотел бы тебя попросить…
– Я съезжу завтра.
– Погоди, ты еще не услышал просьбу!
– Да знаю я, чего ты хочешь! Я сам об этом думал. Расспрошу завтра соседку в зеленом пальто. И к этому Андрею Зубкову наведаюсь.
– Кис, я тебе заплачу за работу.
– Иди ты!
– Нет, не отказывайся. Это слишком много для дружеской услуги, ты потратишь свое рабочее время, и оно должно быть оплачено. Какой у тебя тариф?
– Иди, я сказал. На «куй».
– Кис, ты только осложнишь мне жизнь! Мне придется ломать голову, как отблагодарить тебя, если ты не возьмешь деньги!
– Мы друзья?
– Ну?
– Ну и все.
Реми принялся было объяснять, что французская поговорка гласит: «Хорошая дружба – это щепетильность в расчетах», но ему помешал звонок телефона. Услышав забархатевшие модуляции в голосе Киса, Реми, хоть русский и не понимал, догадался, что звонит Журналистка…
И оказался прав.
– Я богатею с каждым часом, – сообщил Кис, положив трубку. – Теперь и Ксюшина сестра просит меня узнать о чернявом. За деньги, разумеется. Она при Ксюше не хотела об этом говорить.
– Ну нет, Кис, это для меня вопрос чести. Ты возьмешь деньги от меня и не позволишь платить этой Медузе-горгоне!
– Это которая обращала взглядом людей в камень?
– А что, не похоже?
– Похоже, – признал Кис. – Я почти окаменел, пока мы беседовали, особенно…
Он хотел было сострить: «Особенно одна специфическая часть моего тела…» – но удержался.
– Тебе Александра не понравилась? – лишь сдержанно поинтересовался он.
– Сильная личность. Умна, эгоистична, холодна. В ней есть класс, высокий, я бы даже сказал, класс, но… С такой жить нельзя, Кис. Такой можно только служить…
Реми прав, подумал Кис, черт возьми, прав! Но отчего-то хочется ей послужить… Так бы и кинулся исполнять приказания, мазохист хренов! А если бы в награду допустили к телу… Сгрыз бы, сожрал бы, высосал, как мозговую косточку! Тут бы мазохист мгновенно сделался садистом!.. Если бы не умер раньше от счастья у ее ног.
И как это у нее получается, у стервы?
Глава 7
К Андрею Зубкову они поехали вдвоем с Реми. Реми, конечно, по-русски не понимал, но полезен мог быть. Препираясь и посмеиваясь друг над другом, оба прекрасно знали достоинства каждого – ведь не зря, поработав на пару, задружились! – и знали также, что друг друга в чем-то дополняют. У каждого была интуиция, но – у каждого своя. Интуиция ведь вещь составная: тут перемешаны догадливость, способность к предчувствиям, телепатия, чувство фальши, понимание психологии, знание жизни и прочее, прочее. Понятно, что у каждого в этой области свои сильные стороны, свои одаренности и способности – ведь всегда так, у каждого свои таланты: один силен в рисунке, другой в живописи, хотя оба называются словом «художник»; прибавьте теперь личный опыт, культурный и интеллектуальный багаж обладателя интуиции – и вы получите совершенно разные интуиции. По той же схеме – разные логики, разные системы анализа – разные инструменты работы, одним словом. Потому и результаты хороши были в сопоставлении и дополнении.
Андрей их ждал, казалось, у дверей – едва Кис прикоснулся к кнопочке звонка, как дверь распахнулась. Круглоголовый молодой человек, темные волосы стрижены коротко, две девичьих ямочки на загорелых щеках, карие близорукие глаза; подтянутый, в хорошей физической форме – бассейн небось, бег, борьба, что-нибудь в духе дзюдо, – прикинул Кис. Одет по-сибаритски в роскошный шелковый халат шоколадного цвета – золотая марочка какая-то на груди… Кис в них не разбирался, а Реми легко опознал медузу Версаче.
Квартира была сибаритской, как ее хозяин, – портьеры из тяжелого шоколадного шелка, такого же цвета диван и два глубоких кресла; стены обиты светло-бежевым штофом, овальная стеклянная столешница низкого столика крепилась золотыми клепками к ножкам из слоновой кости, гармонировавшим с маленькими сливочными подушками на диване; бронзовые старинные подсвечники отливали тусклым золотом в мягких шоколадных сумерках, царивших, несмотря на яркий солнечный день, в этой квартире; кремовая лестница уходила, изгибаясь винтом, на второй этаж… Ясно было, что при оформлении интерьера своей квартиры Зубков не считался ни с какими другими соображениями, кроме своей личной прихоти и вкуса, и она необычайно соответствовала своему хозяину.
Сыщики, следуя гостеприимному жесту Зубкова, сели на диван и растворились в недрах шоколадного, кремового и золотого. Здесь не хотелось суетиться, здесь не хотелось думать о проблемах – здесь хотелось отдыхать, слушать хорошую музыку, говорить о поэзии, о живописи… Да, к вопросу о живописи: на стене висел натюрморт голландской школы. Кис даже не осмелился предположить, что это подлинник, только подпихнул локтем Реми и вопросительно кивнул в сторону полотна, на котором тихо сияли золотые кубки в окружении пузатых тыкв и баклажанов и мертвая цветистая птичья шея печально свешивалась с края дощатого стола. Тона картины прекрасно вписывались в интерьер. Реми приблизился.