Олег заворчал, когда рыцарь ткнулся ему в спину, спросил недовольно:
– Что там за рев?
– Амирани…
– Я знаю, как его зовут. Чего ревет?
Томас прислушался, губы его раздвинулись в усмешке. Потом сообразил, что калика не видит, пояснил с радостным изумлением:
– Он тоже ее не забыл.
– Ну?
– Иначе бы не стал так… Откуда и силы взялись.
Сзади грохот и треск не ослабевали, а будто бы даже стали громче. В спины толкнула волна спертого воздуха. Снова был треск, будто трещала раздираемая надвое скала.
Калика наконец пробормотал с недоумением:
– Чего это он разбушевался?
– Скалу ломает, – определил Томас.
– До скалы не дотянуться, – хмыкнул калика.
Томас сказал победно:
– Дотянулся! Он вытащил этот чертов кол!.. А сейчас проламывается к выходу. Только бы собаку не забыл взять, здоровяк…
Калика даже остановился, прислушиваясь. Лица его Томас не видел, но голос в темноте прозвучал явно озадаченно:
– Не понимаю… Столько веков не мог, а сейчас вдруг… Что его так зацепило?
Томас смолчал с чувством жалости.
Слабый свет от головки посоха осветил стену. Сплошную, без единой трещины. Подземный ход кончился, Томас чувствовал, как варится в собственном поту. Дышать стало тяжко, он понял, что дышит собственным воздухом, который перегнал через себя несколько раз.
Калика постучал посохом в стену. Томас слышал, как в голосе калики послышались не свойственные мудрости нотки:
– А, была не была!
Томас зажмурился, отступил подальше. Калика мощно ударил острым концом в стену. Свет вспыхнул ярче, затем из-под ног послышался далекий рокот. Стены шевельнулись, затрещали. Посыпалась каменная крошка. Томас слышал, как вся гора содрогается, постанывает.
Внезапно впереди затрещало, блеснула полоска света. Калика вскрикнул:
– Быстрее!
Томас бросился за ним, к ногам будто привязали крылья. Они выбежали на свежий воздух, следом заворчало, грохнуло, и устрашенный Томас увидел, как их проход завалила огромная глыба. Сверху рухнула целая скала, а камни продолжали валиться, образовывая широкую каменную насыпь.
Пришлось подобно горным козлам скакать через валуны, у Томаса начали подгибаться колени. Сзади затихал грохот, но тяжелое пыльное облако по-прежнему стояло недвижимо, как красноватая стена гранита.
Томас спросил хрипло:
– Что значит «была не была»?
– Заклятие, – ответил калика странным голосом. – Я не знал, помню ли еще… Мы либо выскочили бы, либо нас бы задавило.
Томас зябко передернул плечами. Железо звякнуло. Дрогнувшим голосом спросил:
– Надо ли было так…
– Ты ж сам сказал, что без Яры тебе не жить.
– А тебе зачем рисковать?
Калика уже брел между камнями, ответил, не оборачиваясь, голос прозвучал с прежней странной беспечностью:
– Не знаю. Просто иной раз: а, пропади оно все!
Томас огляделся по сторонам. Горы вздымались, как заостренные мечи, калика кивнул на едва заметную тропку, что вела вниз:
– Уже близко.
Томас спросил удивленно:
– А чего мы ломились сквозь гору, как два кабана через хлебное поле? А перелететь эти горы?
– Пока это никому не удавалось, – ответил калика.
– А ты пробовал?
– Нет, – ответил калика, не заметив оскорбительного для мужчины подозрения в трусости. – Да и зачем? Умный гору обойдет.
– Гм…
Он шагнул за каликой, далеко-далеко послышался грохот обвала. Оглянулся, вроде бы ничего необычного: только и того, что стена дальнего ущелья пошла паутиной трещин, вспучилась, словно гигантский нарыв. Беззвучно-огромные куски камня, целые скалы обрушились вниз, а в темном проходе возникла сгорбленная фигура. Человек отшатнулся, закрыл лицо ладонями, ослепленный, попятился в темноту. Запоздало донесся тяжелый грохот, глыбы рушились на дно, раскалывались в щебень.
Калика уже спускался, Томас успел еще раз увидеть в темном проходе гиганта. Теперь тот бережно прижимал к груди собаку, лицо прятал в ее шерсти, двигался вслепую.
Донесся слабый крик. В долине мелькнула легкая фигурка. Женщина неслась в сторону расколотой горы как стрела, коса расплелась, черные волосы трепало ветром, а руки женщины едва не отрывались, пытаясь обогнать хозяйку.
Выступ закрыл их, но улыбка еще долго не сходила с сумрачного лица рыцаря.
– Хоть они, – прошептал он.
Калика услышал, буркнул:
– Ты что там шепчешь?
– Пусть хоть они, говорю.
– Нашел сопереживальцев, – проговорил калика с издевкой, но Томас слышал, как голос друга потеплел. – Странно, что ничто и никто ему не мог помочь, а ты вон… одним словом.
Томас сказал счастливо:
– Зато каким! Твоими заклинаниями только сапоги вытирать такому слову! Да оно и не ходит в сапогах.
– Уже близко, – подбодрил Олег. – Вон по той тропке опустимся вниз. Там, в благодатной долине, нас ждет ответ.
Томас, изнемогая под тяжестью доспехов, назло поддал ходу, даже обогнал, благо дорога вот-вот пойдет наконец вниз. Калика слышал лишь тяжелые шаги, пыхтение, громыхание железа. Затем грохот затих, слышалось только надсадное сопение, а когда калика свернул за угол, услышал голос рыцаря:
– Этого парня зовут Ответ?
Дорога круто пошла вниз, среди зелени виднелись кусты и ручей, но дорогу загородил тяжелый воин в полтора человеческих роста. Справа поднималась отвесная скала, слева в двух шагах от края каменной плиты открывался обрыв. Воин в отличие от горных великанов был в тяжелых доспехах странной ковки, как отметил Томас, издали чувствуется их невероятная прочность, рогатый шлем надвинут на глаза, глаза круглые, как у орла. В одной руке держит меч, длинный и с голубоватыми знаками по лезвию, а в другой руке щит – огромный, в половину роста воина, целиком из металла.
Что-то насторожило Томаса именно в щите, хотя сам воин выглядел настоящим зверем.
– Я думаю, он нас не пропустит.
– Похоже, – согласился калика сухо.
Томас подобрал камень с куриное яйцо, быстро и без размаху швырнул в сторону воина. Тот не повел глазом, оставался недвижим, но в последний момент щит с непостижимой скоростью дернулся вверх, звонко стукнуло. Томас успел увидеть брызнувшие в стороны осколки.
– Ну и что? – поинтересовался калика.
– Чересчур быстро, – сказал Томас. – Давай попробуем вместе.
Они подобрали по камню, калика взвесил на ладони настоящий валун, Томас видел, как он примеривается, оценивает взглядом расстояние.
– Бросим разом, – предложил Томас. – Ты в ноги, я в голову… Бросили!
Два камня вылетели из их рук с шуршанием, будто неслись по верхушкам пшеничного поля. Томас зря опасался, что калика не добросит: его камень даже чуть опередил, но воин по-прежнему стоял недвижимо, в круглых глазах была насмешка. И опять лишь в самый последний миг щит рванулся вниз, затем в неуловимое мгновение поднялся вверх, треск камня Томаса слился с гулом, который прокатился от удара булыжника. Осколки сухо ударили в каменную стену, а воин опустил щит краем к ноге, стоял надменно и вызывающе, загораживая дорогу.
– Не могу поверить, – прошептал Томас со страхом в голосе. – Он двигает щитом со скоростью молнии!
– Шустрый, – согласился калика.
– Только и всего?
– А чего тебе?
Голос отважного рыцаря дрогнул:
– Я слыхивал про меч, что сам двигается, охраняя хозяина. Может летящую стрелу перехватить, падающее перышко рассечет, только бы не упало на хозяина! Но то меч, а это – щит. Как-то глупо.
Калика смотрел с удивлением. Вздрогнул, словно вынырнув из океана воспоминаний.
– Меч?.. Ах да, который потом в орало… Ну, меч и щит всегда ноздря в ноздрю. Как только начинают ковать мечи покрепче, тут же в другом месте совершенствуют и щиты. Это и есть прогресс.
Томас проговорил тоскливо:
– Это ж магия.
– Она, – сказал калика несчастливым голосом, – будь неладна.
Томас прошептал осевшим голосом:
– Ты что же… сам не поволшбишь? Тебе ж все одно гореть в аду!
– Да и ты, – огрызнулся Олег, – вроде бы сам туда рвешься.
– Я лучше паду, как дохлый, но гордый конь, чем вернусь, как живой, но трусливый бобер! Или даже сверну с дороги.
Калика вытянул шею, заглядывая за край пропасти.
– Да, сворачивать не стоит. А вернуться можно. Мудрый разве прет напролом?
Томас сказал сердито:
– Разве я похож на мудрого?
– Да с тобой и я уже не похож, – вздохнул калика. – Иначе разве бы пошел?
Томас настороженно посмотрел на топор в руке калики. Топор невелик, средний такой, лезвие блестит на солнце, на длинной прямой рукояти нелепый крюк, свою ж руку можно поранить. Глупое оружие диких русов.
– Его так не достать, – объяснил Олег. – Сколько ни кидай, хоть скалы из катапульты, хоть быстрые молнии, щит все отобьет.
Томас спросил с надеждой:
– Так ты его… магией?
Олег сурово покачал головой:
– Тогда нам вовсе туда не добраться.
– А как?
– А по-деревенски.
Он примерил топор к руке, подбросил, поймал за рукоять, затем отступил на шаг, глазом отметил расстояние до воина.
– А это отобьешь, хлопец?
Взмахнул широко и мощно, топор вырвался, как брошенный пращой камень. На миг Томасу почудилось, что воин либо не успеет вздернуть щит, ибо топор летит в голову, либо топор прошибет щит насквозь…
Но щит неуловимо быстро, глазом не увидеть, дернулся на вершок выше. Глухо стукнуло. Томас застонал от досады. Олег удивился:
– Ну, чего стоишь? Примерзнешь.
Он буднично пошел по тропке навстречу страшному воину. Тот как башня загораживал путь. Исполинский щит дрогнул и медленно заскользил вниз. Спина калики загораживала воина, но когда тот, как груда железа, рухнул ему под ноги, Томас с воплем бросился вдогонку. Калика на ходу выдернул топор, вытер окровавленное лезвие о спину павшего, там была короткая накидка. Томас догнал, когда калика переступил павшего и брел дальше.
Череп воина до самой переносицы был разрублен. Калика уходил все дальше, а Томас поспешно старался понять принцип действия славянского оружия: топор на лету ударяется рукоятью о край щита, зацепляется и… с размаху с удесятеренной силой достает лезвием укрывшегося за ним воина!
– Да, – сказал он с почтительным уважением, – это еще почище того приема! Ну, когда ты поразил стрелами людей Шахрая! Помнишь, укрылись за передвижным щитом, мерзавцы?
– Это когда ты отдал Яру, да еще и доплатил?
Томас яростно засопел, но умолк.
Глава 9
Томас жадно устремился к зелени, верхушки деревьев колыхались всего в полусотне футов. От земли тянуло свежестью, благодатной влагой. Истомленное жаждой тело чувствовало близость ручья с чистой холодной водой…
Внезапно калика сказал удивленно:
– Ты куды?
Томас кивнул молча, не в силах разжать спекшиеся жаждой губы. Уши вздрогнули, как у зверя, он уловил слабое журчание воды.
– Чего? – спросил калика подозрительно. – А, искупаться восхотел… Нет, рыба задохнется. Да и некогда.
Он свернул в неприметную щель, оттуда несло таким жаром, словно там был вход в ад. Томас брел, натыкаясь на стены, но, к счастью, проход почти сразу вывел в долину, которая показалась Томасу вырубленной внутри горы гигантской пещерой. Под ногами был камень, даже не плиты, а умело вырубленный ровный пол, сглаженный молотами, затем отшлифованный множеством ног. На той стороне прямо из горы выступал языческий храм. По крайней мере высокие арки входа, каменные драконы, звери, воины-великаны, а сам вход пугающе зиял чернотой.
Томас дивился, а калика махнул рукой:
– Старые горы…
Вид у него был такой, что этим все сказано, и Томас спросил почти враждебно:
– Ну и что?
– Здесь все источено, как червяками. То мрамор ломали для царских дворцов, от них ныне песка не осталось, то целыми племенами прятались от чужаков, то опять же что-то рыли, искали, выгребали… Эти пещеры только дурак или ленивый не приспособлял для чего-нибудь нового, своего.
Дыхание Томаса чуть выровнялось, но пот все еще заливал глаза. На подгибающихся ногах он тащился за Олегом, считал шаги. Вот еще пять шагов – и упадет. Вот еще три – и рухнет. Вот два – и грохнется, как куча железа… Он видел словно сквозь пелену дождя, как из темного входа храма вышли двое. Один тут же метнулся назад, а затем, к отчаянию Томаса, оттуда, как муравьи, начали выплескиваться воины в бронзовых доспехах, надетых прямо на голое тело. Они не выглядели особо опасными, но их десятки, а потом уже и сотни, а Томас чувствовал, что не отобьется даже от воробья.
Воины выстроились в три ряда, загородив вход. Их острые копья смотрели прямо в лица чужаков. Навстречу вышли двое в длинных одеждах, Томас признал в них жрецов, хоть и языческих. Что-то роднит, хоть он и раньше не любил признаваться, христианских священников и сарацинских мулл, а теперь еще и всевозможных языческих жрецов.
– Нам не пройти, – сказал он тихонько.
– Сурьезные ребята, – согласился калика.
Он не сбавил шаг, будто подозревал, что Томас просто устал и хочет отдохнуть. Томас сказал предостерегающе:
– Они нас как жуков насадят на свои палки.
Калика подумал, сказал:
– Да, острые.
Но шагу не сбавил. Томас опустил ладонь на рукоять меча. Он чувствовал, что не только махать им, даже вытащить из ножен не сумеет, но спросил уже безнадежно:
– Опять будет рубка?.. И алой кровью своей вспоим ненасытных пьяниц: железо, сталь и свинец… Гм, почему свинец…
Калика бросил с отвращением:
– Тебе бы все драться, петух в железках.
– А как же ты надеешься…
Он не договорил, копья уже почти упирались Олегу в грудь, когда оба жреца, всмотревшись в него, внезапно пали ниц с восторженно отчаянными воплями:
– О, великий Маудгальяна!
– О, сотрясший одним пальцем дворец Шакры!
– О, победивший Нандопанонду, царя нагов!
– О, имеющий махапурушалакшану!
– О…
Калика благословил их небрежным движением длани, миновал с той безучастностью, с какой верблюд проходит мимо христианского храма. Копья опустились, Томас с трепетом стал свидетелем удивительного зрелища, когда сотни воинов разом опустились на колени, затем простерлись по земле, будто стараясь как ящерицы раздвинуть песок и уйти вглубь. А жрецы, видя, что странствующий мудрец не желает быть оторванным от благочестивых размышлений, остались на месте, лишь воздели руки вдогонку.
Томас ошарашенно оглядывался:
– Чего это они?.. Какой-то мауда… тьфу!.. и не выговоришь.
– Обознались, – буркнул Олег безучастно.
Погруженный в свои благочестивые думы – «Знаю твое благочестие», – подумал Томас сварливо, – он вошел в темный ход. Вдали горели светильники, пахло растопленным бараньим жиром. Просторный зал освещен слабо, в глазах после яркого солнца поплыли светлые круги. Вокруг двигались тени, Томас не мог отличить, какие из них настоящие, а какие нечестивые призраки.
Чувствуя себя не в себе, он спросил лишь затем, чтобы слышать человеческий голос, пусть даже свой, и не потерять калику:
– А зачем дворец сотрясал? Это ж целая гора – не дерево со спелыми грушами!
– А Шакра больно щеки дул, – ответил калика отстраненно, глаза были отсутствующие, он мыслями был далеко, – надо было щелкнуть по носу… А скажи, сэр рыцарь, тебе ничего странного не показалось, когда мы сюда шли?
Томасу казалось странным все, даже чудовищным, особенно то, что калика когда-то сотрясал чей-то дворец, да еще как сотрясал, – видно по этим, распластанным, но калика явно ждал другого ответа. И Томас сделал вид, что ушел в глубокое раздумье. Жалел только, что под шлемом да еще в темноте не видно, как морщится его лоб, а брови сходятся на переносице.
Калика исчез, Томас видел только раскоряченную тень, что шарила по алтарю. Грюкнуло, звякнуло, ближайшие к алтарю светильники вспыхнули ярче. Калика, огромный и косматый, угрожающе навис над алтарем, перебирал что-то, ворчал, хмыкал, наконец с треском выломал крышку, а когда вынул руку из внутренностей алтаря, на ладони лежала золотая веточка, от которой шел чистый трепетный свет.
– Во, – сказал он удовлетворенно, – сколько лежит, а все как новенькая!