Роланд.
10
Эдди, тяжело дыша, сидел на крайней правой полосе автострады. Воздух, вырываясь изо рта, сразу обращался в пар, пот уже холодил разгоряченную кожу. Он не сомневался, что кричал во сне, не мог не кричать, но Сюзанна спала, из спальника, который она делила с ним, торчала только ее макушка. Джейк тихонько посапывал слева от него, одной рукой обняв Ыша. Спал и ушастик.
А вот Роланд не спал. Роланд сидел по другую сторону потухшего костра, чистил револьверы под звездным светом и смотрел на Эдди.
– Плохой сон, – без вопросительных интонаций.
– Да.
– Визит старшего брата?
Эдди покачал головой.
– Тогда Башня? Розовые поля и Башня? – Лицо Роланда оставалось бесстрастным, но Эдди уловил то нетерпение, что всегда слышалось в его голосе при упоминании Темной Башни. Эдди как-то сказал, что Башня для стрелка – тот же наркотик, и Роланд не стал этого отрицать.
– На этот раз нет.
– Тогда что?
По телу Эдди пробежала дрожь.
– Холодно.
– Да. Спасибо твоим богам, что хоть нет дождя. Осенний дождь – это зло, которого следует избегать. Так что тебе приснилось?
Эдди, однако, мялся.
– Ты никогда не предашь нас, Роланд?
– Никто не может в этом поклясться, Эдди, и мне не раз довелось побывать в предателях. К моему стыду. Но… я думаю, это все в прошлом. Мы едины, ка-тет. Если я предам одного из вас… даже пушистого приятеля Джейка, я предам себя. Почему ты спросил?
– И ты никогда не откажешься от нашего общего дела?
– Поисков Башни? Нет, Эдди. Никогда. А теперь перескажи мне свой сон.
Эдди пересказал, ничего не опуская. Когда он закончил, Роланд, хмурясь, смотрел на свои револьверы. Они, казалось, собрались сами, пока Эдди говорил.
– Так что это должно означать? Почему я увидел тебя за рычагами бульдозера? Я все еще не доверяю тебе? Подсознательно я…
– Это и есть психоанализ? Та белиберда, о который ты говорил с Сюзанной?
– Да, похоже на то?
– Дерьмо собачье, – отрезал Роланд. – Мешанины тут быть не может. Сны означают или все, или ничего. Если все – практически на сто процентов это послания… ну, с других уровней Башни. – Он всмотрелся в Эдди. – И не всегда послания эти от наших друзей.
– Кто-то или что-то ковыряется в моей голове? Так тебя понимать?
– Думаю, это возможно. Но ты все равно должен приглядывать за мной. Как ты знаешь, я это терплю.
– Я тебе верю. – И натуга, с которой Эдди выдавил эти слова, придала им искренности. По лицу Роланда чувствовалось, что он тронут, даже потрясен, и Эдди отругал себя за то, что не так давно держал Роланда за бесчувственного робота. Возможно, Роланду недоставало воображения, но с эмоциями у него все было в порядке.
– В твоем сне меня тревожит другое, Эдди.
– Бульдозер?
– Да, машина. Угроза розе.
– Джейк видел розу, Роланд. Во всей красе.
Роланд кивнул.
– В его времени, в конкретный день, роза цвела. Но это не означает, что так будет и дальше. Если начнется строительство, о котором извещало объявление… если появится бульдозер…
– Есть и другие миры, кроме этого. Помнишь?
– Есть и такое, что существует только в одном времени, одной реальности. – Роланд лег, обозрел звездное небо. – Мы должны защищать эту розу. Защищать всеми силами.
– Ты думаешь, это еще одна дверь, не так ли? Та, что открывается в Темную Башню.
Стрелок посмотрел на него глазами, полными звездного блеска.
– Я думаю – это Башня. И если ее уничтожат…
Его глаза закрылись. Больше он ничего не сказал.
А Эдди долго лежал без сна.
11
Новый день выдался ясным, солнечным и холодным. Утренний свет подтвердил то, что Эдди заметил вечером: впереди что-то высилось… но что именно, он сказать не мог. Еще одна загадка, а они ему изрядно поднадоели.
Он стоял прищурившись, ладонью прикрывая глаза от солнца, с Сюзанной с одной стороны и Джейком – с другой. Роланд остался у костра, пакуя то, что он называл их ганна, по-простому, пожитки. Загадочное сооружение нисколько его не интересовало. И он, похоже, не знал, что это такое.
Далеко ли оно? В тридцати милях? В пятидесяти? Ответ зависел от того, каков предел видимости на плоской равнине, а Эдди этого не знал. Сомнений у него не было лишь по двум позициям: во-первых, это какое-то здание, во-вторых, расположилось оно точно поперек дороги. Иначе они бы его не увидели. Оно растворилось бы в червоточине… не так ли?
Может, оно стояло на пустоши, какие Сюзи называла «дыры в облаках». А может, червоточина оборвется до того места, где стоит здание. А может, это чертова галлюцинация. В любом случае какое-то время фантазировать не имело смысла. Сначала предстояло прогуляться по автостраде.
Однако здание завораживало его. Оно переливалось синим и золотым, словно сошло со страниц «Тысячи и одной ночи», хотя Эдди подозревал, что синевой оно обязано небу, а золотом – лучам утреннего солнца.
– Роланд, подойди на секунду!
Поначалу Эдди думал, что стрелок проигнорирует его слова, но Роланд встал, потер поясницу, потянулся и направился к ним.
– Господи, такое ощущение, что до наших вещей никому, кроме меня, дела нет, – проворчал Роланд.
– Мы тебе поможем, – пообещал Эдди. – Мы всегда помогаем, не так ли? Но сначала посмотри вон туда.
Роланд посмотрел, вернее, коротко взглянул, словно знать не хотел, что ждет их впереди.
– Это стекло, не правда ли? – не отставал Эдди.
Еще один короткий взгляд.
– Как будто.
– В моем времени много стеклянных зданий, но все они – бизнес-центры. А тому, что перед нами, самое место в диснеевском мультфильме. Ты знаешь, что это за здание?
– Нет.
– Тогда почему не хочешь получше его рассмотреть? – спросила Сюзанна.
Роланд опять взглянул на пятнышко отражающегося от стекла света, очень коротко, и отвел глаза.
– Ждать от него можно только беды, и оно стоит у нас на пути. Мы туда еще доберемся. А сейчас нечего думать об этом.
– Мы доберемся туда сегодня? – спросил Джейк.
Роланд пожал плечами, лицо по-прежнему напоминало маску.
– Вода будет, если Бог того пожелает.
– Господи, да тебе прямая дорога в предсказатели, – воскликнул Эдди. Он надеялся увидеть на лице Роланда улыбку, но просчитался. Роланд вернулся к костру, подхватил с асфальта заплечный мешок и кошель. Остальным ничего не оставалось, как последовать его примеру. Разобравшись с вещами, путники двинулись на восток по автостраде 70. Стрелок шел первым, опустив голову, не отрывая глаз от сапог.
12
За весь день Роланд не произнес и десятка слов, а по мере того как здание приближалось (ждать от него можно только беды, оно у нас на пути, сказал он), Сюзанна все более склонялась к мысли, что он не сердится на них, не волнуется из-за тех опасностей, что могут подстерегать их впереди. Все его мысли сосредоточены на предстоящем вечере. Думает он об истории, которую пообещал рассказать им. И рассказ этот не просто тревожит его. Пугает.
В полдень, на привале, они уже отчетливо видели здание: дворец с множеством башен, облицованный стеклом. Червоточина расположилась вокруг дворца, но сам он как бы парил над ней, с устремленными к небу башнями. На плоской равнине восточного Канзаса дворец этот казался абсолютно инородным телом, но Сюзанна подумала, что никогда в жизни не видела более красивого здания. Сравнения с ним не выдерживал даже Крайслер-Билдинг[15], а это что-то да значило.
И по мере того как они приближались ко дворцу, она уже не могла смотреть ни на что другое. Не могла оторвать глаз от отражений облаков, проплывающих по синему стеклу стен и крыши дворца. Она словно смотрела замечательный фильм… однако ощущения, что все это – иллюзия, не было. Трехмерность дворца сомнений не вызывала. Хотя бы потому, что он в отличие от миражей отбрасывал тень. Он существовал, твердо стоя на земле, пусть Сюзанна никак не могла взять в толк, как такое чудо появилось в краю «Стаки» и «Харди»[16] (не упоминая уже о «Боинг-Боинг бургерсах»). Но оно появилось. И Сюзанна пришла к логичному выводу, что со временем она все узнает.
13
Лагерь они разбили в молчании, молча наблюдали, как Роланд разжигает костер, молча сели у костра, наблюдая, как заходящее солнце обратило лежащий перед ними огромный стеклянный дворец в огненный замок. Башни и крепостные стены поначалу яростно пламенели, потом стали оранжевыми, золотыми и, наконец, охряными, как только над ними поднялась Старая Звезда.
Нет, подумала Сюзанна голосом Детты. Это не Старая Звезда, детка. Это Северная Звезда[17]. Та самая, что ты видела дома, сидя на коленях у папашки.
Но неожиданно для себя Сюзанна поняла, что ей хочется видеть над собой Старую Звезду, Старую Звезду и Древнюю Матерь. К своему изумлению, она осознала, что тоскует по миру Роланда, а потом задалась вопросом: а чему она, собственно, изумляется? В том мире, в конце концов, никто не называл ее гребаной негритоской (по крайней мере пока), в том мире она нашла мужчину, которого полюбила… и добрых друзей. От этой мысли у нее на глаза навернулись слезы, и она прижала к себе Джейка. Джейк не возражал, он улыбался, полузакрыв глаза. А в отдалении тянула свою ноющую песнь червоточина. Звук неприятный, но еще терпимый, даже без затычек-патронов.
Когда же сумерки смыли последние остатки желтого со стен дворца, Роланд приготовил ужин, раздал еду. Поели они в молчании (Сюзанна заметила, что Роланд едва прикоснулся к своей порции). К тому времени как они закончили трапезу, Млечный Путь раскинулся над дворцом во всей красе: звезды отражались от стеклянных стен, как от стоячей воды.
В конце концов молчание нарушил Эдди:
– Ты не обязан. Тебя простили. Или отпустили грехи. Или сделали все, что требуется, для того чтобы стереть это выражение с твоего лица.
Роланд пропустил его слова мимо ушей. Он пил, придерживая бурдюк локтем, как какой-нибудь крестьянин, хлебающий самогон из горла, закинув голову, глазами к звездам. Последний глоток выплюнул на обочину.
– Вода – дар Божий, – буркнул Эдди без тени улыбки.
Роланд ничего не сказал, но его лицо побледнело, словно он увидел призрак. Или услышал его.
14
Стрелок повернулся к Джейку, который пристально смотрел на него.
– Я прошел обряд совершеннолетия и стал мужчиной в четырнадцать лет, самым младшим в моем ка-тет… ты бы сказал, в моем классе. Возможно, самым молодым во все времена. Кое-что я тебе рассказывал, Джейк. Ты помнишь?
Ты всем нам что-то рассказывал, подумала Сюзанна, но рта не раскрыла и взглядом предупредила Эдди, что лучше помолчать. Роланд в то время был не в себе, в его сознании одновременно существовали два Джейка, живой и мертвый, короче, он боролся с безумием.
– Когда мы преследовали Уолтера? – спросил Джейк. – На привале, незадолго до того, как я… как я упал?
– Совершенно верно.
– Кое-что я помню, но смутно. Как помнят сны.
Роланд кивнул.
– Тогда слушай. На этот раз я расскажу больше, Джейк, потому что ты стал старше. Полагаю, и мы тоже.
Сюзанна и во второй раз ловила каждое слово. Роланд обнаружил Мартена, советника отца (и его колдуна) в покоях матери. Разумеется, не по воле случая. Мальчик, проходя мимо двери, ведущей в покои, не удостоил бы ее и взглядом, но Мартен открыл дверь и пригласил его войти. Мартен сказал Роланду, что мать хочет его видеть, но печальная улыбка и опущенные долу глаза подсказали мальчику, что в этот самый момент Габриэль Дискейн меньше всего хотела видеть сына.
Румянец на щеках и отметина от поцелуя на шее сказали ему все.
Результатом стал обряд совершеннолетия, слишком ранний для мальчика его возраста, но выбор оружия, им стал его сокол Давид, оказался сюрпризом для учителя, и Роланд сумел победить Корта, отнял у него палку… и приобрел смертельного врага, Мартена.
Жестоко страдающий, с изорванным в клочья лицом, напоминающим страшную маску гоблина, какую только может представить себе ребенок, Корт нашел в себе силы не потерять сознание и, прежде чем провалиться в темноту, успел дать последний совет самому юному подмастерью[18] из тех, кого ему доводилось учить: держись подальше от Мартена, во всяком случае, пока.
– Он посоветовал мне подождать, пока история нашего поединка превратится в легенду. – Стрелок обвел взглядом Эдди, Сюзанну и Джейка. – Подождать, пока у моей тени на лице вырастет борода и начнет преследовать колдуна в его снах.
– Ты последовал его совету? – спросила Сюзанна.
– Мне не дали, – с печальной, полной душевной боли улыбкой ответил Роланд. – Я хотел подумать над этим, серьезно подумать, но… все изменилось. И очень резко.
– Да, так бывает, – кивнул Эдди. – Уж я-то знаю.
– Я похоронил моего сокола, первое оружие, которое выковал, и, возможно, самое лучшее. Потом… и вот об этом я тебе точно не рассказывал, Джейк… пошел в Нижний город. Летнюю жару охладили грозовые ливни, и в комнатке над одним из борделей, в которых так любил бывать Корт, я впервые лег в постель с женщиной.
Он задумчиво пошебаршил палкой в костре, внезапно до него дошло, сколь точно его движение ассоциируется с последними сказанными им словами, и с кривой усмешкой отбросил палку. Дымясь, она упала около колеса брошенного «доджа-аспена».
– Мне понравилось. Секс – это хорошо. Конечно, не так хорошо, как мы представляли себе, шепчась об этом между собой, но…
– По-моему, молодые преувеличивают достоинства купленных удовольствий, сладенький, – вставила Сюзанна.
– Я заснул, хотя внизу громко пели под пианино, а в окно бил град. Проснулся наутро в… ну… скажем так, меня разбудил человек, которого я никак не ожидал увидеть в таком месте.
Джейк подбросил в костер сушняка. Он вспыхнул, окрасив багрянцем щеки Роланда, зачернив тени под его бровями, нижней губой. Пока Роланд говорил, Сюзанна буквально видела, что происходило в то давнишнее утро, пахнущее мокрой брусчаткой и пропитанным влагой летним воздухом; что случилось в маленькой комнатенке шлюхи над общим залом в Нижнем городе Гилеада, откуда барон правил Нью-Канааном, маленьким феодом, затерянным в западных землях Срединного мира.
Мальчик, еще не отошедший от вчерашнего поединка, только что познавший тайны секса. Четырнадцатилетний мальчик, во сне тянувший разве что на двенадцатилетнего, с густой бахромой ресниц, лежащих на щеках, с веками, прикрывающими удивительные синие глаза, с ладонью, охватывающей грудь проститутки, исцарапанным когтями сокола запястьем поверх покрывала. Мальчик, досыпающий последний спокойный сон, мальчик, который вскоре отправится в дальний путь, покатится, как высвободившийся камешек по крутому склону. Камешек, вышибающий второй, третий, четвертый, те камешки в свою очередь вышибают другие, и так до тех пор, пока весь склон не придет в движение и земля не задрожит от грохота несущийся лавины.
Мальчик – камешек на склоне, освободившийся от земных уз и готовый покатиться вниз.
В костре рванула шишка. Где-то в поле взвизгнул зверь. Сюзанна наблюдала, как искры пролетели мимо невероятно древнего лица Роланда, и увидела в этом лице мальчика, мирно спящего летним утром в постели шлюхи. А потом она увидела, как с треском распахнулась дверь, оборвав сон последнего романтика Гилеада.
15
Мужчина влетел в комнату и широкими шагами пересек ее, прежде чем Роланд успел открыть глаза (прежде чем женщина, лежащая рядом с ним, начала соображать, что в комнате они не одни). Высокий, стройный, в вылинявших джинсах и пропыленной рубашке из синей шамбре[19], темно-серой шляпе с лентой из змеиной кожи. По бедрам били видавшие виды кожаные кобуры. Из них выглядывали отделанные сандаловым деревом рукоятки револьверов, которые мальчику предстояло пронести по землям, каких этот хмурый мужчина с пронзительными синими глазами и представить себе не мог.