Муж исподлобья разглядывал меня, стоя напротив.
– Куда ты отправил его ночью? – спросила я. – Или это страшный секрет?
– Это не секрет. Я дал ему выходной, чтобы поговорить с тобой. Да-да, поговорить. Черт возьми, мне стыдно перед собственным охранником, потому что…
– Виктор, – вздохнула я, – если не возражаешь, я пойду спать. Уже поздно.
– Правильно. Половина первого. Не самое подходящее время для прогулок. Ты не находишь? Разумеется, ты гуляла одна в каком-нибудь парке или просто бродила по улицам…
– Вот видишь, ты и так все знаешь, – пожала я плечами, покидая холл.
Он бросился за мной, схватил за руку.
– Нам надо поговорить.
– Я не хочу ни о чем говорить, – покачала я головой.
– Нам надо поговорить, – повторил он.
– Мы можем говорить только о разводе, – усмехнулась я.
– Нет. Ты с ума сошла.
– Тогда я отправляюсь спать, если ты не возражаешь.
Схватив за плечи, он встряхнул меня и прошептал зло:
– Нам надо поговорить.
Рот его перекосило от ярости, и слова давались ему с трудом, я отступила на шаг, опустила голову, разглядывая паркет под ногами, и обреченно согласилась:
– Хорошо.
Он молчал, пока мы поднимались по широкой лестнице в гостиную, по неизвестной мне причине муж предпочитает выяснять отношения здесь. Стеклянная дверь на балкон была распахнута настежь. Я поежилась и сказала укоризненно:
– Ты опять курил? Тебе нельзя.
– Незачем делать вид, что тебя заботит мое здоровье, – не сдержался он, я кивнула:
– Меня заботит свое.
Я закрыла дверь на балкон и встала поближе к камину, наблюдая за огнем. Огонь завораживал, и я на мгновение забыла о присутствии мужа. Он разлил коньяк в рюмки, залпом выпил свою, стиснул лицо ладонями и замер в позе исступленного отчаяния. Судя по предварительной подготовке, разговор грозит затянуться до утра.
Я с неохотой отвела взгляд от огня и устроилась в кресле по соседству, терпеливо ожидая, когда немая сцена подойдет к концу.
– Где ты была? – подняв голову, спросил Виктор.
Я пожала плечами.
– У Жанны. Возвращалась пешком.
– В такой час и в такой холод?
– Я не пуглива, ты знаешь.
– У тебя кто-то есть? – Теперь он нервничал так, что кусал губы и не замечал этого. – У тебя есть любовник? – повторил он резко.
– Хочешь кого-нибудь нанять следить за мной? – усмехнулась я. – Что ж, деньги у тебя есть, отчего бы их и не потратить. Вдруг в этот раз тебе повезет больше и удастся что-нибудь раскопать. Какую-нибудь малость. Например, парень подошел ко мне на улице спросить который час, или просто случайный прохожий оказался рядом. На худой конец, и это сойдет, правда?
– Прекрати, – сказал он и повысил голос: – Прекрати. – После чего схватился за сердце. Любимый жест. Он довольно долго использовал эту уловку, удачно водя меня за нос.
– Ты плохо себя чувствуешь, – сказала я, поднимаясь. – Поговорим завтра.
– Нет, – поморщился он, поднял на меня глаза и смотрел не меньше минуты, к его взглядам я давно привыкла и теперь лишь утомленно вздохнула. – У тебя действительно никого нет? – пробормотал он. – Действительно? – Я отвернулась. – Тогда почему?.. – начал он.
– Что – почему? – усмехнулась я.
– Почему ты ведешь себя как… – Он точно споткнулся, закусил губу, затравленно глядя на меня.
– Продолжай, – пожала я плечами, он молчал, я погладила ручку кресла, перевела взгляд на огонь, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Я слежу за домом, за твоей одеждой, за тем, чтобы ты вовремя принимал лекарство, я бываю с тобой на приемах, когда это необходимо, а ты раз в месяц посещаешь со мной театр. По-моему, у нас образцовая семья. Разве нет?
Он взмахнул рукой, бутылка полетела на пол, пнул ногой стеклянный столик, тот опрокинулся, а Виктор шагнул ко мне.
– Знаешь, кто ты? Ты… Ты невероятно жестока, ты способна свести с ума. Чего ты добиваешься, хочешь поскорее стать вдовой? – Он вновь схватился за сердце, но это не произвело на меня особого впечатления. – Было бы честнее, скажи ты это прямо. Почему ты вышла за меня? Надеялась, что я скоро подохну и ты получишь мои деньги? Ты врала, притворялась, и все из-за паршивых денег, а теперь доводишь меня скандалами, надеясь, что так я поскорее отправлюсь в могилу? – Он склонился ко мне, лицо его пылало, глаза налились кровью, его трясло как в ознобе, а я подумала, что человеку с больным сердцем стоило бы поберечь себя. Может, и нет никакой сердечной болезни и все это очередной фокус?
Он продолжал кричать и даже замахнулся. Я оторвала взгляд от своих рук и посмотрела ему в глаза. Он попятился и, захлебываясь словами, выдохнул:
– Ничего ты не получишь, ничего. Я перепишу завещание. У тебя не будет ни копейки.
Я поднялась с кресла и направилась к двери.
– Я уезжаю к родителям, – сказала я спокойно. – Пожалуйста, займись разводом, все нужные бумаги я подпишу.
– Стой! – рявкнул он, сделал два торопливых шага и схватил меня за плечо.
– Убирайся к дьяволу вместе со своими деньгами, – прошипела я. Виктор опять замахнулся, а я засмеялась. – Хочешь меня ударить? – спросила я насмешливо, рука его бессильно опустилась.
– Извини, – пробормотал он. – Все это… так больше жить невозможно.
– Ты прав, – кивнула я. – Давай разведемся.
Он весь как-то сник, на глазах появились слезы.
– Я не могу без тебя, – сказал он жалобно. – Понимаешь? Ты хоть что-нибудь понимаешь? Ты любила меня? Или все дело в моих деньгах?
– Было бы просто чудно, подавись ты ими однажды, – вздохнула я и попробовала уйти, но он вцепился в мою руку.
– Что случилось? – перешел он на жалобное поскуливание. – Почему мы живем, как чужие люди? Ведь мы любили друг друга.
– Сомневаюсь, – усмехнулась я. – В том, что ты любил меня, разумеется. Мне как-то трудно представить, что от большой любви можно спать еще с кем-то.
– Лили…
– Замолчи. – Все-таки он смог вывести меня из равновесия, теперь и я кричала: – Тебе надо знать, что случилось? В самом деле, что? Сущая ерунда. Ты просто завел любовницу, которая собиралась родить тебе ребенка. Я, правда, тоже собиралась, но ведь детей много не бывает, когда у мужчины большие деньги. Так, что ли?
– Лили, я тебе клянусь, все это клевета…
– Разумеется. Ребенок не твой, секретарша тоже не твоя, а под машину она кинулась, чтобы испортить тебе настроение? Ах нет, конечно, для того, чтобы я, узнав об этом, лишилась ребенка и заодно способности когда-либо иметь его. Чертова баба, вот она кто, а ты невинная жертва обмана.
– Я клянусь тебе…
– Прекрати! – крикнула я.
– Прошло три года, – больно сжимая мои пальцы, заговорил он. – Неужели ты никогда меня не простишь?
– Не знаю, – честно ответила я и попыталась вырвать руку, но он крепко держал ее.
– Лили, послушай, еще не все потеряно, есть отличные клиники, я узнавал… Почему ты отказываешься от помощи? Ведь за эти три года… Я так люблю тебя, я все для тебя сделаю. Поедем за границу, вот увидишь… – Он обнял меня, я попыталась отстраниться и зажмурилась, почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы.
– Мне никто не поможет, – прошептала я. – Никто. Я не хочу жить… не хочу… как ты мог… ты… я так любила тебя, и ничего, ничего не осталось… Как ты мог? – Очередная истерика была не за горами. Просто удивительно, во что вроде бы разумные люди способны превратить свою жизнь.
– Лили, милая, послушай. – Он опустился передо мной на колени, это его излюбленная поза. – Я люблю тебя, я все для тебя сделаю, пожалуйста, Лили.
– Нам надо развестись.
– Нет! – испуганно вскрикнул он, вышло это почему-то комично. – Мы попытаемся… вот увидишь, все будет хорошо.
– Мы уже пытались. Сотни раз. Ты обещал быть терпеливым, и я старалась забыть, честно старалась, только ничего не получается, ничего… Все бессмысленно. А теперь еще и деньги, ты помешался на них, без конца упрекаешь меня. Мне не нужны твои деньги, я хочу вернуться к своим родителям.
– Прости меня, прости, я сам не знаю, что говорю… Я с ума схожу от страха, что потеряю тебя. Лилечка, ты же знаешь, мне недолго осталось… – В этом месте он, как всегда, зарыдал, за три года я видела этот номер раз пятьдесят. – Потерпи, а потом я избавлю тебя от своего присутствия и ты устроишь свою судьбу как захочешь, я не буду мешать, я только надеюсь, что оставшееся мне время… – Он не мог говорить, уткнулся в мой подол и громко всхлипнул. А у меня вновь возникло чувство, что меня водят за нос. Я вздохнула, рука невольно потянулась к его голове. Я гладила его волосы и думала, что он в очередной раз меня облапошил.
Наконец Виктор поднялся с колен и заключил меня в объятия.
– Я хочу, чтобы ты в самом деле переписал завещание, – сказала я, когда он немного успокоился. – Твои обвинения действуют мне на нервы.
– Ты с ума сошла? – нахмурился он. – Кому я должен оставить деньги, как не любимой жене? – Он деловито поставил столик на место, достал непочатую бутылку коньяка, две рюмки. Нет, не похоже, что его здоровью что-то угрожает.
– Оставь все любимым братьям.
Он скривился:
– Ну уж нет… Хочешь кофе?
– Тебе нельзя кофе, – устало напомнила я, вновь устраиваясь в кресле.
– Ерунда, – отмахнулся он и прошел в кухню, откуда вернулся с подносом, на котором стояли две чашки кофе, апельсиновый сок и печенье в вазочке, печенье – мое любимое.
– Пить кофе в час ночи, – покачала я головой.
– Завтра отоспимся, у меня выходной, – сообщил он весело, затем лицо его посерьезнело: – У тебя в самом деле никого нет?
Его настойчивость меня беспокоила. Обычно ему хватало единичного ответа, но это было раньше, когда я не знала Сережу и при всем своем рвении Виктор не мог отыскать повода для ревности, неужели теперь что-то пронюхал?
– Пожалуйста, не начинай все сначала, – попросила я.
– Да-да, конечно… – Он выпил коньяк, запил его кофе и прошел к камину. Только тут я обратила внимание на конверт, который лежал на каминной полке. Виктор повертел его в руках и протянул мне с видом фокусника. – Тут фотография. Не хочешь взглянуть?
– Нет, – покачала я головой.
– Почему?
– Я не интересуюсь фотографиями.
– И все же, – с улыбкой змея-искусителя заявил он. – Я бы хотел, чтобы ты взглянула на это.
Я открыла конверт и вытряхнула фотографию себе на колени. Сердце мучительно сжалось. Так и есть. Я и Сергей. Мы сидим за столиком, кажется, в теннисном клубе. Спокойно, все не так уж и скверно. Разумеется, если у этого мерзавца нет еще фотографий.
– И что? – спросила я, поднимая глаза. Муж застыл напротив в позе напряженного ожидания.
– Кто этот молодой человек?
– Понятия не имею, мы не знакомились. Должно быть, он член клуба или чей-то приятель. Мы случайно оказались за одним столом.
– Ты уверена? – с издевкой спросил муж.
– Надо поклясться на Библии?
– У тебя руки дрожат. Слышишь, милая, у тебя дрожат руки. Так это твой любовник? Из-за него ты хочешь развестись со мной? Отвечай, ну? – Он встряхнул меня за плечи, но я сбросила его руки.
– Убирайся к дьяволу! Ты просто психопат. Тебе очень хочется застать меня с кем-нибудь в постели? Чертов извращенец. Я доставлю тебе это удовольствие.
– Я все вытрясу из этого типа, – перешел муженек на зловещий шепот. – И если окажется, если окажется… Ты очень пожалеешь. Я твоего щенка…
– Замолчи! – вскакивая, заорала я. – Замолчи, что ты болтаешь? Ты спятил…
Он сделал шаг ко мне, а я сама не помню, как толкнула его. Он налетел на столик, не удержался на ногах и упал, ударившись головой об угол камина, глухо простонал и, кажется, потерял сознание.
Я бросилась к нему и испуганно вскрикнула, заметив кровь на облицовке камина.
– Виктор, – позвала я, опустившись перед ним на колени. – Виктор, ради бога…
Он схватил меня за руку, а я опять вскрикнула, на этот раз от боли.
– Если ты с ним спишь, я его убью, – заявил он, а я попятилась.
– Ты сумасшедший, ты… ненавижу тебя… – Я бросилась вон из комнаты, с трудом соображая, что делаю, споткнулась на лестнице и едва не упала, схватила шубу, выбежала на улицу и, только оказавшись за воротами, понемногу пришла в себя и направилась к перекрестку.
Бродить ночью по улицам, да еще в такой холод, – чистое безумие, я с тоской посмотрела на окна своего дома. Возвращаться мгновенно расхотелось. На камине была кровь, что, если Виктор… Чепуха, судя по всему, этот мерзавец прекрасно себя чувствовал. Я поежилась, поплотнее запахнула шубу и направилась в сторону реки. Немного постояла на мосту, опершись на перила. Ни машин, ни прохожих. Я хотела позвонить Сереже, но тут же отбросила эту мысль, еще одного выяснения отношений я не переживу.
Было ветрено, стоять на мосту вскоре сделалось невозможно, и я, смирившись, побрела к дому. Чем ближе я к нему подходила, тем медленнее передвигала ноги. Что, если уехать к родителям? Первый автобус в 6.20, до этого времени можно посидеть на вокзале, там тепло… Завтра к вечеру туда явится Виктор, и все вернется на круги своя, а до этого момента мне предстоят ненужные объяснения с мамой, укоризненные взгляды отчима… Я вздохнула и решительно зашагала к калитке.
Дверь в дом оказалась не заперта, это меня удивило, впрочем, возможно, я сама забыла ее закрыть, а Виктор не удосужился проверить.
Я вошла в холл, сняла шубу, все время прислушиваясь. В доме стояла тишина, ни шагов, ни шороха, вообще ни звука. С большой неохотой я поднялась на второй этаж, свет горел только в гостиной, дверь была слегка приоткрыта. Заглянув в гостиную, мужа я там не обнаружила и прошла к себе. Разделась, набросила халат, все еще прислушиваясь. За стеной, в спальне мужа, тишина.
Я вышла в коридор и громко позвала:
– Виктор.
Он не ответил. Я направилась в ванную, но в последний момент передумала и спустилась в гараж. Машина Виктора стояла там. Что за чертовщина? Если он в доме, почему не отвечает? Поднимаясь по лестнице, я позвала еще раз:
– Виктор… – и вновь не услышала ответ. Боже, как мне надоели его фокусы. Я опять заглянула в гостиную, она, вне всякого сомнения, была пуста. Чертыхаясь, я пошла к себе, чувствуя странное беспокойство, и вдруг подумала, что я, скорее всего, одна в этом огромном доме, охранника Виктор отпустил, и сам куда-то испарился, а входная дверь была открыта… Не помню, чтобы муж любил совершать пешие прогулки, особенно в такую ночь. Если машина в гараже, значит, он дома.
Я постучала к нему в спальню, не дождавшись ответа, вошла, включила свет. Комната пуста, не похоже, чтобы он сегодня вообще сюда заглядывал. Беспокойство нарастало.
– Виктор, ты дома? – крикнула я. – Пожалуйста, ответь мне.
В кухне что-то со звоном упало, я бросилась туда, торопливо включила свет. Ваза, до сей поры стоявшая на холодильнике, теперь валялась на полу, разлетевшись вдребезги. Я хотела убрать осколки, но, неизвестно чего испугавшись, выскочила из кухни, забыв выключить свет, и вбежала в свою спальню. С трудом отдышалась и подумала, что самое время выпить валерьянки.
Вот тогда-то я и увидела свое платье. Я была убеждена, что убирала его в шкаф, но оно лежало на постели, небрежно брошенное поверх одеяла.
– Это нервы, – жалобно сказала я и тут совершенно отчетливо вспомнила: вот я вешаю его на плечики, вот убираю в шкаф… Каким образом оно могло оказаться на постели?
Я затравленно огляделась и посоветовала взять себя в руки. Я помню, что убирала платье в шкаф, теперь оно лежит на кровати, значит, оставил его здесь Виктор. Одному дьяволу ведомо, зачем это ему понадобилось.
Я разозлилась, и страх мгновенно отступил. Взяла платье с намерением убрать его в шкаф и растерянно уставилась на его рукав: он был забрызган кровью. Я испуганно осмотрела платье: на подоле несколько пятен и еще на плече. Не может быть, откуда?
Я скомкала платье, зачем-то прижала его к груди, а потом бросилась в гостиную. Она по-прежнему была пуста, я с облегчением вздохнула, прошла к камину. Огонь потух, из углей торчал клочок бумаги, я потянула за него и обнаружила обгоревшую фотографию, ту самую, что мне показывал Виктор. Крови на мраморе и возле камина не было. Виктор навел в гостиной образцовый порядок, чего за ним никогда не водилось. Тщательно вытер стол, ни рюмок, ни чашек, ни бутылки, даже замыл ковер в том месте, где он разлил коньяк. Не знаю, почему меня это так напугало.
Я перевела взгляд на платье, которое все еще держала в руках. Откуда на нем взялась кровь? Может, я порезала руки и не заметила этого? Чепуха. На всякий случай я осмотрела свои руки, разумеется, никаких кровавых ран. Значит, я испачкалась, когда подошла к Виктору? Тоже глупость. Да, я видела кровь на камине, должно быть, он ударился довольно сильно, но испачкаться я никак не могла, а чтобы так извозить платье, нескольких капель крови явно недостаточно. Беспокойство все нарастало, по какой-то неведомой причине мне хотелось бежать из гостиной сломя голову.