– Что это? – спросила она, ткнув пальцем в середину экрана.
– Именно, – сказал Алан, поправляя очки с толстыми стеклами и откусывая от своего сандвича. – А теперь давай сравним это с результатами компьютерной томографии, полученными три недели назад.
Кейт смотрела, как на видео-дисплейных терминалах совмещаются, увеличиваются, разворачиваются в трех измерениях изображения, чтобы можно было поближе разглядеть нижнюю часть желудка; как слои выстилки желудка выделяются дополнительными цветами, а потом пробегают во временной последовательности с цифровым усилением. Казалось, что на стенке желудка Джошуа растет некий придаток или абсцесс.
– Язва? – спросила Кейт, хотя уже за мгновение до этого знала: это не язва. Магнитно-резонансное изображение показывало твердую структуру аномалии. Она почувствовала холодок в груди.
– Нет, – ответил Алан, глотнув холодного кофе. Он вдруг увидел выражение лица Кейт, вскочил и пододвинул ей стул. – Садись, – сказал он. – Это и не опухоль.
– Разве? – Кейт почувствовала, что головокружение почти прекратилось. – Но что же еще?
– Смотри. Вот увеличенная серия томограмм магнитно-резонансного исследования на прошлой неделе.
Нижняя граница желудка опять имела нормальный вид. Число окрашенных слоев множилось, снова появился абсцесс, увеличился до размеров аппендикса и снова начал уменьшаться.
– Самопроизвольный рост? – спросила Кейт.
– То же явление, разница только во времени. – Алан показал на колонку дат справа от изображения. – Замечаешь связь?
Сначала Кейт ничего не заметила. Потом она придвинулась поближе к экрану и потерла верхнюю губу.
– В этот день Джошуа получал плазму… – Она крутанулась на стуле к тому монитору, где застыло неподвижное изображение предыдущего цикла, и, проведя пальцем по экрану, добавила: – А в этот день три недели назад ему было сделано переливание крови. Значит, изображения показывают какие-то изменения внутренних органов ребенка, когда он получает кровь?
Алан отхватил от сандвича добрый кусок и кивнул.
– Не просто изменения, Кейт, а некий базовый адаптационный процесс. Это образование никуда не исчезает, оно лишь становится более заметным, когда поглощает кровь…
– Поглощает кровь?! – Кейт сама удивилась невольно вырвавшемуся возгласу. Уже тише она продолжала: – Но, Алан, он ведь не поглощает кровь стенками желудка. Мы делаем Джошуа внутривенные инъекции… Мы же не даем ребенку бутылочку с кровью!
Алан кивнул, не обратив внимания на иронию в ее голосе.
– Все верно, но этот адаптационный… орган… или как там его… поглощает кровь, в чем нет никаких сомнений. Взгляни.
Он нажал несколько клавиш, и на всех шести мониторах возле аномального вздутия мигнул свет.
– В этом месте стенки кишечника насыщены венами и артериями. Их обилие служит одной из причин того, что возникновение язвы здесь проблематично. Но в данном случае, – он коснулся изображения опухолеобразного вздутия, – эту штуку питает такая разветвленная артериальная система, какой я никогда не видел. И она поглощает кровь – можешь не сомневаться.
Кейт отодвинулась вместе со стулом.
– О господи, – прошептала она.
Алан поправил очки и продолжил:
– Но ты взгляни и на другие данные. Интересно не поглощение крови. Просмотри самую последнюю серию картинок. Дальше происходит что-то невероятное.
Кейт смотрела немигающим взглядом на новую серию томограмм и мерцающие колонки цифр. Когда все закончилось, она продолжала сидеть неподвижно и молча.
– Кейт, – шепнул Алан. В голосе его звучал почти благоговейный страх. – Что здесь происходит?
Кейт не сводила глаз с экрана.
– Не знаю, – ответила она наконец. – Ей-богу, не знаю. – Но все же где-то на уровне подсознания, тренированной интуиции, снискавшей ей славу одного из лучших диагностов ЦКЗ, Кейт знала. И это знание наполнило ее смертельным страхом и одновременно каким-то странным, восторженным возбуждением.
Глава 14
Дом Кейт Нойман стоял на высоком лугу в шести милях от Солнечного каньона над Боулдером. Кейт никогда не любила каньоны – она терпеть не могла нехватку солнечного света, особенно зимой; не нравилась ей и постоянная зависимость от угрозы оползней, если вдруг какому-нибудь валуну вздумается скатиться вниз по склону. Но за несколько миль до поворота к ее дому дорога выходила из широкой тени Солнечного каньона и бежала среди высоких хребтов. Кейт считала расположение своего дома почти идеальным: по обе стороны простирались высокогорные луга, окаймленные осинами и соснами, покрытые снегом вершины Индейских пиков Скалистых гор вырисовывались милях в десяти к западу, а по ночам к югу от Флатиронов она могла видеть огни Боулдера и Денвера.
Они с Томом купили этот дом за год до развода, и, хотя все ее доходы уходили на погашение кредита, Кейт испытывала благодарность к бывшему мужу за идею присмотреть домик именно здесь. Само по себе это сооружение было большим и современным, но терялось на фоне скал и деревьев на горных склонах. Окна дома выходили на все четыре стороны, а с чудесной террасы можно было смотреть вниз, на Флатироны. И хотя жилая территория в шесть сотен акров насчитывала лишь несколько домов, путь к ней преграждали ворота, которые могли открыть только местные жители после того, как гость свяжется с ними по переговорному устройству. Посетители обычно приходили в изумление при виде грубой гравийной дороги, начинавшейся сразу за воротами, но все, кто жил здесь круглый год, имели полноприводные машины – только на таких можно было пробиться зимой по снегу на высоте в семь тысяч футов.
В то июльское утро, через неделю после разговора с Аланом, Кейт встала, пробежала свои обычные три четверти мили по извилистой дорожке за домом, потом приняла душ. Облачившись в нехитрый повседневный наряд, состоявший из джинсов, легких туфель и мужской белой рубашки – костюм или платье она надевала лишь для важных визитов или во время командировок, – Кейт позавтракала вместе с Джули и Джошуа. Джули Стрикленд, двадцатитрехлетняя студентка-выпускница, корпела в настоящее время над диссертацией, посвященной влиянию загрязнения окружающей среды на цветы трех видов, растущих лишь на альпийских лугах. С Джули Кейт познакомилась три года назад благодаря Тому: тогда девушка целое лето провела в его туристской группе, бродившей по наиболее труднодоступным горным районам Колорадо. Кейт почти не сомневалась, что Джули и Том в то лето некоторое время спали вместе, но почему-то ее это не волновало. Вскоре после знакомства они подружились. Джули оказалась уравновешенной особой, но заводной, эрудированной и забавной. В обмен на то, что она присматривала за Джошуа пять дней в неделю, Джули была предоставлена собственная комната в доме Кейт, площадь которого составляла пять тысяч квадратных футов. Кроме того, она без зазрения совести работала в отсутствие хозяйки на ее компьютере, свободно располагала временем в выходные дни для походов в поле, а также получала символическое жалованье, позволявшее ей покупать бензин для своего допотопного джипа.
Такой расклад вполне устраивал обеих женщин, но Кейт уже начинала с беспокойством подумывать о том, что к зиме Джули закончит свою диссертацию. Кейт всегда сочувствовала работающим матерям, вынужденным изыскивать возможности для присмотра за детьми в дневное время, а теперь и у нее самой возникла эта головная боль: кто же заменит Джули?
Однако в это прекрасное летнее утро, когда солнце уже раскинуло свои лучи над долинами и поднялось на востоке над вершинами гор, Кейт выбросила из головы все донимавшие ее мысли и, не торопясь, кормила Джошуа овсянкой.
Джули выглянула из-за половины «Денвер пост».
– На работу ты сегодня поедешь на «Чероки» или «Миате»?
Кейт едва сдержала улыбку. Она собиралась поехать на «Миате», но знала, как Джули любит носиться по каньону на красном роудстере.
– М-м-м… пожалуй, на джипе. Тебе ничего не надо купить, прежде чем ты завезешь Джоша в ЦКЗ? Услышав свое имя, ребенок заулыбался и начал греметь ложкой по подносу. Кейт вытерла кашу у него с подбородка.
– Я думала остановиться возле «Кинг-суперс» на Столовой горе. Так ты не против, чтобы я поехала на «Миате»?
– Не забудь поставить детское сиденье.
Джули скорчила гримасу, как бы говоря: «Не стоило напоминать».
– Извини, – улыбнулась Кейт. – Материнский инстинкт. – Она произнесла это в шутку, но тут же осознала, что не шутит.
– Джошу нравится открытая машина, – сказала Джули. Она взяла ложку и сделала вид, что хочет съесть его кашу.
Джошуа всем своим видом изобразил радость по этому поводу.
Джули взглянула на Кейт.
– Хочешь, чтобы я привезла его ровно в одиннадцать?
– Примерно, – ответила Кейт, посмотрев на часы и убирая посуду. – Мы зарезервировали оборудование для магнитно-резонансного исследования до часа дня, так что ничего страшного, если и задержишься на несколько минут… – Она показала на тарелку с недоеденной кашей: – Не возражаешь, если…
– Угу, – ответила Джули, шутливо подмигнув Джошуа. – Мы любим кушать вместе, верно, малыш? – Затем повернулась к Кейт. – А эта штука, которая магнитно-резонансная, ребенку не повредит?
Кейт задержалась у двери.
– Нет. То же самое, что и раньше. Просто картинки. – «Картинки чего?» – спрашивала она у себя в сотый раз. – Домой я его привезу вовремя, ко сну.
Спускаться по каньону на «Чероки» было не так интересно, как на «Миате», срезая углы, но Кейт настолько задумалась, что даже не замечала разницы. В офисе она первым делом попросила секретаршу ни с кем ее не соединять и дозвониться до Института Трюдо в Саранаке, штат Нью-Йорк. Это было небольшое исследовательское учреждение, но Кейт знала, что там провели несколько отличных работ по причинным механизмам клеточного иммунитета, связанного с лимфоцитной физиологией. Кроме того, она была знакома и с директором института Полом Сэмпсоном.
– Пол, – сказала она, миновав регистраторов и секретарей, – говорит Кейт Нойман. – У меня для тебя есть задачка.
Она знала, что Пол питает слабость к разного рода головоломкам. Эта черта роднила его со многими исследователями в медицине.
– Давай, – откликнулся Пол Сэмпсон.
– У нас есть один ребенок восьми с половиной месяцев. Его нашли в румынском приюте. Физически он выглядит примерно на пять месяцев. Психическое и эмоциональное развитие вроде в норме. У него имеются перемежающиеся приступы хронического поноса, стойкий стоматит, некоторая задержка моторики, хронические бактериальные инфекции в сочетании с отитозной средой. Твой диагноз?
Ответ последовал без долгих колебаний.
– Ну, Кейт, раз ты утверждаешь, что это задачка, то СПИД исключен. С учетом румынского приюта это было бы слишком просто. Значит, говоришь, что-то интересное?
– Так точно, – ответила Кейт. На поляну под окнами ЦКЗ вышло семейство оленей с белыми хвостиками и принялось пощипывать травку.
– Обследование сделано в Румынии или здесь?
– И там и тут.
– Отлично, тогда можно не слишком сомневаться в результатах.
Наступило молчание, сопровождаемое негромким звуком: Пол пожевывал свою трубку. Курить он бросил года два назад, но когда думал, трубка была при нем.
– А как насчет количества лимфоцитов и бета-клеток?
– Лимфоциты, бета-клетки, гамма-глобулин почти не регистрируются, – ответила Кейт. Записи обследования лежали у нее на столе, но ей не требовалось в них заглядывать. – Сывороточный альфа-глобулин и иммуно-глобулин М заметно понизились…
– Гм, – произнес Пол, – похоже на швейцарский тип гипогаммаглобулинемии. Печально… болезнь редкая… Но на задачку, пожалуй, не тянет.
Кейт посмотрела на оленя: он замер на месте, когда мимо него по извилистой дорожке проехал автомобиль к стоянке ЦКЗ, потом олень снова принялся щипать травку.
– Это еще не все, Пол. Я согласна, что симптомы напоминают тяжелый случай комбинированного иммунодефицита швейцарского типа, но содержание лейкоцитов тоже низкое… меньше трехсот на единицу.
Пол присвистнул.
– Странно. Я хочу сказать, что так называемый «детский» случай швейцарского иммунодефицита вполне банален. Но, судя по твоему описанию, у этого бедного румынского ребенка три или четыре типа комбинированного иммунодефицита – швейцарского типа, гипогаммаглобулинемия с лимфоцитами В и ретикулярная дисгенезия. Кажется, я еще ни разу не видел пациента больше чем с одним из этих проявлений. Сама гипогаммаглобулинемия, конечно, редкость, не больше двух с половиной десятков детишек во всем мире… – Перечислив эти очевидные вещи, он замолчал. – Что-нибудь еще, Кейт?
Она подавила желание вздохнуть.
– Боюсь, что да. У ребенка наблюдается значительный дефицит аденозиндезаминазы – АДА.
– Еще и это? – перебил ее врач на другом конце провода. Она услышала, как стукнули его зубы по чубуку, и представила страдальческое выражение его лица. – У бедняжки все четыре разновидности гипогаммаглобулинемии. Симптомы обычно проявляются между третьим и шестым месяцем. Сколько ему, ты сказала?
– Почти девять.
Кейт подумала об «именинном пироге», который Джули должна купить в «Кинг-суперс». Они ежемесячно отмечали «день рождения» Джошуа. Она жалела, что не хватало времени самой купить пирог.
– Девять месяцев… – задумчиво проговорил Пол. – Не пойму, как этот парень столько протянул… Он больше не вырастет.
Кейт содрогнулась.
– Таков твой прогноз, Пол? – Она отчетливо представила, как ее коллега устало выпрямился в кресле и положил свою трубку на стол.
– Ты же знаешь, я не могу делать прогнозы, не видя пациента и не проведя его обследование. Но, Кейт… чтобы присутствовали признаки всех четырех типов… Я имею в виду, что если бы только АДА, это уже само по себе… А делали гаплоидентичный трансплантат костного мозга?
– Близнеца у него нет, – тихо ответила Кейт. – Вообще нет ни братьев, ни сестер. Приют не смог отыскать даже родителей. Обеспечить тканевую совместимость невозможно.
Последовала секундная пауза.
– Что ж, можешь продолжать инъекции АДА для частичного восстановления иммунных функций. А еще – уколы фактора переноса и экстракта зобной железы. Недавно Маллиген, Гросвельд и другие провели работы по генной терапии. У них есть реальные достижения по выращиванию некоторых видов ретровирусов, вырабатывающих АДА…
Его голос прервался, и Кейт договорила за него:
– Но при наличии всех четырех типов гипогамма-глобулинемии шансов избежать появления смертоносных микроорганизмов, даже если генная терапия увеличит сопротивляемость, почти нет. Да, Пол?
– Но послушай, Кейт, ты же не хуже меня знаешь, что ребенку с таким букетом диагнозов достаточно одной инфекции… обычной ветряной оспы, кори с пневмонией Гехта, вируса цитомегалии или аденовирусной инфекции… да самой обычной простуды – и его нет. Их энтеропатия с потерей белка усугубляет проблему. Это все равно что смазать горку и скатиться по ней на вощеной бумаге.
Сэмпсон остановился перевести дыхание. Он был явно расстроен.
– Я знаю, Пол, – тихо проговорила Кейт. – И я тоже так делала.
– Что делала?
– Смазывала горку на детской площадке и съезжала на вощеной бумаге. – Она услышала, как он снова начал жевать трубку.
– Кейт, ты ведешь этого ребенка… лично, я хочу сказать?
– Да.
– Что ж, я бы возложил надежды на уже имеющиеся исследования по генной терапии и уповал на лучшее. В конце концов, можно попробовать бороться обычным методом восстановления иммунитета. Я передам по факсу все, что у нас есть по работе Маллигена.