– «Soavissima Cassandra, Madonna diletissima, – писал он очинённым пером орла, приносящим счастье в любовных делах. – Вам, конечно, доводилось слышать о Прометее, вам известно о страданиях, которые испытывал он, терзаемый птицей Юпитера, которая прилетала каждый день и рвала его печень. Эта грустная история не могла не тронуть вашего нежного сердца. И вам понятно, сколь бесконечна моя душевная боль, как каждодневно рвется мое сердце, ибо вижу я вас только издалека, прикованный к черной скале отчаяния. Сжальтесь надо мной, Madonna mia…» – если бы не любовный жар, он сам бы посмеялся над гиперболами, ложащимися на бумагу из-под его пера.
Это безумное письмо Ферранте отправил с оруженосцем, наказав передать его только в руки Кассандры. Что оруженосец и сделал, остановив ее у парадной двери дворца. Однако письмо непрочитанным перекочевало к Леокадии, бдительной дуэнье. Она бы с удовольствием прочитала письмо, но грамоте ее не выучили, так что письмо пришлось отнести братьям Кассандры, коим она и сообщила, что автор скорее всего – капитан армии Борджа, в последнюю неделю ставший чуть ли не их тенью.
Тито, старший из братьев, нахмурившись, выслушал дуэнью, а затем прочел письмо, рассмеялся и передал его Джироламо. Последний, ознакомившись с содержанием письма, выругался и велел Леокадии привести сестру.
– Кто этот Ферранте? – осведомился он, когда дуэнья скрылась за дверью.
ито, меривший шагами комнату, резко остановился и пренебрежительно хмыкнул.
– Внебрачный сын правителя Исолы, что на Сицилии, от крестьянки, авантюрист без гроша в кармане, жаждущий породниться с нами и использовать наше высокое происхождение в своих целях.
– Цель-то у него одна, – Джироламо уселся поудобнее. – А ты, я вижу, хорошо осведомлен.
– В этом нет ничего удивительного, в армии Борджа он – не последний человек, командует кавалерийским отрядом. И из себя парень видный. А Кассандра, будучи женщиной и дурой… – и он развел руками.
Джироламо насупился.
Оба брата, смуглокожие, с крючковатыми носами, возрастом были значительно старше сестры и питали к ней скорее родительские чувства.
А тут вошла и она, в сопровождении Леокадии, с глазами, затуманившимися от страха.
Джироламо поднялся, предлагая сестре сесть на стул. Та улыбнулась в ответ, села, сложив руки на подоле синего платья.
Первым заговорил Тито.
– Итак, Кассандра, у тебя, похоже, появился кавалер.
– Ка… кавалер? – переспросила она. – Его выбрал ты, Тито? – голосок не слишком приятный, скорее пронзительный, лишенный эмоций, выдающий безволие, если не слабоумие его обладательницы.
– Я, детка? – Тито расхохотался. – Отнюдь! И не строй из себя саму невинность. Прочитай это письмо. Оно адресовано тебе.
Кассандра взяла из рук Тито лист бумаги, брови ее сошлись у переносицы. Медленно, с большим трудом начала разбирать почерк своего кавалера-солдата. Наконец сдалась, повернулась к Джироламо.
– Пожалуйста, прочти мне письмо. Я не сильна в грамоте, да и не разбираю почерк.
– Ба! Дай-ка его мне! – Тито вырвал письмо у сестры и прочитал его вслух.
Затем посмотрел на нее. Кассандра ответила ничего не выражающим взглядом.
– Кто этот мессер Прометей? – осведомилась она.
Тито яростно сверкнул глазами, разъяренный столь глупым вопросом.
– Зарвавшийся наглец, такой же, как и автор письма, – рявкнул он, потрясая письмом. – Но не о Прометее сейчас речь, а об этом Ферранте. Кто он для тебя?
– Для меня? Да я его знать не знаю.
– Ты видела его не единожды? Говорила с ним?
Тут вмешалась Леокадия.
– Нет, мой господин. Я за этим слежу.
– Ясно! – кивнул Тито. – Но он обращался к тебе?
– Каждый день он стремится заговорить с ней. Когда мы выходим из церкви.
Тито бросил на дуэнью сердитый взгляд, вновь повернулся к сестре.
– Этот человек пытается ухаживать за тобой, Кассандра.
Девушка хихикнула. В основании ее веера из белых страусиных перьев блестело маленькое зеркало. В него-то она и разглядывала собственное отражение.
– Ты этому очень рада? – подал голос Джироламо. В вопросе слышался сарказм, но он говорил мягче, чем брат.
Кассандра опять хихикнула, оторвалась от зеркала.
– Я очень мила. А этот господин – не слепец.
Тито невесело рассмеялся, чувствуя опасность. Такие тщеславные дуры, как их сестра, а в отношении ее он не питал никаких иллюзий, падки на мужское внимание и в своей безответственности могут зайти сколь угодно далеко. Поэтому требовалось срочно вправить ей мозги.
– Дура, неужели ты полагаешь, что этого прохиндея привлекли белоснежная кожа твоего лица и детские невинные глазки?
– А что же еще? – брови Кассандры удивленно взлетели вверх.
– Имя Дженелески и твое приданое. И ничего более.
Миловидное, глупенькое личико вспыхнуло.
– Правда? – она повернулась к Джироламо. – Так ли это? – голосок ее обиженно задрожал.
Джироламо печально вздохнул.
– Вне всякого сомнения. Мы знаем это наверняка.
Глазки Кассандры заблестели слезами.
– Благодарю вас за своевременное предупреждение, – тут они поняли, сколь она взбешена. Еще бы, уязвленное тщеславие. Кассандра встала. – Теперь я знаю, что сказать, если этот человек вновь обратится ко мне. – И, помолчав, добавила:
– Должна ли я написать ответ?
– Пожалуй что нет, – заметил Тито. – Молчание – лучший способ показать свое презрение. Кроме того, – он хохотнул, – твой почерк разобрать еще сложнее, чем его, и, возможно, он не правильно истолкует твои намерения.
Кассандра стукнула каблучком, развернулась и удалилась вместе с Леокадией.
Тито посмотрел на Джироламо, сел.
– Ты был на высоте, – улыбнулся последний. – И полностью убедил ее в своей правоте.
– Пустяки, – пожал плечами Тито. – Женское тщеславие – инструмент, на котором может сыграть любой дурак. Между нашей сестрой и этим Ферранте надо воздвигнуть неприступную стену, а что может быть лучше надгробного камня? И я позабочусь об этом. Мы должны наказать сицилийского выскочку. Как он только посмел, как посмел!
Джироламо скептически улыбнулся.
– А по-моему, хватит и того, что мы сделали. Уймись. Ни к чему навлекать на себя опасность. Этот исольский выродок пользуется доверием Чезаре Борджа. Если ему причинят вред, герцог заставит нас дорого за это заплатить.
– Возможно, – раздумчиво примолвил Тито и в тот вечер вопрос этот больше не затрагивал, скорее всего потому, что еще не нашел способа осуществить желаемое.
Но назавтра, когда он отправился ко двору, чтобы засвидетельствовать свое почтение герцогу, хотя и не питал к нему добрых чувств, в приемной до него донеслись обрывки разговора, вернувшего его к вечернему спору с братом. Речь шла о Ферранте. Собеседники обсуждали происходящие с капитаном перемены: падение дисциплины в его отряде, ранее считавшемся образцовым, неудовольствие герцога, вызванное сложившимся положением дел. Вот тут-то мессера Тито и осенило. Не теряя ни минуты, он отправился на поиски одного из пажей, чтобы попросить личной аудиенции у герцога.
* * *
Чезаре работал с секретарем в залитом солнцем просторном кабинете с балконом, выходящим в цветущий сад. Под диктовку герцога Герарди писал письмо мессеру Рамиро де Лоркуа, назначенному Борджа губернатором Форли. В письме излагались возможные варианты взятия Сан-Часкано, и молодой герцог диктовал, с улыбкой прохаживаясь по кабинету, ибо наконец он нашел способ разделаться с непокорными.
Герарди поставил точку, встал и направился с письмом к герцогу, чтобы тот поставил свою роспись, когда вошедший паж объявил, что мессер де Дженелески просит о личной аудиенции.
Чезаре застыл с пером в руке, глаза его сузились.
– Дженелески, значит? – голос звучал сурово. – Пригласи его.
И посмотрел на секретаря.
– Зачем он явился, Агабито? Всем известна его дружба с Болоньей, и тем не менее он постоянно отирается при моем дворе, а теперь вот пожелал встретиться со мной наедине. Я не удивлюсь, если он окажется шпионом Бентивольи и сторонником защитников Сан-Часкано.
Герарди пожевал нижнюю губу, затем покачал головой.
– Мы внимательно следили за ним, мой господин. Но не заметили ничего подозрительного.
– Ну-ну, – чувствовалось, что сомнения герцога не развеялись.
Тут открылась дверь, и паж ввел в кабинет мессера Тито де Дженелески. Герцог вновь склонился над письмом, подписал его «Чезаре» и протянул Герарди, чтобы секретарь скрепил его печатью. Затем медленно повернулся к Тито, стоявшему посреди комнаты, словно лакей в ожидании распоряжения хозяина.
Взгляд прекрасных глаз герцога пробежался по коренастой фигуре, мелодичным голосом он предложил посетителю изложить свое дело.
– Ваша светлость, я к вам с жалобой.
– На моих людей? – тон герцога указывал на то, что он готов во всем разобраться по справедливости, не защищая виноватых.
– На некоторых солдат вашей армии.
– Ага! – герцог, несомненно, оживился. – Прошу вас, продолжайте, мессер. Расскажите, в чем они провинились?
И Тито изложил выдуманную историю, согласно которой в трех случаях его сестре и ее служанке пришлось выслушивать непристойные предложения от неких солдат, в результате чего женщины боятся выходить из дому, если их не сопровождают вооруженные слуги.
Глаза Чезаре полыхнули огнем.
– Эти безобразия надо пресекать. Можете вы помочь мне найти этих охальников?
– С удовольствием. Они из отряда мессера Ферранте да Исола.
Теперь уже негодование прорвалось и в голосе герцога.
– Опять Ферранте! Это переходит все границы, – и тут же последовал неожиданный вопрос:
– Как вы узнали, что они из отряда Ферранте?
Вопрос застал Тито врасплох. Он и представить себе не мог, что Чезаре Борджа поинтересуется подобными мелочами. Обычно правители были выше этого, так что готового ответа у Тито не нашлось, и ему не осталось ничего другого, как глупо улыбнуться. А взгляд герцога сразу стал жестким и подозрительным.
Молчание затягивалось, Тито рассмеялся, чтобы скрыть свое смятение, потом-таки заговорил.
– Ну… Во-первых, они были конные, а во-вторых, я понял это по некоторым фразам.
– Ага! – воскликнул герцог. – Каким именно?
– Видите ли, ваша светлость, – Тито уже преодолел замешательство, – я передаю вам лишь то, что услышал от моей сестры и ее служанки. К сожалению, мне не пришло в голову выяснить у них все досконально.
Чезаре покивал.
– Вам известно, как раньше вершился суд в Италии. И вас, похоже, это вполне устраивало. Меня – нет. Ваше упущение нетрудно исправить. Я предпочитаю знать все подробности, чтобы потом никто не мог укорить меня в предвзятости. Агабито, пошлите курьера за сестрой мессера Тито и ее служанкой.
Но не успел Агабито дойти до двери, как герцог остановил его. Выражение лица Тито, превратившегося в каменную маску, рассказало ему обо всем, что он хотел знать.
– Подожди, – тут Чезаре откинулся на спинку стула, положил руки на стол, улыбнулся. – В конце концов, есть ли в этом необходимость? Нет, нет, Агабито, мы можем поверить мессеру Тито на слово. Несомненно, женщины узнали солдат Ферранте по нарукавным нашивкам.
– Да, да, – с жаром подхватил Тито. – Точно так, ваша светлость. Совершенно вылетело из головы.
– В этом нет ничего удивительного. Такая мелочь. Но теперь раз вы вспомнили о нашивках, не затруднит вас сказать, какого они цвета?
Брови Тито сошлись у переносицы, он обхватил пальцами правой руки чисто выбритый подбородок, всем своим видом показывая, что роется в тайниках памяти.
– Дайте подумать. Ну конечно, вспоминаю, вспоминаю. Они…
– Белые с синим, не так ли? – подсказал герцог.
Тито ударил кулаком в раскрытую ладонь.
– Ну, конечно, белые с синим. Белые с синим! Разумеется, белые с синим. Как я мог забыть?
Агабито низко склонился над лежащими на столе бумагами, чтобы спрятать улыбку, которую не смог сдержать – никаких нарукавных нашивок у кавалеристов Ферранте не было.
– Я с этим обязательно разберусь, – пообещал Чезаре Борджа. – Вызову Ферранте и допрошу его. Агабито, распорядись, – приказал герцог и наклонился вперед.
Тито, разумеется, лгал, но теперь герцогу хотелось знать, против кого направлен удар. Только ли Ферранте хотел навредить жалобщик? И Чезаре попытался найти ответ на свой вопрос.
– Я искренне огорчен случившимся, мессер Тито, – продолжил он. – Обычно мои войска не дают повода для жалоб. Они хорошо вымуштрованы. Но этот Ферранте! Ума не приложу, что его гложет?
– Не сказывается ли влияние его теперешних друзей? – предположил Тито, переходя к следующему этапу намеченного плана.
– О? А с кем же он нынче водит дружбу?
Тут Тито вроде бы дал задний ход.
– О нет, я допустил бестактность. Сказал больше, чем следовало. Прошу извинить меня, ваша светлость.
– Мессер Тито, – голос герцога посуровел, – я не люблю, когда со мной говорят загадками. Кто, как не я, имеет право знать обо всем, что творится в моих владениях?
– Но, мой господин, умоляю вас! Никаких загадок. Просто, что я хотел сказать… о чем подумал… может… может… – и он беспомощно развел руки.
– Может что? – воспросил Борджа. – Прошу вас, хватит ходить вокруг да около. В приемной ждут другие. Говорите, мессер Тито. С кем, вы утверждаете, встречается Ферранте де Исола?
– Утверждаю? О, ваша светлость!
– Тогда заявляете, мне без разницы. Так я вас слушаю. С кем, вы слышали, он гуляет?
– Слышал? Неужели я могу обвинить человека понаслышке? О нет. Я говорю лишь о том, что видел сам. И не один раз. Ваш капитан сидел за одним столом в таверне постоялого двора с господами из Болоньи, которых я знаю. Возможно, они лишь пили вино. Возможно.
Глаза Борджа превратились в ледышки.
– Означают ли ваши слова, что Ферранте де Исола вступил в сговор с моими врагами?
– О, господин мой, умоляю вас, не делайте поспешных выводов. Я поделился с вами лишь тем, что видел. Об остальном вы можете догадаться сами.
– Если возникнет такая необходимость, вы сможете повторить все это под клятвой?
– Готов хоть сейчас, если вы сомневаетесь в моей честности, – с достоинством ответил Тито.
– И наказание за лжесвидетельство вас не смущает?
– Я говорю правду, – возразил Тито.
Чезаре помолчал, пальцы его перебирали русую бородку, на губах играла легкая улыбка. Затем пожал плечами и посмотрел собеседнику прямо в глаза.
– Мессер Тито, я вам не верю.
Злобная гримаса исказила лицо Дженелески, смуглые щеки побагровели. Лгать-то он лгал, но никак не ожидал, что ему скажут об этом столь прямо и откровенно, да еще при свидетеле. В Италии хватало мужчин, которые при подобном оскорблении бросились бы на герцога с мечом или кинжалом. Но Дженелески не входил в их число.
– Ваша светлость, – свои протест и возмущение он смог выразить лишь голосом, – вы забываете, что я – Дженелески.
Герцог широко улыбнулся, продемонстрировав белоснежные зубы. Встал. Прошелся к окну.
– Тогда и вы забываете, что я – Чезаре Борджа, – и встретился с Тито взглядом. – Сколь велико мое отвращение к лжецу, столь же сильно люблю я честную, преданную мне душу. И именно такова душа Ферранте да Исола.
– Доканчивайте вашу мысль, ваша светлость! – гневно воскликнул Тито.
– А есть ли в этом необходимость? – усмехнулся Чезаре.
Дженелески едва не задохнулся от негодования. Но сумел сдержать охватившую его ярость, напомнив себе, с кем имеет дело. И лишь низко поклонился, ниже, чем требовал этикет.
– Позвольте мне откланяться, ваша светлость.
– Это самое большее, что я могу для вас сделать, – и Борджа отпустил его взмахом руки.
Но у двери его остановил голос герцога.
– Подождите, мессер Тито. Вам могло показаться, что я обошелся с вами грубо, – глаза его внезапно сузились, но Тито этого не заметил. – Вы можете доказать мне, что я ошибся, не приняв всерьез ваше предупреждение о предательстве этого человека. Справедливости ради, мне следует сначала убедиться, что Ферранте передо мной чист, а уж потом обвинять вас во лжи.