Шагая вдоль гаражей и сверяя гербы на пароходах по справочнику, Мэллори удовлетворенно помечал каждую новую находку огрызком карандаша. Вот Фарадей, величайший физик Королевского общества, вот Колгейт, мыльный магнат. А вот поистине находка – инженер-провидец Брюнель. Очень немногие кареты могли похвастаться древними гербами, гербами землевладельцев, чьи отцы были герцогами и графами в те дни, когда еще существовали подобные титулы. Кое-кто из поверженного старого дворянства мог позволить себе пар; другие обладали некоторой предприимчивостью и прилагали все усилия, чтобы остаться на поверхности.
Подойдя к южному крылу гаража, Мэллори обнаружил, что оно окружено баррикадой из чистеньких, пахнущих смолой козел. Этот участок, зарезервированный для гоночных пароходов, патрулировался отрядом пешей полиции в полном обмундировании. Один из полицейских был вооружен самострельным, с пружинным заводом, карабином «каттс-модзли» знакомой Мэллори модели – шесть таких входили в снаряжение вайомингской экспедиции. Хотя шайены относились к короткоствольному бирмингемскому автомату с полезным для нужд экспедиции благоговением, Мэллори знал, что эта игрушка капризна и ненадежна. К тому же стреляет куда угодно, кроме цели, так что толку с нее кот наплакал, разве что если выпустить все тридцать патронов очередью в настигающую тебя свору преследователей – что и проделал однажды сам Мэллори через кормовую амбразуру самоходного форта экспедиции.
А вот этот молоденький розовощекий фараон, разве имеет он хоть малейшее понятие, что такое очередь из «каттс-модзли», выпущенная в толпу? В английскую, например, толпу. Мэллори поежился и постарался стряхнуть мрачные мысли.
По ту сторону заграждения каждое стойло было укрыто от вездесущих шпионов и букмекеров отдельной брезентовой ширмой, туго натянутой на вкопанные в землю столбики. Мэллори не без труда протолкался сквозь оживленную толпу зевак и энтузиастов пара; когда же у самых ворот его бесцеремонно остановили два фараона, он предъявил свое регистрационное удостоверение и гравированное приглашение от Братства паровых механиков. Тщательно записав номер, полисмены сверили его со списком в толстом блокноте, показали, где находится указанный в приглашении гараж, и настоятельно рекомендовали идти прямо, не шляться по охраняемой территории без дела.
В качестве дополнительной предосторожности братство поставило и собственного часового. Грозный страж, примостившийся на складном стуле возле брезента, угрожающе щурил глаза и сжимал в руках увесистый разводной ключ. Мэллори снова показал свое приглашение; отогнув узкий брезентовый клапан, часовой просунул в щель голову, крикнул: «Твой брат, Том!» – и пропустил гостя в гараж.
Свет дня померк, в нос ударила резкая вонь смазки, металлической стружки и угольной пыли. Четверо паровых механиков, все в одинаковых полосатых кепках и кожаных передниках, изучали какой-то чертеж. Резкий свет карбидной лампы играл на изогнутых, покрытых эмалью поверхностях странной машины.
В первое мгновение Мэллори решил, что перед ним лодка, маленький пироскаф – алый корпус, нелепо подвешенный между двух огромных колес, – но затем, подойдя поближе, он понял, что это – ведущие, а не гребные колеса; бронзовые, безукоризненно отшлифованные штоки уходили в пазы неправдоподобно тонкой обшивки. Нет, не лодка, а паровой экипаж, только экипаж необычный, напоминающий по форме… каплю? Нет, скорее уж огромного головастика. Третье колесо, миниатюрное и даже немного смешное, было установлено на конце длинного узкого хвоста, в шарнирной стойке.
На тупом полукруглом носу машины прямо под огромным изогнутым листом великолепного свинцового стекла (предназначенным, надо понимать, для защиты машиниста от встречного потока воздуха) четко виднелись черные с золотом буквы: «ЗЕФИР».
– Иди сюда! – махнул рукой Том. – Что ты там стоишь как неродной.
Остальные встретили его слова сдержанным смехом.
Ну и нахалюга же, внутренне улыбнулся Мэллори; его подкованные сапоги громко скребли по цементному полу. Ишь, и усы у маленького братика появились, да какие роскошные – кошка лизнет, и ничего не останется.
– Мистер Майкл Годвин, сэр. – Мэллори протянул руку своему давнему другу, а ныне – наставнику девятнадцатилетнего Тома.
– Доктор Мэллори, сэр! – отозвался Годвин, невысокий и кряжистый, лет сорока от роду механик с изрытыми оспой щеками, соломенными волосами, длинными густыми бакенбардами и острым блеском глубоко посаженных глаз. Он собрался было поклониться, но вовремя передумал и, несильно хлопнув Мэллори по спине, представил его своим товарищам. Последние звались Элайджа Дуглас, старший подмастерье, и Генри Честертон, мастер второй ступени.
– Весьма польщен, – коротко кивнул Мэллори. – Я ожидал от вас многого – и все равно поражен увиденным.
– И что вы думаете об этом красавце, доктор Мэллори?
– Трудно заподозрить его в родстве с нашим фортом.
– «Зефир» не предназначен для работы в Вайоминге, – улыбнулся Годвин, – чем и объясняется прискорбная нехватка брони и оружия. Форма определяется функцией – так, кажется, звучит любимая ваша присказка?
– Маловат он вроде для гоночной машины, – осторожно заметил Мэллори. – Да и форма, как бы это получше сказать, своеобразная.
– В основу нашей конструкции положены научные принципы, сэр. Новейшие принципы. Тут, кстати, очень интересная история, причем история, связанная с одним из ваших коллег. Вы помните покойного профессора Радвика?
– Да, разумеется, Фрэнсис Радвик… – Мэллори растерянно смолк. – Но только Радвик и новые принципы?.. Не вяжется это как-то.
Дуглас и Честертон смотрели на него с откровенным любопытством.
– Мы оба – палеонтологи. – Мэллори чувствовал себя очень неловко. – Но этот малый воображал себя вроде как аристократом. Задирал нос, придерживался каких-то допотопных теорий. Не умел логически мыслить – хотя это, конечно же, мое личное мнение.
Было видно, что механики воспринимают его слова весьма скептически.
– Я не из тех, кто дурно отзывается о мертвых, – поспешно добавил Мэллори. – У Радвика была своя компания, у меня – своя, и хватит об этом.
– Но вы ведь помните, – настаивал Годвин, – его гигантскую летающую рептилию?
– Кецалькоатлус, – кивнул Мэллори. – Серьезное открытие, тут уж не поспоришь.
– Кости отослали для изучения в Кембридж, – продолжал Годвин, – в Институт машинного анализа.
– Я сам собираюсь там поработать по бронтозаврусу, – кивнул Мэллори. Ему очень хотелось сменить тему.
– Так вот, – продолжил Годвин, – у них там в институте лучшие математики Британии, и они день за днем гоняли свои исполинские машины, пока мы с вами мерзли в топях Вайоминга. Долбили дырки в карточках, чтобы разобраться, как могла летать такая громадина.
– Я знаком с проектом, – кивнул Мэллори. – Радвик опубликовал по этой теме пару статей. Но воздушная динамика не моя специальность. Честно говоря, я не ожидаю от нее серьезных теоретических результатов. Слишком уж она, простите за каламбур, воздушна.
– А вдруг она может дать серьезные практические результаты? – улыбнулся Годвин. – В анализе принимал участие сам лорд Бэббидж.
Мэллори задумался.
– Надо думать, что в пневматике все же есть какой-то смысл, раз уж она привлекла внимание великого Бэббиджа. Развитие искусства воздухоплавания? Армия очень интересуется воздушными шарами, а на военные науки у нас денег не жалеют.
– Нет, сэр, я имел в виду практическое конструирование.
– Конструирование летающих машин? – Мэллори помедлил. – Но вы же не станете меня убеждать, что эта ваша таратайка летает?
Механики вежливо рассмеялись.
– Нет, – успокоил его Годвин. – К тому же все эти священнодействия с машиной так и не решили поставленной задачи. Зато теперь мы кое-что понимаем в воздушных потоках, начинаем осознавать принципы атмосферного сопротивления. Принципы совершенно новые, не получившие еще широкой известности.
– Но мы, механики, – с гордостью вставил мистер Честертон, – уже использовали их практически, при конструировании «Зефира».
– Мы называем это «обтекаемая форма», – подал голос Том.
– Значит, вы придали своей машине «обтекаемую форму», да? Вот почему она так похожа на… гм…
– На рыбу, – подсказал Том.
– Вот именно, – воскликнул Годвин. – Рыба! И все это связано с поведением текучих сред. Вода. Воздух. Хаос и турбулентность! И все это поддается расчету.
– Поразительно, – отозвался Мэллори. – Так, значит, эти принципы турбулентности…
Соседнее стойло взорвалось оглушительным грохотом; стены задрожали, а с потолка посыпалась сажа.
– Это итальянцы, – крикнул Годвин. – В этом году они привезли нечто чудовищное!
– И воняет эта гадость соответственно, – пожаловался Том.
Годвин склонил голову на бок и прислушался.
– Слышите, как стучат штоки на обратном ходе поршня? Плохая подгонка. Ну чего еще ждать от этих нерях-иностранцев! – Он отряхнул припорошенную сажей кепку о колено.
Голова у Мэллори раскалывалась от шума.
– Давайте я куплю выпить! – прокричал он.
– Что? – непонимающе приложил руку к уху Годвин.
Мэллори поднес ко рту кулак с поднятым большим пальцем. Годвин ухмыльнулся. Он крикнул что-то Честертону, получил ответ и вытащил Мэллори из гаража на свет божий.
– Штоки у макаронников ни к черту, – радостно сообщил часовой.
Годвин кивнул, отдал ему свой кожаный передник, накинул неприметный черный сюртук и сменил полосатую кепку на соломенную, с низкой тульей и широкими полями шляпу.
Они вышли за барьер.
– Я могу урвать лишь пару минут, – извинился Годвин, – за ними же глаз да глаз. – Он надел дымчатые очки. – Кое-кто из этих энтузиастов знает меня в лицо, могут увязаться следом… Да ладно, ерунда это все. Рад видеть вас снова, Нед. Добро пожаловать в Англию.
– Я вас надолго не задержу, – успокоил его Мэллори. – Просто хотел перекинуться парой слов наедине. О мальчике, о его успехах.
– О, Том – отличный малый, – отозвался Годвин. – Учится, старается.
– Надеюсь, у него будет все в порядке.
– Я тоже надеюсь, – кивнул Годвин. – Искренне вам сочувствую, Том ведь рассказал мне о вашем отце. Что он тяжело болен и все такое.
– Старый Мэллори, он не уйдет, пока у него есть дочки на выданье, – процитировал Мэллори с густым сассекским акцентом. – Вот что отец всегда нам говорит. Он хочет иметь полную уверенность, что все его девочки благополучно вышли замуж. Упорный старик.
– Думаю, он счастлив иметь такого сына, как вы, – заметил Годвин. – Ну а как вам показался Лондон? Вы приехали воскресным поездом?
– Я еще не был в Лондоне, просидел все время в Льюисе, с семьей. Сел там на утренний поезд до Лезерхеда, а остаток пути прогулялся пешком.
– Пешком из Лезерхеда? Это же миль десять, если не больше!
– Вы что, забыли, как я искал окаменелости? – улыбнулся Мэллори. – Двадцать миль в день, без дорог и тропинок, по вайомингским валунам и осыпям. Меня потянуло вновь побродить по дорогам старой доброй Англии. Я ведь только-только из Торонто, верхом на наших ящиках с загипсованными костями, а вы уже который месяц дома, варитесь во всей этой каше. – Он повел рукой вокруг.
– Да, – кивнул Годвин, – но как вам все-таки эта страна на свежий взгляд, после долгого отсутствия?
– Антиклиналь Лондонского бассейна, – пожал плечами Мэллори. – Палеоценовые и эоценовые меловые отложения, чуть-чуть голоценовой кремнистой глины…
– Все мы – голоценовая кремнистая глина, – рассмеялся Годвин. – Ну вот и пришли, эти ребята продают вполне приличное пойло.
Они спустились по пологому склону к подводе с бочонками, окруженной плотной толпой жаждущих. Хакл-баффа тут, конечно же, не было, и Мэллори купил пару пинт эля.
– Рад, что вы приняли наше приглашение, – сказал Годвин. – Я знаю, что вы, сэр, человек занятой. Все эти ваши знаменитые геологические дискуссии и…
– Не более занятой, чем вы, – возразил Мэллори. – Серьезная конструкторская работа, практичная и полезная. Завидую я вам, честное слово.
– Нет, нет, – настаивал Годвин. – Ваш брат, он считает вас настоящим гением. И мы, все остальные, тоже! У вас, Нед, большое будущее, ваша звезда еще только восходит.
– Да, – кивнул Мэллори, – в Вайоминге нам очень повезло, и наше открытие не осталось незамеченным научной общественностью. Но без вас и вашего самоходного форта эти краснокожие быстренько бы сделали нам типель-тапель.
– Не такие уж они оказались и страшные, глотнули виски и размякли.
– Туземцы высоко чтят британское оружие, – возразил Мэллори. – А разглагольствования о старых костях не производят на них ровно никакого впечатления.
– Ну не скажите, – ответил Годвин, – я преданный сторонник партии, а потому согласен с лордом Бэббиджем: «Теория и практика должны быть едины, как кость и мышцы».
– Это следует обмыть, – подытожил Мэллори. – Прошу вас, позвольте мне, – добавил он, видя, что Годвин лезет в карман. – Я ведь еще не истратил свой бонус за экспедицию.
Годвин с кружкой в руке отвел Мэллори подальше от остальных пьющих. Осторожно оглянувшись, он снял очки и поглядел Мэллори в глаза:
– Нед, вы верите в свою удачу?
Мэллори задумчиво взялся за подбородок:
– Продолжайте.
– Букмекеры расценивают шансы «Зефира» очень низко, ставки – десять к одному.
– Я не игрок, мистер Годвин, – хмыкнул Мэллори. – Дайте мне надежные факты и доказательства, вот тогда я приму решение. Я же не какой-нибудь заполошный дурак, чтобы надеяться на не заработанные в поте лица богатства.
– В Вайоминге вы рисковали – рисковали жизнью.
– Да, но тогда все зависело от моих собственных способностей и способностей моих сотоварищей.
– Вот именно! – воскликнул Годвин. – Я стою в точности на тех же позициях! Если вы никуда не торопитесь, я хотел бы рассказать вам о нашем Братстве паровых механиков. – Он понизил голос. – Глава нашего профсоюза, лорд Скоукрофт… Лорд, а в недобрые старые времена простой Джим Скоукрофт, один из лучших наших агитаторов. Но мало-помалу Джим примирился с радикалами, теперь он богат и уже посидел в парламенте и все такое прочее. Умный мужик, очень умный. Когда я пришел к нему с планами постройки «Зефира», он ответил мне точно так же, как вы сейчас: факты и доказательства. «Мастер первой степени Годвин, – сказал он, – я не могу субсидировать ваш проект из заработанных тяжким трудом взносов нашего братства, если вы не сможете показать мне черным по белому, какую это принесет нам выгоду». Тогда я сказал ему: «Ваша светлость, личные паровые экипажи – предмет роскоши, а их изготовление – одна из самых выгодных отраслей производства в империи. Когда мы выйдем на Эпсом-Даунс и наша машина оставит конкурентов далеко позади, вся аристократия встанет в очередь за знаменитой продукцией паровых механиков». И так оно и будет, Нед.
– Если вы выиграете гонку, – охладил его пыл Мэллори.
Годвин серьезно кивнул:
– Я не даю твердых обещаний. Я – механик; мне ли не знать, как железо может гнуться и ломаться, рваться и ржаветь. Вы тоже знаете это, Нед, ведь сколько раз чинил я у вас на глазах этот проклятый форт, чинил, пока мне не начинало казаться, что еще чуть-чуть – и я сойду с ума… Но я полагаюсь на факты, на цифры. Я знаю перепады давления и мощность двигателя, вращательный момент и диаметр колес. Если не случится какой-нибудь дурацкой поломки, наш маленький «Зефир» промчится мимо соперников, как будто они вкопаны в землю.
– Звучит великолепно. Я рад за вас. – Мэллори отпил из кружки. – Ну а что будет, если поломка все-таки произойдет?
– Тогда, – улыбнулся Годвин, – я проиграю и останусь без гроша за душой. Лорд Скоукрофт был весьма щедр – по своим меркам, – но в таком проекте, как наш, не обойтись без непредвиденных расходов. Я вложил в эту машину все – и бонус за экспедицию от Королевского общества, и даже небольшое наследство, оставленное мне незамужней тетушкой, да будет земля ей пухом.