– И если причиной всему Лестат, то, может быть, он сумеет это остановить.
Арман по-прежнему молчал. Он выглядел очень смущенным.
– Все гораздо проще, – произнес он наконец. – Я вынужден поехать.
Казалось, что самолет купается в звуковой пене. Дэниел перевел сонный взгляд на потолок, на движущийся свет.
Наконец-то увидеть Лестата! Он вспомнил старый дом Лестата в Новом Орлеане. И золотые часы, найденные под слоем пыли на полу. А теперь он возвращается в Сан-Франциско, туда, где все началось, возвращается к Лестату. Господи, как хочется бурбона! Почему бы Арману не дать ему выпить? Он так слаб. Они поедут на концерт, он увидит Лестата…
Но тут его вновь охватил ужас, внушенный снами о близнецах, и ужас этот становился все сильнее и сильнее…
– Не позволяй мне больше видеть их во сне, – неожиданно прошептал он.
Ему показалось, что Арман ответил «да».
Внезапно Арман оказался рядом с кроватью и тенью навис над Дэниелом. Чрево кита сжалось до размеров светового пятна, окружавшего Армана.
– Посмотри на меня, любовь моя, – сказал он.
Кромешная тьма. И вдруг железные ворота распахнулись, и сад за ними залит потоком лунного света. Что это за место?
О, должно быть, это Италия, где теплый воздух ласкает вас в нежных объятиях и полная луна сияет над безбрежным морем деревьев и цветов. А там, дальше, на самом краю древнего города Помпеи – Вилла Мистерий.
– Но как мы сюда попали?! – Он повернулся к Арману, который стоял рядом с ним в очень странном наряде: на нем был старинного покроя бархатный костюм. Он вдруг замер, не в силах отвести взгляд от Армана, от его черной бархатной туники и обтягивающих ноги лосин, от длинных вьющихся каштановых волос.
– Ты же знаешь, что на самом деле нас здесь нет, – сказал Арман и, едва слышно ступая по старым серым камням, направился в глубину сада, к Вилле.
Но все было настоящим! Достаточно взглянуть на осыпающиеся кирпичные стены, на цветы, в изобилии растущие на длинных низких клумбах, на влажные следы, оставленные Арманом на тропинке. А звезды в небе! Это же звезды! Он потянулся к лимонному дереву и сорвал всего лишь один ароматный листок.