– И я рада, – несмело ответила Биргит, ослепленная значимостью мистера Баха.
Вихляющей походкой престарелого Казановы артист подошел к девушке и церемонно поцеловал ей руку.
– Куда пойдем, моя крошечка? Где бы ты хотела, чтобы я преподал тебе урок истинного искусства?..
– Можно в кафе… – пожала плечами Биргит.
– Ты мне должен, – напомнила Баху курящая мадам.
– Это неэтично, Леонора, – проворчал Бах и протянул ей ассигнацию. Леонора спрятала бумажку в карман и, не прощаясь, пошла прочь.
«Вот сволочь», – подумал Лефлер, прячась за угол. Он уже понял, что Пьезо Бах запланировал Биргит на сегодняшний вечер, а его помощница – Леонора стерегла девушку, пока он смывал грим и приводил себя в порядок.
Теперь Бах остался со своей жертвой один на один, и похотливые лапы забирались под жакет крошке Биргит. Лефлер опустил глаза и погладил рукоятку пистолета. Желание пристрелить Артиста было очень велико.
Одно дело, если бы Биргит встретилась с каким-нибудь парнем или, на худой конец, с женатым мужчиной. Тогда бы Рино отступил и отправился домой, но оставлять девушку с этим слюнявым старикашкой он не хотел.
– Может, сразу поедем к тебе, крошка? – донесся до Рино голос Артиста. – Честно говоря, я здорово устал. Массы бесконечно кричали мне «бис», и совестно было не порадовать их снова и снова… Оттого и затянулся спектакль.
– Ко мне нельзя – у меня мама дома.
– Мама дома? – неизвестно чему удивился Пьезо. А затем произнес задумчиво: – Мама дома, дома мама… Ну ладно, тогда поехали в «Лукбулл», ведь ты совершеннолетняя?
– Но… может быть, сначала в кафе?
– Ну чего ты заладила – «кафе, кафе…»! – начал терять терпение возбудившийся Бах. – Там с парадной стороны стоят мои почитатели!.. Если они меня поймают, считай, что вечер уничтожен, понимаешь?
Биргит виновато кивнула и опустила голову.
– Вот и умница, – по-своему истолковал ее молчание Пьезо Бах. – Сейчас прихватим такси и вперед, к нашему любовному гнездышку…
Артист огляделся в поисках такси, и Лефлер быстро спрятался за угол, напряженно соображая, что же ему делать дальше. Если они сейчас сядут в машину, он ничего уже сделать не сможет. Ну разве что побежит напрямик, мимо строящегося ресторана, к гостинице «Лукбулл» и организует там засаду. Но стоит ли это делать, если Биргит сама пойдет со старым Бахом?
На самом деле где-то в глубине своего сознания Рино понимал, что он пытается спасти не саму Биргит, или как там ее зовут, а лишь тот образ, который он на нее примерил. Образ девушки-мечты, расставаться с которым ох как не хотелось.
– Да где же эти долбаные таксисты?! – гневно воскликнул Бах.
Лефлер тоже огляделся. Действительно, все такси уже разобрали отъезжавшие после спектакля зрители, и по улицам пробегали только редкие частные автомобили, да еще спецфургоны ЕСО, у которых в любое время суток было полно работы.
«Небось гоняются за затаившимися в городе саваттерами», – подумал Рино.
От мысли, что в каждом темном углу может прятаться похититель, который даже сейчас, стоит только отвернуться, может утащить Биргит, Лефлеру стало не по себе. Но выбор был небольшой: следовать за девушкой означало стать свидетелем того, о чем Рино знать совсем не хотелось, а не следовать за ней – означало дать похитителям полную свободу. Рино почему-то казалось, что именно сегодня он обязан сопровождать Биргит повсюду.
Мимо проехали два грузовика, принадлежащие ассоциации свиноторговцев. Этих машин в городе и его окрестностях было очень много, потому что вся планета кормилась от экспорта свинины.
Свиные биржи, заводы по переработке мяса, фабрики кормов – свиноводство было золотой жилой Туссено, и своим экономическим процветанием планета была обязана этому бизнесу.
Наведя порядок в своих мыслях, Лефлер выглянул из-за угла и выругался. Биргит и Пьезо Баха уже не было. Рино расслышал только доносящийся из темноты стук каблучков и понял, что старый ловелас потащил девушку в «Лукбулл» прямо через стройку.
16
В голове Дженни плыл туман, и она никак не могла собраться с мыслями, чтобы понять – стоит ей идти с мистером Пьезо или лучше возвратиться домой.
Она вовсе не ожидала от него такой прыти, а ее подруга Сандра, которая их познакомила, говорила, что мистер Пьезо очень обходительный джентльмен и может дать Дженни несколько уроков, поскольку та мечтала о театральной карьере.
– Ну, может быть, обнимет, прижмет разочек. Ты не противься – от них, старичков, никакого вреда, – говорила Сандра, хитро улыбаясь.
И хотя Дженни подозревала, что ее подруга прошла уже немало уроков у мистера Пьезо, она надеялась, что у нее все выйдет по-другому.
«Это он только с Сандрой так себя вел, потому что им и поговорить не о чем было. Сандра – она ведь со всеми так», – думала Дженни, торопясь на свидание.
Собственную встречу со знаменитостью она представляла иначе: бесконечные разговоры о театральной жизни, о пьесах популярных авторов, и, конечно же, мистер Бах должен был послушать выученный Дженни отрывок из пьесы «Нежные урки».
Еще это ужасное нападение. Дженни едва не позвонила в полицию, чтобы сообщить о происшествии, и не сделала этого потому, что спешила на встречу с мистером Бахом. К тому же она почти ничего не запомнила. Только сильный рывок и чьи-то сильные пальце на горле.
А еще запомнила ужасное перекошенное лицо одного из бандитов, которого ей удалось отключить с помощью шокера. Дженни хотела и об этом поговорить с мистером Бахом, поскольку он казался ей человеком проницательным и, безусловно, мудрым, однако тот продолжал тянуть ее за руку и что-то бурчал себе под нос.
– Постойте, мистер Бах! Не нужно так бежать – мне больно!..
– Уже скоро, малышка моя, уже скоро! – бросил через плечо Бах и, не оборачиваясь, пошел еще быстрее.
Перепуганная девушка, как казалось старому Пьезо, излучала такую сексуальную энергию, что он просто сходил с ума. И как только они очутились на территории стройки, Бах понял, что должен получить удовольствие прямо сейчас.
– Пойдем обратно? – с надеждой спросила Дженни, когда мистер Бах вдруг остановился.
– Не спеши, крошка. Лучше встань на колени – так тебе будет удобнее. Если порвешь чулочки, я куплю тебе новые…
– Не нужно, мистер Бах, прошу вас! – не на шутку перепугалась Дженни. – Пойдемте назад, в кафе…
– Какое кафе, глупышка? – прошипел Бах, силой опуская Дженни на колени. – Сделай мне это быстро и считай, что ты принята в театр стажером…
– Но почему же здесь, мистер Бах? Лучше отпустите меня, я хочу домой, – плачущим голосом попросила Дженни.
Осенний ветер раскачивал скрипучие фонари, и тени от торчавших балок тоже раскачивались из стороны в сторону, то удлиняясь, то укорачиваясь, словно тянущиеся из темноты руки.
– Ну же, крошка, не ломайся! Ты хочешь попасть в театр или нет? Только не говори мне, что ни разу этого не делала, – это не твоя роль, я же вижу…
17
На какое-то мгновение Рино потерял Биргит и Пьезо Баха из виду. Он попытался идти быстрее, но едва не упал, споткнувшись о брошенный кирпич. Половина фонарей на стройке не горела, а те, что еще изливали слабый свет, скрипели на ветру, как несмазанные рессоры.
Лефлер догадался, что Бах и Биргит успели скрыться за углом недостроенного здания, и, напрягая зрение, пошел быстрее.
Неожиданно рядом с ним промелькнул какой-то предмет. В одно мгновение предмет подпрыгнул, словно мячик, и оказался на вершине сложенных стопкой бетонных плит.
«Кошка», – определил Рино и вспомнил, что это вторая встреча с кошкой за один только вечер.
На какое-то время ветер стих, и Лефлер услышал голос Биргит. Затем снова закачались деревья, заскрипели фонари, и Рино уже не мог сказать, был ли голос, или это ему только почудилось.
Лефлер двинулся дальше, но неожиданно сидевшая на бетонных плитах кошка изогнула спину и зашипела.
На всякий случай Рино посторонился – кто знает, что на уме у этой подлой животины?
С недоделанной крыши сорвался большой кусок изоляционной пленки. Он проскрежетал по стропилам и свалился вниз. Рино вздрогнул и достал пистолет, затем усмехнулся и сунул его обратно в кобуру.
Снова послышался голос Биргит, и опять зашипела кошка. Качнувшийся фонарь выхватил ее изогнутую спину, и Лефлер заметил, что кошка шипит не на него.
«Может, видит другую кошку или слишком большую для ее зубов крысу?» – предположил он, уходя прочь.
Вскоре Рино достиг угла недостроенного ресторана и осторожно из-за него выглянул.
Пьезо Бах стоял к нему спиной и говорил дрожащим от возбуждения голосом:
– Ну же, крошка, не ломайся! Ты хочешь попасть в театр или нет? Только не говори мне, что ни разу этого не делала, – это не твоя роль, я же вижу…
«Если она скажет «нет», я имею полное право выйти из-за угла и выбить ему оставшиеся зубы…» – решил Лефлер, и от этой мысли ему стало хорошо.
– Но я так не хочу!.. – воскликнула Биргит и попыталась встать.
Бах хотел ее удержать, но неожиданно девушка громко закричала, увидев что-то за спиной старого Пьезо.
Первой мыслью Лефлера была досада, что его все же заметили. Он резко присел и спрятался за угол. И в эту секунду прямо над его головой что-то врезалось в стену. Звук был тяжелый, но какой-то мокрый, будто о бетон разбилась порция фруктового желе.
Лефлер моментально выхватил пистолет и, увидев мелькнувший в темноте силуэт, выстрелил.
Биргит снова дико завопила. В воздухе прошелестел еще один невидимый снаряд, и мокрый шлепок настиг Баха. Его короткий вскрик был похож на блеяние козла, а затем все стихло.
Неожиданно погасли все фонари, и стройка погрузилась во мрак. Самое время было связаться с участком и вызвать подкрепление, но Лефлер чувствовал – опасность где-то рядом и, стоило себя обнаружить, он пропал.
Рино осторожно выглянул из-за угла, но увидел лишь неясные тени. Скорее всего, это были похитители, и следовало стрелять, но где-то там могла быть и Биргит.
Осмотревшись еще раз, Рино сделал шаг, другой, а затем прокрался до первого оконного проема и как можно тише соскользнул внутрь здания. К счастью, пол был уже настелен и ноги Рино остались невредимы.
От удара о бетонные плиты возник громкий, разнесшийся эхом звук. Где-то рядом послышался шорох, и Лефлеру показалось, что это Биргит. Ему хотелось думать, что она спаслась и тоже прячется в здании.
Осторожно выбирая место, куда можно поставить ногу, Рино прошел вдоль стены и оказался в следующей комнате.
Почти сразу он определил, что в углу, за штабелем отделочных материалов, кто-то прятался. Лефлер уловил приглушенный всхлип и теперь был уверен, что это Биргит.
Чтобы не издавать ни звука, он старался дышать ртом. По лбу и вискам стекали капли холодного пота, однако Рино не обращал на это внимания и лишь перекладывал «байлот» из руки в руку, когда ладонь намокала, так что пистолет едва не выскальзывал.
Наконец слева от себя Рино заметил слабое движение. Размытый в почти абсолютной темноте силуэт замер, и Лефлер понял, что враг целится. В Биргит или в него – выяснять было некогда, и Рино открыл огонь.
Он сделал четыре выстрела с расстояния в пять– шесть метров и мог гарантировать, что все пули легли в цель. Тем не менее раненый убежал на своих ногах, однако свалил стопку керамических плиток, которые рассыпались с жутким грохотом.
«Вот так!» – мысленно восторжествовал Рино, и в эту секунду рядом с ним шлепнулась о стену какая-то гадость.
В лицо пахнуло едкими парами, и сознание Рино поплыло. Он попросту грохнулся на пол, однако чудовищным усилием воли оставался в размытом сознании и каком-то обостренном понимании окружающего мира.
Страх ушел, в руках был верный «байлот». И едва появился еще один враг – Лефлер выстрелил ему в голову. Однако и этот несчастный убежал и упал уже где-то дальше, видимо, на руки своих товарищей.
Непостижимым образом Лефлер четко представил всю схему облавы и почти наверняка знал, откуда попытаются на него напасть в следующую минуту. Однако реакция подвела, и чья-то тяжелая масса крепко припечатала его к полу, да так, что Рино почувствовал, как трещат ребра.
«Теперь точно хана», – отстраненно подумал он, чувствуя, как чужие крепкие объятия пеленают его все сильнее.
В самый последний момент, когда двигаться мог только палец на спусковом крючке, Лефлер решил хотя бы поднять побольше шуму и принялся методично расстреливать остатки боекомплекта.
Пули ударяли в стены, сдирали с пола щепу, но это был только жест упрямого отчаяния. Все усилия были бы тщетны, если бы не пара огромных бочек с горючим растворителем.
Глухой удар, а затем сильный взрыв потряс здание, и огнедышащая стихия пронеслась по всем коридорам, выбивая новые двери и срывая наживленную отделку.
Парня, который держал Рино, в одно мгновение отбросило в сторону, а Лефлер, воспользовавшись случаем, вскочил и, разбежавшись, выпрыгнул в окно за секунду до того, как взорвалась вторая бочка.
18
Давненько в городе не было таких пожаров. Очень давно. Пламя ревело и пожирало все подряд, раскаляя металл и делая его податливым, как сырая глина.
Люди в блестящих касках смело подбирались к стихии и спорили с ней, забрасывая языки пламени копьями белой пены. Однако пожар успешно отбивался, пока не кончились все взрывчатые химикаты. Затем он захирел, стал отступать и вскоре издох, наполнив окружающее пространство зловонием неблагородного пластика.
В прошлые годы на пожар сбегались сотни зевак, но теперь наступили другие времена и гулять без основательных на то причин никто не решался.
Кроме десятка бесстрашных зрителей и нескольких расчетов, прибывших на пожарных машинах, приехали два полицейских автомобиля из западного участка. Однако с ними Рино не желал иметь никаких дел и отправился на площадь.
Выйдя на освещенное место, он обнаружил, что выглядит как законченный оборванец. Его куртка висела клочьями, брюки были прожжены в нескольких местах, а вся правая сторона лица оказалась залитой кровью, которая сочилась из рассеченного лба.
Редкие прохожие с опаской косились на Рино, а тот тупо шагал через площадь, решив наконец идти домой.
Неожиданно он увидел Биргит. Целую и невредимую, если не считать порванных на коленках чулок. Девушка пыталась поймать хоть какой-то транспорт, из чего следовало, что теперь идти домой в одиночку ей не хотелось.
Вспомнив, что у него есть передатчик, Рино достал его и на всякий случай отвернулся от Биргит, хотя в данный момент его не узнали бы и собственные родители.
– Дежурный восточного участка слушает, – отозвалась Ольга Герцен. Все копы в участке считали ее лесбиянкой, однако Ольга по непонятным причинам оказывала Рино особое внимание.
– Привет, Оля, – поздоровался Лефлер.
– Лейтенант, ты, что ли? Я тебя не узнала. Пьяный, что ли?
– Скорее живой, чем пьяный. Ты не могла бы прислать сюда наряд, чтобы они забрали проститутку.
– Проститутку? С каких это пор ты выслеживаешь проституток в свободное от службы время?
– Так пришлешь или нет?
– Ну… пришлю.
– Не «ну», а присылай немедленно. И еще труповозку.
– А это зачем?
– В Рич-Айленде труп Молотобойца.
– Труп Молотобойца?! – не особенно веря услышанному, переспросила Ольга.
– Да, радость моя. И побыстрее, а то западники его утащат и тогда ни за что не доказать, что это наша заслуга…
– Ну, Рино, ты просто какой-то Санта-Клаус, – произнесла Ольга. И Лефлер представил, как она качает головой. – Сейчас пригоню все, что ты запросил, – подожди пару минут…
Лефлер спрятал передатчик в карман и осторожно обернулся. Биргит все так же стояла на краю проезжей части и, как показалось Рино, плакала.