– Чему тут удивляться?
– Ну… у девочки есть отец и мать, а обращаются только к матери.
Игорь замер, хмуро глядя в лицо Женьки, потом спросил:
– Что еще за чушь?
– Я бы так не сказала…
– Чушь! – отрезал он. – И письмо это, и твои дурацкие намеки… – Он выскочил из комнаты и хлопнул дверью.
– Ты не в курсе, – повернулась ко мне Женька, – на что я намекала?
Через полчаса мы покинули квартиру Дунаевых.
– Сил моих нет здесь находиться, – созналась Женька, спускаясь по лестнице.
– Моих тоже, – вынуждена была согласиться и я.
– Вот-вот. Лучше нам попытаться сделать что-нибудь полезное, а не сидеть на чужом диване, наживая инфаркт.
– Насчет инфаркта ты права, а вот пользы от нашего копания в чужой жизни я не вижу.
Женька присвистнула и заявила:
– Мы пока и не копнули как следует. И можешь называть меня какой угодно дурой, но одно ясно: Игорь злится не зря, что-то тут есть.
– Конечно, – скривилась я. – У человека ребенка украли, даже представлять не хочется, каково это.
– Ладно, Наташка у себя, а в ее квартире разговор вести гораздо легче. Поехали.
Поднимаясь к квартире Натальи, мы услышали ее голос. Говорила она на повышенных тонах. Я позвонила, дверь открыл младший сын Натальи Вовка и нам с Женькой невыразимо обрадовался:
– Мама, Анфиса с тетей Женей пришли.
Оба Наташкиных сына зовут меня по имени, а вот Женьку почему-то тетей. Само собой, Женьку это слегка раздражает, должно быть, поэтому она нахмурилась, а Наталья, выглянув из кухни и увидев нас, схватилась за сердце.
– Плохие новости?
– Если ты о Лельке, ничего нового, – торопливо сказала я. – А мы поговорить пришли, появилась у нас одна мысль… – Я выразительно посмотрела на мальчишек, и Наталья, поняв мой взгляд, прикрикнула:
– Марш в свою комнату!
Обрадовавшись, что нагоняй отменяется, мальчишки незамедлительно скрылись, а Женька без предисловий спросила:
– Лелька у них приемная?
Наташа вздохнула, села на стул и кивнула печально:
– Вам Вера рассказала?
– Ага, – с легкостью соврала Женька, вызвав тем самым в моей душе гневный протест.
– Я думала, никто не знает… Верочка даже с прежней работы ушла, и квартиру поменяли… У нее детей быть не могло, это она еще до замужества знала, и Игорь знал, она его предупредила сразу. И первые три года они жили хорошо, а потом…
– Вере очень хотелось ребенка? – подсказала я, а Наташа вдруг поморщилась:
– Тут дело вот в чем… то есть вряд ли бы она решилась, но Игорь…
– Он хотел детей?
– Нет, не хотел. – Наташа посмотрела на нас и нахмурилась. – Тут другое…
– Что другое? – не поняла Женька, демонстрируя редкую бестолковость, хотя мне уже все стало понятно.
– У Игоря появилась женщина, точнее, женщины. Одна, другая, в общем, он увлекался. Вера винила себя и… Да что я вам рассказываю, сами все прекрасно понимаете. Она жила, как на вулкане, забеременеет одна из его красоток, и он Верочку бросит, ведь там ребенок, а здесь… Только зря она боялась: дети ему без надобности. Он, как все мужики, эгоист до мозга костей, я ей сто раз говорила… – Наталья заплакала, а мы сидели молча, боясь своими вопросами ее спугнуть. – В общем, Вера решила взять ребенка в детском доме. Игорь был против. Отношения вконец испортились, одно время я думала, что они разойдутся. И вдруг он согласился. Они взяли девочку, месячную, и, не поверите, все наладилось. Игорь к ней привязался, а про Веру и говорить нечего. А Лелька такое чудо, господи, да ее все любили…
Что да, то да, мы с Женькой тому пример, Лелька – очаровательный ребенок, ее общество никогда не было в тягость и даже совсем наоборот.
– Ты думаешь, это Лелькина мамаша вдруг объявилась? – спросила Женька.
– Не знаю, Верочка перед похищением говорила, будто ей кажется, что за ними кто-то следит. И я, и Игорь над ней подшучивали. И вдруг…
– А кто мать ребенка?
Наташа пожала плечами.
– Какая-то потаскушка, родила в девках, молодая, на что ей ребенок? Вот и оставила. У Игоря во втором роддоме тетка главврач. Она и помогла, удочерение – дело хлопотное. Мать от девочки официально отказалась и претендовать на Лельку не имеет права. Нас уверяли, что она никогда не узнает, где ее ребенок, и вот… Как-то она узнала…
– Конечно, в милиции ничего рассказывать не стали, – вздохнула я.
– Не стали. – Наташа вытерла глаза платком и закусила губу. – Хоть я и говорила, что надо рассказать, они ее найдут и Лельку отыщут. А Игорь был категорически против, мол, узнают и непременно кто-нибудь ребенку расскажет.
– Но ведь это безумие… – начала я, но Женька перебила:
– Сегодня Игорь пытался разыскать мать?
– Да.
– И что?
– Ничего, – покачала головой Наташа. – Найти ее он не смог.
– Выходит, Игорю известно, кто мать?
– Кажется.
– Что значит «кажется»? Он знает или нет? – напирала Женька.
Это в ней репортерская настырность разыгралась, при этом сострадание к собеседнику начисто отсутствовало. В доме повешенного не говорят о веревке – известная истина, но журналисты как раз наоборот, только об этой самой веревке и способны говорить. Наташа то ли растерялась, то ли по какой-то неведомой причине решила, что Женька имеет право так с ней разговаривать, и покорно отвечала. Скорее всего, она считала, что сестра с мужем не правы, держа в секрете сведения шестилетней давности, и искренне хотела помочь девочке. Мы тоже хотели помочь, поэтому я не стала одергивать Женьку, а просто сидела и слушала.
– Игорь ничего никому не объяснял. Вы же видите, в каком он состоянии. Удивляюсь, как он выдерживает такое напряжение. Ни на минуту не прилег. Он очень любил Лельку, то есть он очень ее любит, – испуганно поправила себя Наталья. – Как думаете, это мать похитила ребенка? – жалобно спросила она.
– Похоже на то, – кивнула Женька и торопливо поднялась из-за стола.
– Вы куда? К Вере поедете?
– Попробуем отыскать эту чокнутую мамашу.
– Но Игорь…
– Игорь сам по себе, а у нас свой метод, и, честно говоря, срабатывает. По крайней мере, менты от нас поотстали.
Женька направилась к входной двери, и я следом за ней.
– В роддом поедем? – спросила я, устраиваясь в «Фольксвагене».
Подружка, взглянув на часы, кивнула:
– Если не застанем тетку Игоря на работе, придется ехать к ней домой. Ты с ней знакома?
– Виделись несколько раз, Дунаевых она навещает нечасто, но в Веркин день рождения точно была.
– Я с ней по работе встречалась. О роддоме статью писала, у них там все трубы полопались, а властям это до лампады. После статьи зашевелились и ремонт сделали.
– И ты надеешься, что из-за этого тетка Игоря будет с тобой откровенничать?
– Я надеюсь, что она поймет: мы хотим найти ребенка. А как, кстати, зовут тетушку? Римма…
– Сергеевна, – подсказала я.
– Точно.
До роддома номер два было совсем недалеко, и минут через десять мы уже сворачивали к свежевыкрашенному двухэтажному зданию с широким крыльцом. Слева стоянка для машин, справа клумбы, ухоженные и по случаю жары недавно политые.
– Чувствуется хозяйская рука, – похвалила Женька и спросила с сомнением: – Как считаешь, она нас сразу пошлет или хотя бы выслушает?
– Сейчас узнаем, – пожала я плечами.
Римму Сергеевну пришлось ждать минут двадцать. Она появилась в конце коридора, издалека увидела нас и улыбнулась, потом, точно вспомнив, что для улыбок время не подходящее, нахмурилась и кивнула:
– Здравствуйте, девочки. Ко мне? Проходите в кабинет, там удобнее.
Ласковый прием рождал в душе надежду, что мы приехали сюда не зря. Мы с Женькой вопросительно переглянулись, и я начала:
– Римма Сергеевна, вы, конечно, знаете, что произошло?
– Да, я то и дело звоню… чудовищно… бедная Верочка… Игорь… не представляю, как они держатся. Я была у них в понедельник и сегодня опять собираюсь.
– Римма Сергеевна, Игорь и Вера подозревают, что ребенка могла похитить мать Лельки. – Женщина даже бровью не повела, смотрела выжидающе и вопросов задавать не собиралась. – Сегодня утром Игорь куда-то уезжал, думаю, пытался разыскать эту женщину…
– Так он знает, где она? Он же… – Римма Сергеевна нахмурилась и замолчала.
– Мы решили, что знает. Как приемным родителям им должно быть известно имя матери.
Римма Сергеевна усмехнулась, точно я сказала что-то нелепое, потом ответила:
– Разумеется…
– В удочерении помогли им вы?
– Я. Они очень хотели ребенка, а тут девочка-отказница. Чудесная здоровая малышка. А Игорь – мой племянник. – Она закрыла глаза ладонью, потом торопливо налила воды из графина, стоявшего на столе, выпила, пробормотав: – Извините…
– Сегодня им пришло письмо, которое подтверждает наши подозрения насчет похитителя. В письме Веру просили не волноваться за ребенка…
– Веру? – Могу поклясться, женщина была потрясена. – Веру? – повторила она еще раз и почти простонала: – Господи…
– Мы подумали, может быть, то, что не удалось Игорю, удастся нам? Я знаю, это против правил и вообще, но… Ведь вы понимаете? – сказала я с надеждой. – Римма Сергеевна, не могли бы вы сообщить нам имя этой женщины?
Она молчала минуты три, не меньше, сидела, разглядывая свои руки, молчали и мы, боясь нарушить тишину.
– Трусова Инга Станиславовна, – вдруг сказала она. – Отец ее был известным в городе человеком, тренером в нашей спортшколе. Несколько лет назад вместе с женой погиб в автомобильной катастрофе.
– Инга? – растерялась я.
Римма Сергеевна взглянула непонимающе и спросила:
– Значит, Игорь встречался с ней?
– Этого мы не знаем, – кашлянув, ответила Женька. – Но похоже на то…
– Бедный ребенок. – Римма Сергеевна опять тяжело задумалась, а мы с Женькой, простившись, торопливо покинули кабинет.
– Чего-то тут не так, – кусала губы Женька.
– Конечно, не так, женщину с коккером звали Людмила, а тут какая-то Инга…
– Ерунда, Инга – имя редкое, назови она его, девочка могла рассказать о тете Инге, а родители сразу бы насторожились. А вот тетушка явно озабочена…
– Разумеется, я тоже озабочена…
– Ох, что-то во всем этом есть. Как собака, чую, а высказать не могу. А куда ты едешь? – додумалась спросить Женька.
– К Ромке, конечно. Как еще мы можем узнать адрес этой самой Инги?
Завидев телефон-автомат, я позвонила мужу, но с работы он уже уехал, и мы помчались к нам.
Роман Андреевич с удовольствием поглощал приготовленный обед и, завидя меня, заулыбался, но тут приметил Женьку и поскучнел.
– Ромик, для тебя есть работа, – порадовала подружка. – Мы тут такого нарыли, целый детектив. Но без твоей помощи не справиться.
– Ну и чего такого вы нарыли? Номер машины, на которой увезли Лельку?
– Нет, с номером не повезло. А дело такое: Лелька – приемная дочь Дунаевых, и умыкнула ее, скорее всего, мамаша. Видно, через шесть лет не вынесло материнское сердце, что родное дитя в чужих людях мается, вот и…
Роман Андреевич присвистнул, а затем поморщился.
– Чего ж они дурака валяли и в ментовке об этом помалкивали?
– Они и сейчас помалкивают. Игорь пытался отыскать мамашу, но… в общем, успехов не наблюдается.
– А от меня вы чего хотите?
– Мамашу, само собой.
– Зачем? – Роман Андреевич начал злиться, скорчил премерзкую физиономию и взглянул на нас сурово.
– Как зачем? Хотим проверить…
– В милиции проверят. Если б Игорь с Веркой не темнили, ребенок был бы уже дома. – Роман Андреевич придвинул телефон и стал звонить, но нужного человека на месте не оказалось, и, недовольно косясь на нас, он вновь набрал номер. – Андрей, ты? Громов говорит… Нормально…
Я пристроилась рядом и зашептала:
– Мать – Трусова Инга Станиславовна, ее отец когда-то был тренером в спортшколе, вместе с женой погиб в автокатастрофе.
– Вот что, Андрей, тут такое дело: надо выяснить, где сейчас проживает некая Трусова Инга Станиславовна, ну и, по возможности, все, что ее касается… Есть подозрение, что она похитила ребенка… Да… отец бывший тренер… ясно… ага… – Дальше разговор пошел вовсе для нас невразумительный, сплошные «ага» да «ясно», мы томились, ерзали на стульях и вожделенно заглядывали в непроницаемую физиономию Романа Андреевича. Наконец он повесил трубку и покачал головой: – Вот что значит четыреста пятьдесят тысяч жителей. Андрей с этой самой Ингой в спортшколе учился. Она гимнастикой занималась, ее прочили в звезды, и вдруг несчастье: упала с велосипеда, да так неудачно, что сломала бедро. Со спортом пришлось проститься, ну и, как говорит Андрей, у девки слегка крыша поехала: то она ни о чем, кроме своей гимнастики, думать не думала, то ударилась в разгуляево: мальчики, винишко и все такое прочее. Вышла какая-то скверная история, то ли авария в пьяном виде, то ли еще что, у отца инфаркт, у девки неприятности, но вроде все замяли. Потом она из города уехала, был слух, что вышла замуж.
– И чего? – выслушав рассказ Романа Андреевича с приоткрытым ртом, спросила Женька.
– И ничего. Это то, что Андрей сообщил. А на остальное нужно время… Я с Игорем едва знаком, а вот вы с Веркой старые подруги, поезжайте к ней и уговорите все рассказать в милиции, если будут хитрить да темнить, наверняка лишатся ребенка.
– Легко сказать – поговорить, – проворчала я. – Да Верка даже не в курсе, что нам про Лельку известно… Думаешь…
– Не думаю, но точно знаю: милиция для того и существует, чтоб заниматься такими проблемами.
Мы с Женькой невесело переглянулись, но совету вняли и поехали к Дунаевым. Открыла нам мать Веры, лицо заплаканное, плечи опущены, и двигается как тяжелобольная: ясно, что хорошими новостями не пахнет.
– Есть что-нибудь новое? – испуганно спросила я, она только головой покачала.
Игорь, Вера и вернувшаяся Наталья были в комнате. Взглянув на нас, Вера нахмурилась и спросила:
– Как вы узнали?
– Теперь это неважно, – отмахнулась я. – Важно другое: как можно скорее рассказать о своих подозрениях в милиции. Они найдут эту Ингу…
– Найдут Ингу, – вдруг зло засмеялся Игорь. – Как будто это так просто. Она давно уехала из города.
– Тем более, – спокойно возразила я. – Сам ты ее отыскать вряд ли сможешь. А в милиции с такой проблемой справятся. Скорее всего, она просто забрала ребенка к себе…
– Чушь… чушь… она что, ненормальная?
– Вполне возможно, – влезла Женька. – Вы лучше вот что скажите: раньше она себя как-то проявляла? Интересовалась ребенком? Может быть, звонила?
– Нет, – покачала головой Вера, – никогда. Я даже не думала, что… Ведь она от нее отказалась, нас заверили, что она не узнает, где девочка. Как же так? Выходит, кто-то сообщил ей…
– Кто мог ей сообщить? – рявкнул Игорь. – Она могла узнать об этом только из документов…
– Какие-то знакомые, имеющие отношение к этим документам, в конце концов, просто деньги…
– Но зачем ей все это, она же отказалась от ребенка? Не может она теперь претендовать на девочку, – жалко всхлипнула Вера. – Это ведь неправильно, нечестно. Я Лелькина мать, а она ее бросила, бросила… – У Веры началась истерика, и разговора не получилось. Игорь подхватил нас с Женькой за локотки и буквально выпихнул в кухню.
– Вы видите, чего добились своей дурацкой болтовней? Вы что, хотите ее в гроб вогнать?
– Мы хотим вернуть Лельку, – выдернув свой локоть из его цепких рук, ответила Женька.
– Очень признателен. Но мы как-нибудь обойдемся без вашей помощи. Я ясно выражаюсь? Не суйтесь не в свое дело. И вообще: оставьте на некоторое время наш дом. Я бы сказал, на длительное время.
– Игорь, я понимаю, ты расстроен, – попыталась я утихомирить разыгравшиеся страсти. – Но, скрывая правду, вы только ухудшаете положение. К тому же ваша тайна уже не тайна, я все рассказала Роме, и он позвонил в милицию. Эту женщину уже ищут.
– Черт! – совершенно обезумев, заорал он. – Кто тебя просил? Чего вы вообще суетесь не в свое дело? Убирайтесь отсюда, и чтоб ноги вашей больше не было!
– Полегче, – осадила его Женька. – Убраться мы, конечно, уберемся, но Лелька нам не чужая и запретить нам беспокоиться о ней ты не можешь.
Игорь закусил губу и попытался успокоиться. Надо признать, это ему удалось.
– Анфиса, – сказал он, обращаясь ко мне и игнорируя Женьку, – пожалуйста, послушай меня. Эта женщина, я имею в виду эту Ингу, явно психически не уравновешенная особа, и я очень жалею, что сообщил о пропаже ребенка в милицию. Сообщил, потому что никак не думал, что связано это с настоящей матерью. Она мать Лельки, мать. Пусть никудышная и бросившая ее, но мать. Повинуясь неожиданно пробудившимся родительским чувствам, она похитила девочку. По закону это преступление. Киднеппинг – очень серьезное преступление. Вы понимаете? Я думаю, что сейчас Лелька в безопасности, но, если милиция начнет охоту на эту женщину, только господу ведомо, что она сотворит. Например, заведет малышку в лес и там бросит, чтобы не оказаться в тюрьме, или того хуже, сунет в какой-нибудь подвал в заброшенном доме… и никто никогда не найдет там ребенка. Я схожу с ума, думая об этом… Мы не будем ничего предпринимать. Мы надеемся, что она как-то образумится и себя проявит. Например, позвонит. Ведь она прислала письмо, вполне возможно, что и позвонит. И тогда мы попробуем вернуть Лельку, пообещав взамен, что не будем возбуждать против нее уголовного дела.