«Хватит Катьку баловать. На мой взгляд, лучшего воспитателя, чем ремень, просто нет. Врезать ей пару раз от души, мигом про закидоны забудет».
Да нет у Катюши никаких капризов. Просто мы как-то втроем пошли в магазин за обувью, я предложила девочке красивые, элегантные туфли, а Катюша захотела уродские бутсы на толстенной подошве. Мы поспорили, и я, поняв позицию ребенка, приобрела «вездеходы». Розку передернуло, ну она и рявкнула:
«Пока сама денег не зарабатываешь, обязана носить, что дают. Во фря! А ты, Соня, поощряешь ее выкрутасы. Спохватишься потом, да поздно будет, вырастет невесть что».
– Вот злюка! – возмутилась я.
– Нет, просто она с детьми дела не имела, – покачала головой Соня. Потом она заглянула мне в глаза и тихо попросила: – Пообещай, что не бросишь Катю!
Наверное, следовало настоять на немедленном визите к врачу или, смотавшись домой, притащить к Адашевой Оксану, но на меня внезапно налетела мигрень. В левый висок будто воткнулся железный прут и начал медленно-медленно поворачиваться. К горлу подобралась тошнота, уши заложило, перед глазами затряслась черная рябь.
– Даша, – донесся из темноты голос Сони, – скажи, могу я на тебя положиться?
– Абсолютно спокойно, – ответила я, пытаясь справиться с дурнотой, – я никогда не брошу Катю.
…Приехав домой, я с трудом добралась до кровати и упала на нее, не сняв с себя одежду. Тот из вас, кто знаком с мигренью не понаслышке, пожалеет меня. Отчего на некоторых людей наваливается эта напасть – непонятно. Известно лишь, что женщины страдают ею чаще, чем мужчины. Еще пугает полная непредсказуемость недуга, он может подстерегать вас в самый неподходящий момент. Меня настигает мигрень то в день отъезда за границу, то в час, когда все усаживаются за стол, чтобы весело встретить Новый год, или в то самое мгновение, когда я с огромной радостью думаю: «Ура! Домашние улетели на три дня, я свободна, как птица, вот уж отдохну, побегаю по магазинам».
Впрочем, в бочке дегтя есть и половник меда. Когда, скованная головной болью, я валяюсь в кровати, то никакая, даже самая вкусная еда в рот не лезет, поэтому преспокойно сбрасываю лишние килограммы. Думаю, именно благодаря мигрени мой вес никогда не зашкаливает на весах за отметку с цифрой пятьдесят. Согласитесь, за такое благо мигрень можно даже полюбить.
Но на этот раз болячка разбушевалась не на шутку, и я провалялась под одеялом несколько дней, потом, как всегда внезапно, обрела бодрость и воскресла. Рука тут же потянулась к телефону.
Соня не отвечала, ее мобильный механически предупреждал:
– Абонент находится вне действия сети.
Домашний номер я набирать не стала, маловероятно, что бизнесвумен сидит сейчас в любимом кресле у телика. Скорей всего, Соня находится на совещании, вот и выключила сотовый.
Я сбегала в душ, потом схватила с полки парочку детективов, завалилась на раскладушку в саду и стала перелистывать страницы. Ни один роман меня не захватил. Отбросив последний, я стала наблюдать, как Банди пытается поймать бабочку. Глупый питбуль носился по лужайке, круша лапами ландшафтный дизайн. Его тонкий длинный хвост торчал вверх, словно пика, крупная треугольная голова безостановочно щелкала челюстями. Но белая бабочка весело порхала с цветка на цветок, не даваясь Бандику. В конце концов капустница села на морду Снапа, мирно дремлющего возле раскладушки. Раздосадованный Бандюша одним прыжком наскочил на не подозревавшего ничего плохого Снапика и со всей дури цапнул того за ухо. Бабочка улетела, Снап заорал от неожиданности и вскочил, Банди свалился на землю, как раз туда, куда я поставила чашку с кофе и блюдце с печеньем. Ротвейлер рыкнул и бросился на пита.
– Эй, стойте! – заорала я, хватая бутылку мине-ралки.
Моментально свинтила пробку и изо всей силы сжала пластиковые бока емкости. Прозрачная струя вырвалась наружу, благополучно миновала Банди и Снапа, выяснявших отношения, и врезалась в Ирку, копошившуюся на дорожке.
– А-а-а, – взвизгнула домработница, – поосторожней! Так и простудиться можно.
– На улице почти сорок, – напомнила я, тоже вскакивая на ноги.
– Все равно не следует водой обливаться, – занудила Ирка, но мне было не до нее.
Пит с ротвейлером перестали валять друг друга по траве, они нашли другую замечательную забаву: теперь псы ухватили мою подушку и начали тянуть ее в разные стороны.
– Прекратите! – рассердилась я.
Но Снапун и Бандюша, войдя в раж, не реагировали на хозяйские вопли. Я скрутила газету трубкой и шлепнула ротвейлера по круглым бокам. Снап с укором глянул на меня, но добычи не выпустил, наоборот, вцепился в нее еще сильней, потряс башкой… Наперник лопнул, белые перья взметнулись вверх, ветер понес их по саду. Бандюша залаял и бросился ловить невесомые, медленно кружащиеся клочки. Снап же, поняв, что натворил что-то нехорошее, быстро шмыгнул в дом.
– Ну и безобразие, – разнесся над лужайкой голос садовника Ивана, – мне теперь эту дрянь из травы пальцами выковыривать. Ну, Банди, погоди! Получишь на орехи.
Держа в руках метлу, Иван подкрался к питбулю и шлепнул того по мягкому месту. Бандюша обиженно подпрыгнул, отбежал подальше от Ивана и сел около моих ног.
– Да уж, дружок, – улыбнулась я, – жизнь несправедлива. Баловались вдвоем, а досталось тому, кто вовремя не сообразил унести ноги! В другой раз бери пример со Снапа, он улепетнул, следовательно, и тебе пора мазать пятки салом.
Бандюша обиженно засопел и полез под раскладушку. Я с тоской осмотрелась вокруг. Все заняты делом: Ирка развешивает на дворе ковер из прихожей. Хорошо, что Кеша уехал на работу. Сколько раз он налетал на Ирку, объясняя той:
– Вот, смотри, у нас есть моющий пылесос! А еще куча всяких средств: спреи, пены, при помощи которых напольное покрытие можно привести в первозданное состояние. Прекрати вывешивать пыльные ковры во дворе, да еще на ограде! Здесь же не деревня! Над нами соседи смеются!
Выслушав очередную отповедь, Ирка кивает головой, потом дожидается отъезда Аркашки и начинает методично украшать решетки паласами.
– Пылесос – это хорошо, – бормочет она, притаскивая очередной рулон, – но на свежем воздухе лучше проветрится.
Вот и сегодня, поняв, что Кеша вернется поздно, домработница занялась любимым делом.
Я зевнула и попыталась решить дилемму: лечь спать в саду или пойти в спальню? На улице хорошо, но, судя по нестерпимой духоте, скоро должен пойти дождь, и потом, под соснами летают всякие мошки, кое-какие из них больно кусаются. В доме же душно, в особняке нет кондиционеров, наша семья их не любит. Слишком много раз мы простужались в гостиницах, где они работают во всю мощь. А еще есть болезнь легионеров… Так где лучше покемарить?
В кармане зазвенел мобильный.
– Алло, – лениво ответила я.
– Даша?
– Да.
– У меня для тебя письмо.
– Какое? И, простите, я не поняла, с кем разговариваю?
– Это Роза Яковлева.
– Ой, Розочка, извини, я…
– Ты лучше подъезжай в Митино, – прервала меня давняя знакомая, – я буду тут небось до двух, а потом дальше отправимся. Докука, конечно, дел полно, надо бы удрать, да неудобно.
Плохо понимая, о чем идет речь, я попыталась остановить Розу:
– Извини, но с какой стати мне тащиться в Митино! Дикая жара стоит! И где там тебя искать? Какое письмо? От кого?
Роза шумно вздохнула:
– Ну ты как была занудой, такой и осталась! Настоящий педагог! Рулить надо на кладбище. Послание от Сони Адашевой. Надо было сразу тебе отдать, да я закрутилась тут с похоронами и поминками. Во, блин, вечно мне геморрой достается. Из-за доброты своей страдаю. Другая бы махнула рукой, дескать, не мое дело, а я давай крутиться, деньги тратить! Нашла себе приключение на голову! Вот что, или приезжай прямо сейчас, или лови меня потом где сумеешь!
– Зачем Соне мне письмо писать, да еще через тебя передавать? – воскликнула я. – Люди давно телефон придумали. Могла бы сама позвонить.
Роза хмыкнула:
– Похоже, ты не в материале!
– Что?
– Соня умерла.
Я на секунду лишилась дара речи, но потом кое-как створожилась и прошептала:
– Шутишь!
– Вот уж не предполагала, что я произвожу впечатление человека, способного отмочить подобную шутку! – обиделась Роза. – Сонька умерла, сегодня похороны, для тебя имеется цидулька. Ну и как?
– Еду, – пробормотала я, – уже за руль села.
Я на самом деле тут же влезла в машину и в мгновение ока докатила до Митина. Я успела к концу скорбной церемонии. Роскошный лаковый ящик ярко-рыжего цвета медленно, при помощи специальной машинки опускался на дно ямы. Вокруг колыхалась неисчислимая толпа, над притихшими людьми плыл душный аромат цветов, большинство присутствующих сочло, что лилии и розы лучший вариант для похорон. Я попыталась найти глазами Розу. Людское море заколыхалось, к свежему холмику начали приставлять венки и класть цветы.
– Всех сотрудников сети «Рай гурмана», пришедших почтить память Софьи Зелимхановны Адашевой, просят пройти к воротам, – прозвучал откуда-то с неба мужской голос, – там ждут автобусы для отправки к месту проведения поминок. Желающие добираться собственным ходом, получите у Клары Петровой листочки с адресом.
– Ну, явилась! – воскликнула Роза, выныривая из толпы. – На, держи. Помянуть поедешь? Эй, Кларка, дай нам бумажку. Вот, гляди, ресторан «Калитка».
– Поминки в ресторане, – протянула я.
– А что? – прищурилась Роза. – Их следовало в горах проводить?
– Нет, конечно, просто, как правило, после кладбища люди едут домой к покойному…
– Ну поучи меня, поучи, – мигом взвилась Роза, – спасибо за курс хороших манер! До сих пор я считала, что поминки организуют в метро. Ты обалдела, Васильева! Как такую толпу в доме разместить? Почти все сотрудники приперли! Во народ, лишь бы с работы удрать и нажраться на дармовщинку. Это Клара виновата! Я сразу приказала: вывесить в служебных помещениях магазинов плакат с фотографией Сони, внизу, после извещения, приписать: рядовым сотрудникам оставаться на рабочих местах, на похороны приглашаются только заведующие секциями. Ан нет, Петрова кипеж подняла! «Похороны не свадьба! Приходит любой, кто захочет». Ну и результат? В какую копеечку мне банкет влетел, а?
– Банкет? – изумилась я.
– Хватит к словам придираться, – разъярилась Розка. – Нашлась блюстительница нравов! На себя погляди! Явилась в голубых джинсах и красной футболке! Коли других за поминки в ресторане осуждаешь, могла бы хоть на голову черный платочек повязать.
Я вздохнула – некрасиво получилось. Но, с другой стороны, известие столь неожиданно настигло меня, что я понеслась к машине, не думая об одежде.
– В общем, поступай, как желаешь, – гаркнула Роза и ввинтилась в толпу.
Я осталась стоять, держа в руке две бумажки. Одна напоминала визитную карточку. Ресторан «Калитка» было написано на глянцевом прямоугольнике, «открыт до последнего клиента». Ниже шел адрес и давался план проезда. Вторая бумага была вложена в конверт. На нем отпечатано на принтере: «Даше Васильевой лично в руки. Просьба передать незамедлительно».
Глава 6
«Калитка» оказалась недалеко от кладбища. Я вошла в просторный зал и снова испытала удивление. Я, естественно, бывала на подобных мероприятиях, и все они, на мой взгляд, проходили по одному сценарию. За длинным столом сидят родственники и знакомые, выпивают, не чокаясь, потом закусывают, говорят о покойном, даже если он был противным, много хорошего. И так около часа. Затем кое-кто из присутствующих забывает о цели визита, пытается танцевать, требует веселых песен, караоке, но все начинается чинно, за столом.
В «Калитке» же стульев не было, на поминках организовали фуршет. Я стала медленно передвигаться между группами людей, пытаясь найти Катю. Девочка непременно здесь, она не могла не прийти на похороны женщины, заменившей ей мать. Но среди поминающих Катюши не оказалось.
Обойдя зал в третий раз, я прислонилась к колонне. В помещении царила духота, к тому же большинство присутствующих безостановочно курили.
– Классно, правда? – повернулась ко мне девушка в черном атласном платье.
Я пожала плечами.
– Вы о чем?
– Ну, шикарно проводили, – затараторила девица, – на кладбище оркестр играл, и в ресторане клево. Вкусно готовят, куриные рулетики пробовали? Они с черносливом!
Я не знала, как поступить. Поддержать из вежливости дурацкий разговор? Изобразить восторг от «шикарно организованных» поминок? Забыть о хорошем воспитании и молча отойти от девицы, решившей надеть на похороны супер-мини-платье с открытой грудью и полуобнаженной спиной? Правда, наряд девчонки черного цвета, но он больше смахивает на ночную сорочку, которыми торгуют в секс-шопах, чем на одежду для выхода в город. Уж лучше в джинсах, чем в таком «пеньюаре».
– В церковь, жаль, не повезли, – тарахтела девчонка, – а вы из какого магазина?
– Магазина?
– Ну в какой нашей точке торгуете? – поинтересовалась девушка, бодро жуя то ли пирожное, то ли булочку со взбитым кремом. – Тут только свои! Эх, в церкви красиво отпевают! Прямо плакать тянет! Но Соню-то нельзя! Самоубийц ваще положено за оградой хоронить!
Последняя фраза стукнула как молот по голове.
– Самоубийц!
– Ну да, – девица быстро проглотила очередной кусок булки, – а вы чё, не знали?
Я покачала головой.
– Ой, – всплеснула она руками, – небось вы одна такая остались! Третий день народ языком чешет. Давайте расскажу. Кстати, меня Лена зовут, а вас?
– Даша, – машинально ответила я и стала слушать сплетницу.
Соня ушла из жизни неожиданно для всех. Адашева ночью села в машину, отъехала недалеко от поселка, припарковала свою роскошную иномарку на обочине и выпила ликер, в котором содержался яд. Где-то около восьми утра некто Гуськов, один из соседей Адашевой, поехал на работу и наткнулся на ее машину. Мужчина вызвал милицию, и дело завертелось. Найденные возле тела письма не оставили сомнения: Софья Зелимхановна, удачливая бизнесвумен, богатая, не имевшая, по мнению многих людей, никаких материальных или моральных проблем, решила покончить с собой.
– Ну и дура, – воскликнула Лена, – мне бы ее деньги! Господи! Иметь миллионы и отравиться!
– Богатые тоже плачут, – ляпнула я.
– Только в кино, – отмахнулась Лена, – и то у них потом все пучком связывается, дети находятся, мужья любовниц бросают, наследство на башку обваливается.
Я схватила Лену за плечо:
– Не знаешь, Катя здесь?
– Которая?
– Дочка Сони.
– Незнакома с ней, – поморщилась девушка и тут же оживилась: – Смотри, там мороженое носят и взбитые сливки. Пойду раздобуду себе вазочку.
Чуть пошатываясь на высоких каблуках, она бросилась в центр зала. Я прислонилась к колонне. Самоубийство! Ну почему мне в голову не пришло подумать про то, что Соня наложила на себя руки? Письмо я прочитала, в нем содержалась всего одна фраза: «Даша, ты обещала взять Катю!» С какой стати я решила, что Соня погибла от инфаркта? Почему в моей голове жила невесть откуда взявшаяся уверенность, что бывшая коллега нацарапала послание в палате реанимации, лежала на капельнице, умирала, вот и хватило сил всего на одну строчку?
– Смотри, какая вкуснятина, – воскликнула Лена, выныривая из толпы, – мое любимое, с орешками. Попробуй.
Я покачала головой:
– Не хочу.
– А зачем тебе дочка Сони? – полюбопытствовала Лена.
– Ну… так.
Лена зачерпнула ложкой бело-желтую массу, сунула в рот, пару секунд помолчала, потом сообщила:
– Тут она! Мне Кларка Петрова сказала.
– Где?
– Клара? У окна стоит.
Пальчик Лены, украшенный дешевым серебряным колечком, показал в сторону. Я увидела чуть поодаль, возле широкого мраморного подоконника, худенькую девушку в темно-сером брючном костюме и, забыв попрощаться в Леной, рванула к Кларе.