– Я здесь! – сказал дух. Все ахнули, а я зевнула.
– Задавайте ваши вопросы, – утробно провыл Коровин.
И публика начала задавать. Должна сказать, что народ был все ученый и действовал организованно – лишь по знаку Коровина, – не считая моей Тамарки, которая забежала вперед, не соблюдая никакой очередности. Маруся возмущенно фыркнула, остальные же повели себя терпеливо.
– Где он? – самой первой завопила Тамарка, а Коровин с печальным достоинством кивнул головой, мол, вопрос принят, и уставился на Лелю.
Я мгновенно впилась в нее взглядом, предвкушая разгадку, и ошиблась.
– Где он? – пропищала Леля и замолчала, не внеся никакой ясности.
Коровин уставился на пожилую даму в розовом атласном платье.
– Где он? – пробасила она, передавая очередь Розе, которая тут же не своим голосом изрекла:
– Где он?
Потом был мужчина в дорогом помятом костюме, с которым я даже кокетничать не стала бы, потом позеленевшая от диет пигалица, потом убеленный сединами импозантный бизнесмен, с которым я выпила бы на досуге несколько коктейлей, затем старая, увешанная бриллиантами карга, которая пыталась меня пристыдить за аплодисменты красоте Равиля, – все задавали один и тот же вопрос: «Где он?»
«Никакого разнообразия, – приуныла я. – Разве что-нибудь интересное почерпнешь из этих вопросов?»
Тем временем очередь дошла и до Маруси.
– Где он? – зычно гаркнула она, и Коровин дал знак, что сеанс закончен.
– Что такое? – возмутилась я. – Как это закончен? А за что я деньги платила?
Мне до смерти хотелось загробным голосом крикнуть «где он?», тем более что уже недели три я не могла найти свой вьетнамский веник, которым баба Рая пристрастилась вытирать пыль с потолка.
Видимо, сын мой, озорник Санька, куда-то этот веник затащил, и я очень рассчитывала узнать куда, хотя за те деньги, что Коровин с меня слупил, я купила бы этих веников штук десять, а то и больше.
Но здесь интерес мистический, а не прагматический, поэтому я и взволновалась не на шутку. Однако Коровин меня успокоил, пояснив, что дух устал и удалился на размышления.
Но тут занервничала Тамарка.
– Когда же он вернется? – захотела знать она.
– Завтра, – заверил Коровин, – но уже вечером. Всех жду завтра вечером в семь часов. Оплата предварительная. Для чистоты эксперимента советую всем заплатить сегодня. Кто не успел задать вопросы и не сможет завтра прийти, оставьте свои вопросы, я от вашего имени сам лично их задам духу и доведу до вашего сведения ответы. Так даже будет лучше.
«А что их оставлять, эти вопросы, – подумала я, – когда они у всех одинаковые».
Помощник Коровина пошел с подносом обходить присутствующих. Каждый клал на поднос купюру достоинства, рекомендованного этим же самым помощником. Я призадумалась: платить или не платить? С одной стороны – полная лажа, только зря деньги потрачу, с другой – я узнала так мало, а ведь любопытно.
«Ладно, – решила я, – если помощник назовет неприемлемую сумму, пошлю его к чертям, а если не станет заламывать цену, дам сколько запросит»
И в это время я заметила, что Тамарка усиленно подает мне сигналы. С опаской я глянула на Марусю – та с упоением обсуждала с Розой состоявшийся контакт с духом Наполеона. Пользуясь этим, я тихонечко поднялась со своего места и тронулась к выходу.
Сообразительная Тамарка устремилась за мной.
Помощник Коровина, заметив наше бегство, поспешил за нами. Он нагнал нас у самой двери и протянул поднос, называя Тамарке сумму, от которой у меня разум помутился. Столько подлец слупил с Тамарки, что у меня кулаки зачесались. Я тут же дала себе клятву послать этого наглеца так далеко, как это только приличествовало нашему собранию. Тамарка же, глазом не моргнув, спокойно выложила сумму на поднос и шепнула мне на ухо:
– Мама, у меня к тебе дело.
– Очень хорошо, – обрадовалась я, – тогда не сочти за труд, оплати мой будущий визит этому живодеру. Я забыла кошелек в Марусиной машине, – для убедительности пояснила я, еще крепче прижимая к груди сумочку с кошельком.
– Охотно оплачу, – ответила Тамарка, из чего я тут же сделала заключение, что уж теперь-то она от меня потребует (как минимум) достать золотую рыбку со дня моря.
К моей досаде помощник Коровина так мало с меня запросил, что мне и самой отдать было не жалко. И все же я позволила расплатиться Тамарке.
– Мама, ты невозможная! – закричала она, едва мы вышли на улицу. – За каким лешим ты здесь? Совсем крыша поехала? То на карниз тебя заносит, то к Коровину!
– Тот же вопрос могу задать и тебе: не поехала ли твоя крыша? – с достоинством парировала я.
– Я – другое дело, – пригорюнилась Тамарка. – У меня беда.
– У меня тоже.
Тамарка испугалась:
– Что случилось на этот раз?
– Пропал веник, – удрученно поведала я.
– Тьфу, на тебя, Мама! Мне не до шуток, – рассердилась Тамарка. – Кстати, зачем эта корова приперлась к Коровину?
Было очевидно, что она имеет в виду Марусю.
– Понятия не имею, – заверила я. – Природная скромность не позволяет мне совать нос в чужие дела.
Тамарка посмотрела на меня с издевкой, но возражать поостереглась, поскольку имела на меня непонятные виды. Впрочем, эти виды тут же стали мне ясны.
– Ты должна проникнуть в дом к Леле, – потребовала она.
Я опешила: «Только один раз залезла на карниз, а уже получаю такие сомнительные поручения!»
– Что значит – проникнуть? – воскликнула я. – Надеюсь, ты не заставишь меня воровать?
– Да нет, Мама, – отмахнулась Тамарка, – с этим я справляюсь и без тебя. Ты должна мне помочь в другом. Понимаешь, я вляпалась в дерьмо.
– На мой взгляд, ты никогда из него и не вылезала, – не упустила момента вставить я. – С тех пор как решилась заняться бизнесом, в одном ты, Тома, дерьме сидишь, но помочь друзьям я всегда рада. Ты же меня знаешь.
– Знаю, Мама, знаю, потому и обращаюсь к тебе. Беда! Беда страшная, на тебя только и надежда. Кстати, у тебя сегодня очень милый паричок – просто живые длинные волосы!
– Потому и живые, что мои, – гордо ответила я, чем парализовала Тамарку.
– Как твои? – столбенея, изумилась она. – Ты же свои оставила у стилиста. Ты же в стрижке на карнизе была!
– Черта с два! – радостно сообщила я. – К стилисту я носила свой старый парик, а мои волосы неприкосновенны. Ты уже дожила до того возраста, когда пора бы это знать, но что об этом толковать, когда есть темы и поприятней. Что у тебя за беда? Давай лучше к этому вернемся.
– Ты чокнутая, Мама, – констатировала Тамарка и тут же сообщила:
– Моя фирма на грани краха!
Я пришла в ужас, не ощущая уже того желания помогать Тамарке, которое испытывала буквально секунды назад.
– Бог ты мой, как это приключилось? – испуганно завопила я.
– Понимаешь, Мама, невзначай образовался громадный долг, за который меня просто пришьют (в лучшем случае), а началось все с того, что я собралась взять приличный кредит, и под него уже заключила контракт с очень крутым клиентом со стопроцентными штрафными санкциями.
Ужас мой все возрастал, с желанием помочь Тамарке происходило обратное. Точнее никакого желания вообще не осталось.
– Как могла ты так глупо себя повести? – возмутилась я. – Все твоя жадность! Говорила же, не доведет она тебя до добра, и вот результат!
– Не сыпь мне соль на раны, Мама! – взмолилась Тамарка. – Я же не думала, что все выйдет именно так. Дело было верное. Банкир – свой человек. Уж сколько я взяток ему передавала! – Тамарка закатила глаза. – Нет у него родней меня никого. Я так верила ему, что уже, в расчете на этот кредит, часть контракта наличными оплатила, из чужих денег, конечно. Думала, успею крутануться и деньги верну, а тут пропал мой банкир, и я на бобах, а ты мой размах знаешь.
Я тупо смотрела на Тамарку, размышляя, какое отношение все это имеет к Леле, и не Лелин ли муж тот самый банкир, который пропал.
– Несколько дней мечусь по городу, – продолжила тем временем Тамарка.
– Конкретней, сколько?
– Мама, два дня как пропал банкир, буквально сразу после того, как ты очутилась на карнизе.
Я насторожилась:
– В чем дело, Тома? Ты связываешь эти события?
Тамарка рассердилась:
– Не будь дурой, Мама! При чем здесь ты? Просто поясняю: два дня пытаюсь деньги достать, потому что Перцев, сволочь, без компаньона денег не дает, а компаньон, ну, банкир мой, пропал. Уже два дня как исчез.
– Постой, как исчез? – изумилась я. – Его что же, украли? Или он сбежал?
– Не знаю, – смахивав слезу, сообщила Тамарка. – Перцев темнит, говорит, что он в командировке, вот я и прошу тебя сходить к Леле и узнать, куда ее муж делся. Срочно он мне нужен. Горю!
– Так Александр Эдуардович Турянский и есть твой банкир? – окончательно прозрела я и тут же прикусила язык, потому что из дома Коровина вышла Леля и, не замечая нас, побрела к своему «Мерседесу», оставленному на площадке среди других машин.
Тамарка равнодушно скользнула по Леле взглядом и прошептала:
– Мама, мне срочно, срочно нужна информация. Каждый день на счету.
«Так она не только, не знакома с Лелей, но даже и не видела ее никогда», – глядя на удаляющийся Лелин «Мерседес», сообразила я и поинтересовалась:
– А ты не можешь получить другой кредит?
– Нет, Мама, на таких условиях не могу. Уже пыталась, а Перцев, скотина, на все мои бумаги плюет, хотя там стоит его подпись. Ой, Мама! – Тамарка схватилась за голову. – Спасай! Если и в самом деле Турянский в командировке, то узнай хотя бы где. Но, чует мое сердце, там что-то нечисто. Не мог он меня так подставить.
Мое сердце тоже кое-что чуяло, но расстраивать Тамарку я не стала, пообещала этим же вечером посетить Лелю и все разузнать.
– Ой, Мама, а эту корову ты не можешь уговорить не приходить завтра к Коровину? – уже трогая с места свой «Мерседес», вдруг взмолилась Тамарка.
– Здесь, Тома, я тебе не помощник, – развела я руками. – Сама знаешь Марусю.
Тамарка Марусю знала, а потому плюнула и укатила, я же вернулась к Коровину – охота было посмотреть, как Роза отгадывает его мысли.
Глава 7
Этим же вечером я, выполняя обещание, данное Тамарке, отправилась к Леле в роскошную квартиру Турянского. Вопреки приличиям, решила нагрянуть без предупреждения.
Леля, встретив меня, искренне обрадовалась, но, узнав, что я не к ней, а к ее мужу и по очень важному делу, сразу насторожилась.
– Зачем он тебе? – немного резковато спросила она.
– У меня внезапно образовалась некоторая сумма свободных денег, – солгала я, – хотела посоветоваться, как выгодней ими распорядиться, в смысле, куда вложить.
Леля вздохнула:
– Сашеньки нет дома.
– А когда он приедет? Я могу подождать.
Леля замялась, по лицу ее гуляли темные тени. Было очевидно, что ее гложет печаль.
– Надеюсь, вы не поругались? – спросила я.
– Нет-нет, что ты? – она посмотрела на меня с укором. – Как я могу ругаться с Сашенькой? Даже если и захочу, это невозможно. Ни в чем не знаю отказа, нет человека добрей его.
– Тогда какие проблемы? – удивилась я. – Ты не в курсе, когда твой муж с работы придет?
– Он в командировке.
И слепой бы заметил, что Леля лжет.
– Хорошо, – согласилась я, – раз Александр Эдуардович в командировке, зайду после его возвращения. Когда он вернется?
Леля растерялась:
– Не знаю.
Тут уж я не могла не отреагировать.
– Леля, в чем дело? – демонстративно изумилась я. – То вы и часа друг без друга прожить не можете, а то Александр Эдуардович уезжает в командировку, а ты не знаешь, когда он вернется. Так, что ли?
Леля пожала плечами:
– Не знаю, как такое вышло. Он срочно уехал, ничего не успел мне сказать.
– Но позвонить-то он мог?
Леля встрепенулась, словно двоечница, услышавшая подсказку.
– Да-да, я жду Сашенькиного звонка, – с наигранным оптимизмом воскликнула она.
«Врет, – подумала я. – Опять врет – и кому? Мне! А ведь всегда душу открывала, сейчас же врет. Тамарка сказала, что банкир – муж Лели, пропал два дня назад. А Леля врет. В чем тут дело?»
– Позвонит, передавай привет и от меня, – равнодушно бросила я, делая вид, что собираюсь уходить.
Леля попыталась скрыть облегчение, но неудачно. Ясно было видно, что она едва ли не с радостью выпроваживает меня, хотя раньше часами не отпускала. Ах, как мне стало обидно!
– Знаешь, – бегло глянув на часы, уже у самого выхода из квартиры воскликнула я, – раз твой муж уехал, не хочу оставлять тебя в одиночестве. Время в общем-то у меня есть; задержусь на чашечку кофе, пожалуй.
Леле ничего другого не оставалось, как обрадоваться и сказать:
– Вот и правильно, а то у Коровина нам и поговорить не удалось.
– Не по моей вине, – справедливо заметила я. – Ты, похоже, не расположена была к разговорам.
– Спешила, – ответила Леля и повела меня обратно в комнаты.
Мы расположились в просторном нижнем холле – квартира Турянского была в двух уровнях – поболтали для приличия о погоде и решили пить турецкий кофе. Каково же было мое удивление, когда тут же выяснилось, что кофе будет варить сама Леля.
– Отпустила прислугу, – небрежно бросила она, погружая две серебряные турочки в раскаленный песок. – Одной побыть захотелось.
Это Леле-то захотелось побыть одной. «Да она и двух минут в одиночестве не выживет», – подумала я.
Когда кофе был приготовлен и разлит по чашкам, я завела разговор о Коровине и о его гибком медиуме Равиле. Больше, конечно, о красавце Равиле, с которым мне так и не удалось остаться наедине – а очень хотелось… К сожалению, этого же хотелось всем дамам, присутствовавшим на сеансе.
Однако разговор не вязался: Леля отвечала рассеянно, то и дело нервно поглядывая на часы…
«Кого-то ждет, – подумала я. – Что у них, черт возьми, происходит?»
– Мне кажется, этот ваш модный Коровин, – продолжая беседу, сказала я, – просто шарлатан.
– Почему «ваш»? – удивилась Леля и снова глянула на часы.
Тут уж я юлить не стала, а задала вопрос со всей присущей мне прямотой.
– Дорогая, – сказала я, – похоже, ты ждешь кого-то или я тебя от важных дел отвлекаю. Может, мне лучше уйти?
– Ну что ты? – вспыхнула Леля. – Я всего лишь жду звонка от Сашеньки. Сиди, я всегда рада поболтать с тобой. Хорошо, что пришла.
Однако я уже ничему не верила. Меня охватили сомнения, даже стало казаться, что кто-то ходит наверху, где располагались кабинет Александра Эдуардовича, верхний холл, библиотека и супружеская спальня. Насколько мне было известно, в этой семье не приветствовалось присутствие посторонних на втором уровне квартиры, в святая святых. Даже прислуга там появлялась лишь по крайней необходимости.
– У тебя там кто-то есть? – спросила я, тыча пальцем в потолок.
Леля растерялась, а потом рассердилась.
– Что за странный вопрос? – воскликнула она. – Кто там может быть? Я здесь, а Сашенька в отъезде.
– Значит, мне показалось, – делая глоток чудесного кофе, ответила я.
Однако Лелю это не удовлетворило. Она посверлила меня холодным взглядом и спросила:
– Ты что, мне не веришь?
Я не ожидала такой реакции, а потому растерянно уставилась на нее, не зная, что сказать.
– Пойдем, – она решительно схватила меня за руку. – Пойдем, посмотришь сама. – И Леля потащила меня наверх.
– Зачем? Зачем? Верю, верю, – лепетала я, но шла охотно, потому что ни разу наверху не была.
Ах, как чудно там все было устроено! Просторный ультрамодный зеркальный холл, строгий кабинет с массивной старинной мебелью, играющая атласом, бархатом и золотом озорная спальня, сверкающая никелем, кафелем и фарфором ванная и библиотека, потрясшая меня богатством наиредчайших книг.
Однако никого наверху не было. Обойдя все комнаты, мы вернулись в спальню. Я даже в шкаф заглянула и под предлогом поисков полюбовалась на Лелины наряды. Кстати, она не лгала, счастливица действительно ни в чем не знала отказа: ах, эти вечерние туалеты, эти сумасшедшие шубы! Сердце заныло в моей груди… Впрочем, речь тут не о моем сердце.
Я задумалась. Все комнаты пусты, везде, где можно спрятаться, я побывала: побывала и там, где спрятаться невозможно. И все же нет удовлетворения в моей душе, и здесь что-то явно не так. Что не так?
Сама Леля. Она была странная, чтобы не сказать больше. Напряжена, взвинчена. Хоть она и старалась из последних сил казаться спокойной, но лицо и руки выдавали ее: на лице мелькало выражение то растерянности, то страха, то боли, а руки все время нервно теребили различные предметы. Временами же Лелю просто прорывало. Как это понимать? Сначала она вопреки здравому смыслу притащила меня наверх, а теперь вдруг как закричит не своим голосом: