– У вас можно курить?
– Ради бога, – парень не спускал с нее глаз.
Она открыла портфель: на дне большого отделения лежала ее собственная пачка постыдно дешевых «North Star». Не пойдет. Если бы это был «Беломор», ее, во всяком случае, можно было бы посчитать оригинальной. Но «North Star» в сочетании с мягким воротником дубленки – это, извините, нонсенс. Наталья щелкнула замками и уставилась в окно.
– Что ж не курите?
– Передумала. А вы смотрите на дорогу, уважаемый.
Весь оставшийся отрезок пути Наталья прикидывала, во что ей обойдется поездка. И хватит ли денег на обратную дорогу. И на еду для собаки. Сухой корм – это, конечно, хорошо, но и костей прикупить не мешало бы. Жаль, что она ничего не знает о рационе собак. Хотя… У менеджера их конторы, идейного холостяка Зайцева, кажется, есть какой-то пес…
По прибытии на место Наталья сунула таксисту сорок рублей, хотя красная цена поездки была тридцатка. На лишних десяти рублях настояли дубленка, сапоги и вторивший им кожаный портфель.
– Всегда к вашим услугам, королева, – произнес дежурную глупость таксист, и Наталья в сердцах хлопнула дверцей.
И, подождав, пока такси отъедет, потащилась к ближайшему ларьку за сигаретами. После недолгих колебаний она выбрала тонкую пачку «Davidoff».
– Этак вы меня по миру пустите, друзья мои… Но что делать? Короля играет свита, и еще никто не придумал формулы вернее…
Ее появление в конторе произвело фурор.
Все началось с того, что ее напарница Галя, именовавшая себя исключительно Гала (ударение на последнем слоге, дань памяти усам Сальвадора Дали и его железобетонной Музе), в упор не узнала ее и сунулась было с мягким креслом, проспектами «Отдых на Мальте» и заученной улыбкой:
– Присаживайтесь, пожалуйста… Вот, взгляните…
– Ты с ума сошла, Гала, это же я…
По лицу напарницы пробежала дрожащая улыбка, и Наталья пожалела, что сил на розыгрыши у нее не осталось.
– Наталья Широкова. Твоя близкая знакомая. Не узнала? Ну?!
Гала рухнула в кресло и принялась шумно обмахиваться «Отдыхом на Мальте».
– А… А что это с тобой?
– Волосы покрасила, – вдаваться в подробности Наталье не хотелось. – Слушай, Зайцев у себя?
– Н-не знаю… Супер… Где такую дубленку отхватила?
– Клиент подарил.
– Клиент? Какой клиент?..
С клиентом, пожалуй, она погорячилась. На выигрышных и богатых европейских турах сидели совсем другие девочки, она же довольствовалась болгарскими Золотыми Песками и совсем уж заброшенным озером Севан в абсолютно не туристической сейчас Армении.
– Шучу. Ладно, пойду проведаю Зайцева.
После некоторых колебаний она все-таки оставила дубленку в комнате: не вваливаться же в верхней одежде к добропорядочному менеджеру!
– Класс! – Гала завистливо повела ноздрями. – Костюм просто шикарный… Легко снимается?
Так и не дослушав двусмысленных причитаний Галы, Наталья отправилась к Зайцеву.
В отличие от Галы Шурик Зайцев сразу же узнал ее, и глаза его при этом подозрительно затуманились.
– Да ты у нас красавица, Натали. Не замечал, надо же….
– Ты многого не замечал, – Наталья закинула ногу на ногу и с легкостью выбила из дорогой пачки дорогую сигарету. – Ты позволишь?
– Аск![8] Можешь делать все, что хочешь. Мы поощряем инициативу сотрудников.
– Хочется верить.
– Божественная, – выдохнул Шурик и щелкнул зажигалкой.
Легкий дым «Davidoff» вскружил ей голову. Или все дело было в шмотках?
– Давно присматриваюсь к тебе, Наталья. Пора переводить тебя с Болгарии на Карибы и Полинезию. Ты как?
– Как пионер. Всегда готова. А может быть, Лазурный Берег? Я могу сопровождать группы. – Все эти страшные слова нашептывал ей на ухо литвиновский костюм. И нужно признать, он имел на это право.
– Приму к сведению. – Метаморфоза, происшедшая с известным юбочником Шуриком Зайцевым, нисколько не удивила Наталью: Шурик подбивал клинья ко всем девушкам агентства, а особо отличившиеся в так любимых Шуриком позах «бобра», «уточек-мандаринок» и «тоскующей выпи» сразу же переводились на должность руководителей групп. Теперь пришел и ее, Натальин, черед.
– Только учти, Шурик, спать с тобой я не буду.
– Приму к сведению, – Шурик сразу погрустнел.
– Я вот по какому делу… Говорят, у тебя есть собака?
– А что? Хочешь взять щенков? Предупреждаю – у меня кобель.
– Какой породы?
– Доберман.
Наталья едва не выронила из рук сигарету.
– Что ты говоришь! У меня тоже доберман. Доберманиха. Девочка. Сучка.
– Это знак, – Шурик закатил глаза и расслабил узел на галстуке.
А вот здесь, Шурик Зайцев, старший менеджер, ты попал в точку.
– Собственно, это собака моей подруги. Близкой. – Почему она сказала это? – Подруга уехала, и собака осталась на мне.
– А от меня что требуется?
– Всего лишь несколько рекомендаций. Сколько гулять, чем кормить и так далее…
– А что, подруга не дала никаких указаний?
– Никаких, – честно призналась Наталья.
– Ну, гулять можно два раза, утром и вечером, вполне щадящий режим. Кормить лучше мясными обрезками, – с готовностью начал Шурик. – Ну и каши. Все крупы, кроме манки. Манка плохо усваивается. Овощи. Творог по большим праздникам. А лучше всего – купи книгу: «Доберман – собака для защиты». Их на развалах полно.
– Спасибо за консультацию, Шурик. Я пойду, пожалуй…
Шурик был так галантен, что проводил Наталью до дверей кабинета. И сунул ей в руки визитку.
– Это еще зачем? – удивилась Наталья.
– Мало ли… Там мой домашний телефон. Звони, если что.
– Если что?
– Ну, если она начнет тебя за ляжки хватать. Или вести себя неадекватно. Приеду – пристрелю, – осклабился Шурик и со значением поддержал Наталью за локоть.
– Может и такое случиться?
– Доберманы очень преданы хозяевам. Чужих людей терпят, но с трудом.
– А я думала, все собаки преданы хозяевам… Не только доберманы.
– Заблуждение. Все собаки преданы миске с едой и мозговой кости.
Наталья поморщилась. И как с такими взглядами на миропорядок Шурик Зайцев дослужился до должности старшего менеджера? Сегодня поставлена под сомнение верность собак, а завтра? Завтра будут распяты достижения сексуальной революции…
Без трех минут шесть Наталья уже входила в здание редакции «Pussy cat». Журнал для золотой клубной молодежи делил кров еще с тремя изданиями: прокоммунистической газетенкой «Звезда Октября», музыкальным обозрением «Русская рулетка» и совсем уж двусмысленным гомоальманахом «Гей-славяне». Несмотря на разницу в идеологических платформах, издания вполне мирно уживались друг с другом и даже периодически – раз в квартал – устраивали совместные посиделки с выбором «Мисс Пресса» и «Мистера Пресса». В номинации «Мистер Пресса», как правило, лидировала «Звезда Октября». А в «Мисс Пресса» пальму первенства прочно удерживали «Гей-славяне».
Нинон, как правило, в конкурсах не участвовала, а заседала в жюри.
Она вообще любила заседать. Малоподвижный образ жизни, эклеры и две пачки сигарет в день были ее жизненным кредо.
Вот и теперь она сидела в своем маленьком прокуренном кабинете и набирала на компьютере очередную нетленку ко Дню святого Валентина: «Что вы знаете о французском поцелуе».
Наталью она не узнала.
– Вы ко мне, девушка? Подождите, я сейчас закончу….
Наталья присела на краешек гостевого кресла, забросила ногу на ногу и рассмеялась.
– Нинон!
– Простите? – Нинон оторвалась от компьютера и пристально взглянула на Наталью.
– Ну, ты даешь, старая корова. Это же я…
– Что-то припоминаю. – Лицо Нинон болезненно сморщилось, а щеки задрожали.
– Вот так всегда. Когда блудный сын возвращается домой, последними, кто его узнает, оказываются любящие родственники.
– Наташка?! Ты, что ли?
– Шесть часов! – Наталья кивнула подбородком на часы, висящие на стене. – Теряем время.
– Наташка? – Нинон все еще не могла прийти в себя от удивления.
– Ну да. Что, сильно изменилась?
– Нет… Но… С какого архара ты сняла эту шкуру?.. И вообще… Что происходит?
– Кое-какие перемены.
– Это что? – Нинон, кряхтя, поднялась с кресла, приблизилась к Наталье и со всех сторон обнюхала дубленку. – Таких вещей в твоем репертуаре не было никогда. Плата за ночь любви? Кто он?
– В некотором роде. Плата за ночь. Я все должна рассказать тебе. Ты обещала приличное кафе, если память мне не изменяет.
Спустя двадцать минут они уже сидели в любимой забегаловке Нинон. «Тридцать три лося» славились домашней выпечкой, ненавязчивыми джазовыми композициями и засильем коллег-журналистов. Нинон заказала скромный вечерний десерт и приготовилась слушать. Рассказа Натальи о ночи, проведенной в квартире Дарьи Литвиновой, хватило ровно на четыре эклера. Нинон деловито вытерла губы и откинулась на спинку кресла.
– По-моему, ты офигела, – задумчиво сказала она. – Заметь, крепких выражений я не употребляю. Это не в правилах нашего журнала.
– Я знаю. Ты думаешь, я идиотка?
– Ты авантюристка. Как оказалось. Вломилась в чужой дом, втиснулась в чужие вещи, да еще и выкрасила волосы чужой краской. Ты будешь гореть в аду.
– Ты думаешь?
– Или сидеть в каталажке…
– Послушай, Нинон, – Наталья поставила локти на стол. – Ничего криминального я не совершила. Я же не виновата, что собака прибилась ко мне. И потом, ты сама посоветовала отвезти ее по адресу.
– Что-то не припоминаю, чтобы я советовала тебе вторгаться на чужую территорию. Неприкосновенность жилища у нас пока гарантируется законом.
– А как бы ты поступила на моем месте?
– Во всяком случае, не стала бы влезать в чужой почтовый ящик. И вскрывать письмо, которое адресовано совсем не тебе.
– Разве? Какая же ты после этого журналистка?
– Сдаюсь… Но…
– Ты же отказалась приютить собаку. А у меня на Петроградке тоже ситуация аховая. Что было делать?
– Сдать собаку в приют, а ключ положить туда, где он лежал.
– Он лежал в совершенно беззащитном почтовом ящике, который открывается шпилькой. Его могли достать непорядочные люди.
– А порядочная девушка не нашла ничего лучше, как применить эту самую шпильку. И влезть в чужую квартиру.
– Это не чужая квартира. Это квартира Тумы.
– Это еще кто такая? – удивилась Нинон.
– Собака. Собаку зовут Тума… Разве я тебе не говорила?
– Но зачем ты взяла чужие вещи?
Наталья перегнулась через стол и вцепилась в рукав Нинон.
– Невозможно было удержаться… Ты понимаешь? Там такие шмотки… Просто кровь в жилах стынет…
– А если хозяйка вернется?
– Хозяйка укатила в Ниццу.
– Ты и это успела выяснить? А если она вернется сегодня вечером? Если уже вернулась?
– Объясняю еще раз. В холодильнике стояло молоко. А на молоке стояла дата. Третье февраля. Третье. А сегодня девятое.
– Ты, я смотрю, не только авантюристка, но и частный детектив. Причем не очень хороший. А может, она отправилась в эту свою Ниццу на шесть дней, откуда ты знаешь?
– Нинон! – Наталья достала сигареты и закурила. – Я занимаюсь туристическим бизнесом уже четыре года. Шесть дней – не срок для тура. Есть неделя, есть две, есть десять дней.
– Плебейка! – Нинон саркастически затрясла пудовой грудью. – Возвращайся в свой Днепропетровск. Не думаю, что такая обеспеченная дамочка, как эта твоя Дарья Литвинова, будет бегать с группой от одной достопримечательности к другой. Может, она вообще в Монте-Карло отправилась, капиталы спускать. Или решила оттянуться с возлюбленным среди орхидей. Таким женщинам туры не нужны, они их унижают. Ясно выражаюсь?
– Куда уж яснее. – Наталья нахмурилась. Проницательная Нинон только озвучила ее мысли, не больше.
– И потом этот ее кекс… Как, ты говоришь, его зовут?
– Денис.
– Ага. Этот Денис – типичная акцентуированная личность с ярко выраженными фобиями. Сегодня он кладет ключ в ящик, а завтра… Завтра он припрется и начнет высаживать двери. Хотела бы я на тебя посмотреть в этот момент.
– Он уехал в Москву. И будет десятого. То есть только завтра.
– Его письмо у тебя?
Наталья достала из портфеля письмо и протянула его Нинон. И пока раскрасневшаяся от эклеров Нинон изучала неровные и отчаянные строчки, Наталья молча любовалась подругой. Подглядывание в замочную скважину и участие в чужих судьбах делает Нинон чертовски привлекательной. Этакая стокилограммовая праматерь человечества, всевидящее око и перст судьбы по совместительству.
– Ну все понятно, – Нинон оторвалась от увлекательного чтива и взглянула на Наталью. – Что и требовалось доказать. Никуда он не уйдет от этой твоей Дарьи. Влюблен по уши и шантажирует.
– Откуда ты знаешь?
– А чего тут знать? Проклинает, швыряет в морду обвинения, а потом приписывает: если передумаешь – позвони. А в подтексте есть еще и продолжение: если не передумаешь – позвоню сам. В дверной звонок. Так что жди визита. А лучше – забудь ты про эту квартиру.
– А собака?
– При чем здесь собака? Дело ведь не в собаке, правда? Тебя достала коммуналка, хочешь вырваться хоть на день, пожить другой жизнью. Правда?
Не в бровь, а в глаз.
– Правда, – вздохнула Наталья.
– Это опасно. Поверь мне.
– Нинон! Что за философские беседы? Ты же ведешь совсем другую рубрику.
– Сегодня ты осела в ее квартире, а завтра захочешь стать ею самой. Что будешь делать, когда она вернется, эта твоя Дарья?
– Тоже вернусь. В свою жизнь.
– Давай, что ли, коньяку хряпнем. – Нинон сложила письмо и протянула его Наталье. – Не нравится мне вся эта ситуация.
– Почему?
– Журналистское чутье. Из своего круга вырваться невозможно. – Нинон поднялась, проплыла в сторону стойки и вернулась с двумя бокалами коньяка.
Они молча выпили.
– У меня нет своего круга, ты же знаешь, – вздохнула Наталья. – Дом – работа, работа – дом.
– Это не имеет значения. Я тебя двое суток не видела, а какие кардинальные изменения! Волосы перекрасила. Сигареты дорогие куришь.
– Я не могу…
– Не можешь не соответствовать чужим вещичкам. Понятно. Не дури, Наташка. Это – не твоя жизнь.
Приступ ярости подступил так внезапно, что Наталья едва удержалась, чтобы не плеснуть в Нинон остатками коньяка. Нинон права. Права во всем. Будь проклята чертова доберманиха, будь проклят чертов Денис, будь проклят чертов ключ и Дарья Литвинова заодно. Они как будто созданы, чтобы показать ей, Наталье, ее собственную несостоятельность. И будь проклята Нинон, которая подводит под все это теоретическую базу. И она вдруг сказала – только потому, чтобы хоть что-то сказать:
– По-моему, ты завидуешь.
– Я?! – Нинон от неожиданности поперхнулась коньяком. – Интересно, чему я могу завидовать?
– Тому, что это произошло со мной, а не с тобой.
– Дура!
– Поправляю. Харыпка, – закусила удила Наталья. Лучше бы она не вспоминала об этом Джавином словечке.
– Вот-вот. Только твоего узбекского хмыря и не хватало! Найди его и посели в чужом доме. Ему понравится.
– Ну все. Спасибо за коньяк.
Наталья резко поднялась из-за стола: лучшая подруга называется. А она еще хотела у Нинон денег перехватить… Пошла к черту!
Выскочив из «Лосей» и глотнув холодного, чуть подрагивающего воздуха, Наталья сразу же протрезвела. Невозможно. Невозможно, чтобы за сутки так испортился характер. Наговорила несчастной Нинон кучу гадостей – и только потому, что она оказалась в чем-то права. Нужно пойти и извиниться. Сейчас же.
Нинон сидела за столиком и, вздыхая, доедала очередную тарелку пирожных.
– Прости меня, – Наталья смиренно коснулась ее плеча.
– Ты хотела сказать – «пошла к черту»? – Нинон подняла на Наталью повлажневшие глаза.
– Хотела. Но передумала. Конечно же, ты права. Прости меня.
– Да ладно. Я тоже хороша…
– Хочешь – поедем вместе. Посмотришь…
– Уволь. Я вот что подумала, девочка моя. Тебе наверняка нужны деньги. Сама понимаешь… У меня есть немного. Могу одолжить.
Наталья не удержалась и поцеловала Нинон в щеку.
– Ты прелесть, Нинон! Ты самая лучшая…
– Лучшая… Лучше бы тебе убраться из этой квартиры, – обреченно забубнила она.
– Ну конечно. Я побегу. Собака, сама понимаешь.
– И откуда она только взялась на наши головы. Слушай, Наташка, а может, у этой твоей Дарьи есть сестра с манто и диадемой? Покрупнее? Размер этак на пятьдесят шестой?..