Черная икра в жестяной коробке, палка окаменевшей сырокопченой колбасы, сыр «Рокфор» в целлофановой упаковке, несколько надорванных пакетов молока, яйца и фрукты в нижнем ящике. Сага о красивой жизни продолжается. Наталья взяла один из пакетов и понюхала его: молоко подкисло, а на пакете была выбита совершенно несъедобная дата – 3 февраля.
Вся остальная снедь не внушала никаких опасений, и, прихватив сырокопченую колбасу и «Рокфор», Наталья отправилась к маленькому разделочному столику, ощетинившемуся целым выводком ножей. Тума последовала за ней, поскуливая на ходу.
– Сейчас, девочка. – Наталья нарубила колбасу на внушительные куски, которые не имели ничего общего с изысками окружающей обстановки. Туме досталась аппетитная колбасная задница.
Большие эмалированные миски она нашла в одном из шкафчиков (странно, что они не стояли на каком-нибудь собачьем месте для еды – например, у батареи, возле которой вертелась Тума). В другом шкафчике обнаружился десятикилограммовый пакет с кормом. Заняв собаку едой и на ходу жуя колбасу, Наталья отправилась путешествовать по гостиной.
Стену, противоположную кухонной стойке, занимали узкие стеллажи с книгами и компакт-дисками: компакт-дисков было заметно больше, да и книги при ближайшем рассмотрении оказались специфическими – справочники по компьютерам и компьютерным программам на русском и английском языке. Отдельную полку занимали детективы в мягких обложках. Но своего обожаемого Воронова Наталья так и не нашла.
Зато нашла телефон – бежевый «Панасоник» с окошком автоответчика. Наталья сняла трубку и приложила ее к уху. Так и есть, тишина, как в склепе. И только проследив глазами за проводом, она поняла причину мертвой тишины в трубке: одна из клемм свободно болталась в открытом гнезде. Из-за этого телефон вполне мог работать через раз и принимать звонки по своему усмотрению. Наталья подправила крошечный винт ногтем, и звук в трубке моментально появился.
Хорошо. Очень хорошо.
Когда осмотр стеллажей был закончен, она переместилась к широкому письменному столу, на котором матово поблескивал компьютер. Серьезная девушка, ничего не скажешь. Серьезная девушка и серьезная машина. Даже у главы их фирмы, симпатичного сорокалетнего злодея Валентина Валентиновича Серова, не было такой машины.
К компьютеру были подсоединены принтер и сканер, а на столе, рядом с крошечным цветком кактуса, стояли две фотографии в рамках. И на одной из них была снята хорошенькая блондинка с дерзким высоким лбом и такими же дерзкими глазами. Что ж, нетрудно быть дерзкой, имея на плечах изнеженных соболей, а на ногах – сапоги по пятьсот долларов каждый. Наталья вдруг испытала к незнакомой ей блондинке классовую неприязнь. Кроме блондинки, на фотографии присутствовали уже знакомая ей доберманиха Тума и совершенно незнакомый молодой человек с ухоженной трехдневной щетиной на лице. Молодой человек был безмятежно красив. Настолько безмятежно, что с одинаковым успехом мог сниматься в костюмной мелодраме или рекламировать армейские кальсоны.
Наталья вздохнула: жаль, что у такой незаурядной блондинистой самочки оказался такой заурядный вкус. Но, судя по всему, это и есть участники эпистолярного конфликта – Дарья и Денис.
– Я бы тоже такого бросила, – задним числом одобрила поведение хозяйки квартиры Наталья. – Ничего хорошего в нем нет. Даже щетина какая-то… сомнительная… Ты как думаешь, Тума?
Доберманиха, сопровождавшая ее в экскурсии по комнате, коротко залаяла.
Вторая фотография была занятнее: кроме блондинки с первого снимка, на ней были изображены еще две девушки: блондинка и брюнетка. Почти одинаковая красота с разными оттенками. Вот только у одной из них через всю правую щеку шла странная полоса: то ли нанесенный тушью каббалистический знак, то ли татуировка. Девушки обнимали друг друга за плечи и улыбались: трогательное единение изысканных паучих в банке.
На журнальный столик были небрежно брошены проспекты, сплошь на английском и французском. Париж, Французская Ривьера, Монте-Карло, государства-карлики в аппендиксе Европы… Такими же проспектами было забито и их турагентство.
Следующими номерами программы шли музыкальный центр «Technics» (он же – домашний кинотеатр) и огромный плоский телевизор «SONY», парящий над ослепительно-белой стеной. Под телевизором, у самого основания кронштейна, прикорнул видеомагнитофон. Добрая сотня кассет валялась прямо на полу, но их названия так ничего и не сказали о кинематографических вкусах хозяйки. Казалось, что все они были закуплены оптом на какой-нибудь дешевой распродаже: боевики, мелодрамы, несколько глупейших американских комедий, которые сама Наталья ни за что не стала бы смотреть.
– Веселые вы ребята, как я посмотрю. Тупой и еще тупее.
Всеядность хозяйки была изобличена полностью, когда Наталья выудила из общей кучи несколько порнокассет с многообещающими названиями: «Мойка машин», «Принцесса и путана», «Плоть» и «Санкт-петербургские девочки».
Тума протрусила мимо нее, громко цокая когтями по навощенному паркету. И привычно устроилась в кожаном кресле. У кресла валялся ярко-рыжий рюкзак, но Наталье было сейчас не до рюкзака: ее ждали спальня и ванная.
…Спальня потрясла воображение Натальи и проняла ее до седалищного нерва. Никаких конфиденциально-строгих жалюзи, только тяжелые гобеленовые шторы на окнах; будуарчик, в чреве которого тускло поблескивали баночки, коробочки и флаконы; встроенный в стену зеркальный шкаф. Зеркальным же был и потолок.
И кровать.
Кровать, прямиком перекочевавшая сюда с обложки порнофильма «Принцесса и путана», – двух-, трех-, четырехспальный монстр. На монстра было наброшено черное покрывало, а к его изголовью прилепились крошечные белые подушки: каждая представляла собой удачно стилизованного представителя морской фауны. Скаты, звезды, креветки и коньки, не считая пары рыбьих тушек. На кровать было небрежно брошено платье, источавшее тонкий аромат духов.
Удержаться было невозможно.
Воровато оглядываясь на дверь, Наталья сбросила с себя никчемный секретарский костюмчик и, как змея, вползла в это удивительное, божественное, головокружительное платье.
И закрыла глаза.
Да, к этому ощущению нужно привыкнуть. Да.
Платье завоевало Наталью сразу же – на ее памяти только Джаве удалось уложиться в такие короткие сроки. Оно облепило фигуру, отравляя ядом запретных желаний каждый сантиметр кожи, оно накрыло Наталью своим легким невесомым телом и заставило учащенно биться сердце. Зажмурившись, Наталья подошла к зеркальным створкам шкафа.
Ого! Оказывается, я могу быть довольно симпатичной. И еще какой симпатичной – во всяком случае, общий абрис впечатляет. Дорогая одежда украсит любую женщину, ничего не скажешь.
Наталья с трудом заставила себя отойти от зеркала, но расстаться с платьем сейчас, сию минуту и снова влезть в лягушачью шкурку своего собственного костюма было выше ее сил. Роскошная ткань нашептывала на ухо всякие глупости, едва уловимый аромат духов кружил голову – действительно, почему бы не выпить горячительного с апельсиновым соком, душа моя?..
Стреноженная платьем, полностью подчинившаяся ему, Наталья вышла в гостиную и в задумчивости остановилась перед батареей алкогольных этикеток.
Бренди, виски, несколько начатых бутылок красного и белого вина, джин и водка. «Действуй! Но только не будь харыпкой!» – подтолкнуло ее платье, и Наталья остановилась на немного женственном мартини. Прихватив бокал, она снова вернулась в спальню: за зеркальной поверхностью шкафа должно таиться еще немало чудес.
Действительность превзошла все ее ожидания. Шкаф оказался под самую завязку набит дорогими тряпками – братская могила женских вожделений, да и только. Голос разума, так долго ведший Наталью по жизни, был забыт окончательно.
Она не знала, сколько времени прошло – час, два, три… Да и какое это имело значение, если ее ждали костюмы и вечерние платья, блузы, свитера, джинсы на болтах и комбинезоны-унисекс, пиджаки для деловых встреч, белье для встреч романтических. Боже мой, боже мой, любая из этих шмоток произвела бы фурор в их конторе. Жаль, что она никогда не сможет воспользоваться этим чужим великолепием… Жаль.
А, собственно, почему жаль?
Мысль, возникшая в ее затуманенном мозгу, поначалу показалась ей крамольной. Но только поначалу. Наталья прилегла на краешек кровати, подложила под голову «морскую звезду» и принялась рассуждать.
Итак.
Она нашла собаку. Она спасла ее. И имеет право на скромное вознаграждение. Вряд ли хозяйка хотела избавиться от доберманихи – к чему тогда оставлять ошейник с адресом и телефоном. Значит, Тума просто потерялась. Ее должны искать. Может быть, ее даже сейчас ищут. И не исключено, что хозяйка появится в квартире с минуты на минуту.
Наталью бросило в пот.
Хозяйка появится с минуты на минуту и увидит в своей квартире совершенно постороннего человека, который к тому же рылся в ее вещах и совал нос в бутылки. И слопал ее сырокопченую колбасу!.. Но все это можно оправдать стечением обстоятельств: она не дозвонилась по телефону, который был отключен.
Кстати, о телефоне.
С сожалением расставшись с платьем и перекочевав в кургузый костюмчик, Наталья подошла к еще одному телефонному аппарату, стоявшему у изголовья кровати. И аккуратно сняла трубку. Этот был не отключен и абсолютно исправен. Чтобы окончательно удостовериться в этом, Наталья набрала номер Нинон.
– Ты знаешь, который час, убийца? – Голос Нинон дышал праведным гневом. Судя по всему, маленькая ночная серенада сорвалась.
– Который?
– Начало двенадцатого.
Ну надо же! Она провела в чужой квартире около трех часов и даже не заметила этого.
– С каких это пор ты переквалифицировалась в жаворонки? – спросила Наталья и тотчас же прикусила язык. Пора бы запомнить, что после неудачных любовных свиданий Нинон укладывается спать в детское время, а перед этим сжирает все, что есть в холодильнике. Именно так она справляется с депрессиями.
– Облом? – Немного сочувствия не помешает.
– Проявляешь чудеса проницательности, – с готовностью ответила Нинон.
– Кто это был?
– Какая разница? Один театральный режиссер. Очень известный. Редкостный козел.
– Он не любит рубенсовские формы?
– Как оказалось.
– Пора садиться на диету, Нинон.
– Ты же знаешь… Моя фигура – за гранью добра и зла. Понятие «диета» к ней неприменимо. А что собачка?
– Все в порядке.
– Отдала с рук на руки?
– В некотором роде. Я попала в довольно странную ситуацию, Нинон.
– Вот как? – Нинон сразу же оживилась: она обожала интересные ситуации. – И какую же?
– Не по телефону. Мы можем завтра увидеться?
Нинон засопела в трубку, соображая.
– Так. Завтра с утра у меня беготня, в обед – пресс-конференция с Розенбаумом… – Эстетка Нинон обожала Розенбаума и считала его эталоном настоящего мужчины. В ее классификации он проходил под кодовой кличкой «сатрап-сексапил».
– Что, «Житейские воззрения кота Мурра»[5]? Он еще не всем поделился с журналистской общественностью? – не удержалась от шпильки Наталья.
– Не всем. – Нинон вовсе не была склонна шутить на подобные темы. – Вот что. Подгребай к шести в редакцию, сходим куда-нибудь, поужинаем.
– Отлично. Тогда до завтра.
Наталья положила трубку. Разговор с Нинон, такой будничный, отвлек ее от странной квартиры и ее странной обитательницы. Теперь, когда она осталась одна, вопросов было гораздо больше, чем ответов: они дышали ей в затылок и заглядывали в глаза. Они обступали ее со всех сторон. Вот только сформулировать их Наталья так и не успела: резкий телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.
Вор, застигнутый на месте преступления.
Она и есть вор, застигнутый на месте преступления. Но главное – не поддаться искушению и не снять трубку. Квартира пуста, в ней никого нет. Никого. Присмиревшая Тума не в счет.
И в ту же секунду в гостиной раздался женский голос.
Наталья вскрикнула, зажала рот рукой и только чуть позже сообразила: автоответчик. Автоответчик телефона в гостиной, который она недавно подключила.
«Квартира Литвиновой. Извините, но нас нет дома. Оставьте свое сообщение после длинного сигнала. Вам перезвонят».
Тума, до этого спокойно лежавшая в кресле, услышав невесть откуда идущий голос, заметалась по комнате, визжа и подскуливая. Должно быть, признала хозяйку. Да, черт возьми, преданные существа собаки. Отзвук отзвука, эхо эха способны заставить их потерять рассудок.
Чтобы лучше слышать тронную речь, Наталья склонилась над телефоном. Звонила женщина, скорее всего – подруга. И может быть, такая же толстая и разбитная, как Нинон.
– Дарья, это я. К тебе не пробиться. Проклинаю вдогонку. Приедешь из своей обожаемой Ниццы – и сразу же получишь втык. Надеюсь, я не единственная оскорбленная. Учти на будущее, зажимать отвальную – дурной тон. Надеюсь, ты привезешь что обещала. Целую, твоя Ленусик.
«Твоя Ленусик» отключилась, а Наталья, чтобы хоть как-то успокоить перевозбудившуюся доберманиху, насыпала в миску корм из пакета. Собака сразу же переключилась на еду, а Наталья молодецки плюхнулась в кресло и прикрыла глаза.
Теперь все ясно. Все стало на свои места.
Во-первых, хозяйку зовут не просто Дарья, а Дарья Литвинова. Во-вторых, она укатила в Ниццу, и, возможно, по какому-нибудь туру. Туры бывают недельные, двухнедельные и десятидневные. Сегодня восьмое, а на пакете молока….
На пакете молока стояла дата – третье февраля.
Ура!..
В любом случае со времени отъезда прошло всего лишь пять дней, хозяйка наслаждается красотами Ниццы – счастливица! – и вряд ли вернется оттуда раньше чем послезавтра. При всех раскладах. Да и стоит ли ехать во Францию на три дня?..
Наталья обвела взглядом шикарную обстановку и вздохнула. Женщина, которая заработала на такую обстановку, может позволить себе завтракать в Ницце, а ужинать в Сиднее – с учетом часовых поясов, разумеется.
– Тума! – позвала она доберманиху. – Тума, иди сюда.
Собака, с космической скоростью умявшая корм, подошла к Наталье и с готовностью ткнулась головой ей в колени.
– Хоть бы ты рассказала мне о своей хозяйке. Но ведь из тебя и слова не вытянешь, правда?..
Почесав у Тумы за ухом, Наталья воспрянула духом. Собака – вот ее алиби, вот ее индульгенция, вот ответ на все вопросы. Она не сделала ничего предосудительного, она привела собаку к родному очагу, она накормила ее. И в принципе, она готова следить за ней, пока хозяйка не вернется из поездки. Все правильно, все стройно, ни сучка ни задоринки, ни бугорка ни впадинки. И в то же время странное чувство не покидало Наталью: именно Тума никак не вписывалась в скоропалительный отъезд Дарьи Литвиновой. Что, если бы у нее самой была собака (фантастика!)? И у нее самой намечалась бы поездка во Францию (фантастика в кубе!)? И тем не менее почему бы не предположить?..
«Я собираюсь лететь в Ниццу, но накануне пропадает (убегает, удирает) моя любимая собака. Я звоню во все колокола, поднимаю на ноги друзей и знакомых, плачусь в жилетку бойфренду. И надеюсь на то, что кто-то подберет ее и прочтет адрес на ошейнике. Надеюсь, надеюсь, надеюсь…
Но Ницца! Бухта Ангелов, Boulevard de l’Impératrice[6], Английская набережная, праздник цветов, Музей Шагала, хотя это и не самый любимый мой художник… Недельный тур от двухсот девяноста восьми у.е. Если это, конечно, двухзвездочный Du Centre – телефон, кабельное телевидение, 10 минут до моря, шведский стол… Такие туры у нас в агентстве улетают моментально. Но вряд ли Дарья Литвинова будет довольствоваться двухзвездочным отелем.