Стук я услыхал не сразу – настолько он был тих. Только после того, как неизвестный ударил сильнее, я вскочил и резко повернулся. Стучали в дверь.
Я поспешил подойти поближе.
– Царевич! – послышался еле различимый шепот. – Царевич Клеотер!
Менее всего хотелось отзываться на это имя. Но ночной гость оказался настойчив:
– Царевич! Если ты здесь, ответь, во имя богов!
– Я здесь, – молчать не имело смысла. – Кто ты?
Внезапно мне показалось, что я слышу смех. Через мгновение я понял, что не ошибся, – у моего собеседника оказалось странное чувство юмора.
– Это пока не важно, – наконец отозвался он. – Тебе обещали помощь, не забыл? Ты ведь встретил у калитки юную деву, прекрасную, как Эос?
Я не знал, кто – или что – такое Эос, но согласился – точнее описать юродивую старуху трудно.
– Я видел деву. Ее красота сравнима лишь с твоим остроумием, почтеннейший.
Вновь послышался смешок.
– Лучше сравни ее красоту с честностью жреца Арейфооя, о царевич!
Тут уж стало не до смеха.
– Ты поможешь мне? – поинтересовался я без особой надежды. – Там, кажется, нет замка, только засов…
– Ты наблюдателен, царевич, но увы… Здесь нет замка, однако за поворотом стоит стража. Но я уже помог тебе. Мои люди сообщили всем, кто ждет сына ванакта Главка, что ты здесь. У богоравного Арейфооя связаны руки.
Придумано было неплохо. Как бы соглашаясь со мной, неизвестный вновь хихикнул.
– Увы, царевич, Арейфоой мудр. В этот миг он раздумывает, не выдать ли тебя и всех остальных ванакту. Весы колеблются, Клеотер. Сейчас он не сможет покинуть храм, но уже утром будет во дворце. За твою голову заплатят щедро.
Я хотел спросить: «И что же делать?» – но сдержался.
– Боги на твоей стороне, царевич, – голос за дверью внезапно стал совсем иным – густым и тяжелым. – Когда взойдешь на престол – не забудь тех, кто помог тебе.
– Не забуду, – охотно согласился я, мысленно добавив: «Если будет, кому помнить».
– Не забудь, – повторил неизвестный. Его тон стал прежним, и я услыхал знакомое хихиканье. – Дам тебе три совета, как в сказках. Во-первых, надень панцирь. Во-вторых, думай только о престоле, о богоравном Арейфоое позаботятся другие. И в-третьих – верь только Мантосу, сыну Корона. Его отец погиб за твоего отца. Прощай, и да поможет тебе Дий, Отец богов!
Я ждал, что мой гость хихикнет напоследок, но на этот раз он был серьезен…
Постояв еще немного у дверей, я вновь уселся на скамью, но, не выдержав, вскочил и начал расхаживать из угла в угол. Легче не стало, но я почувствовал смутную надежду. Богоравный Арейфоой не всесилен и не всеведущ. Что ж, советы я запомнил твердо – все три.
…И еще одна мелочь почему-то застряла в памяти. Арейфоой, жрец грозного Поседайона, называл Дия Владыкой Ясного неба. Для моего собеседника Дий был Отцом богов. Кажется, боги Ахиявы, как и люди, никак не могли договориться.
За мной пришли где-то через час. На пороге появился богоравный Арейфоой, первым делом кивнувший в сторону лежащих на скамье царских реликвий. Я не стал спорить и начал не спеша надевать цепь.
– Поскорее, царевич, – Арейфоой сделал нетерпеливый жест. – Тебя ждут.
«Живого», – мысленно добавил я, надевая шлем и застегивая фибулу плаща. За дверью топтались двое стражников, поглядывавшие на меня с плохо скрытым испугом. Жрец дал им знак, и мы пошли в сторону лестницы. Стража отстала, держась в отдалении.
– Мы, надеюсь, договорились? – Арейфоой вновь заговорил по-хеттийски, причем голос его звучал не столь уверенно, как раньше. – У тебя было время подумать, царевич.
– У тебя тоже, жрец, – спокойно заметил я и, понимая, что играть в эту игру все равно придется, вздохнул: – Согласен.
Старик еле заметно улыбнулся, как мне показалось, с явным облегчением.
– Но почему меня? – не выдержал я, все еще надеясь, что этот бред каким-то чудом кончится, не начавшись. – Неужели нельзя найти кого-то более подходящего?
– Нет времени, – жрец нахмурился. – Мы должны выступить завтра ночью. К тому же ты вполне подходишь, царевич. Разве ты не заметил?
Я вначале не понял, что имелось в виду, но затем вспомнил странное поведение стражников.
– Боги пошутили, – Арейфоой улыбнулся, на этот раз зло и даже презрительно. – Бывший царский мушкенум очень похож на покойного Главка, ванакта микенского… Особенно в его шлеме и плаще.
Последняя фраза прозвучала откровенно издевательски, но я не отреагировал. Мы поднялись по лестнице, оказавшись в узком проходе, где было совершенно темно, лишь в самом конце горел небольшой светильник.
– Сейчас тебе предстоит встреча с сестрой, – старик заговорил быстро, по-ахейски глотая звуки. – Ее зовут Ктимена, она тебя никогда не видела, но заранее полюбила.
Жрец недобро рассмеялся, и мне стало жаль царевну.
– Она ничего не помнит – ни родителей, ни того, что случилось двадцать пять лет назад. Ктимена никогда не верила в смерть брата… то есть в твою смерть, царевич. В ее глазах ты герой, пришедший отомстить за отца и мать!
Я вспомнил Гелена и пожалел беднягу. Теперь руки, похоронившие царевича, будут обнимать его сестру.
– Запомнил? – жрец остановился, резко втянув воздух сквозь стиснутые зубы. – Повтори, что я сказал!
Это была ошибка. Со мною так не смел разговаривать никто – даже тысяцкий во время боя. Резко повернувшись, я взял Арейфооя за горло. Послышался сдавленный хрип.
– Игра началась, жрец, – я постарался усмехнуться как можно обиднее, хотя в темноте это было излишне. – Отныне я – Клеотер, сын Главка, законный ванакт Микенский. Обращайся ко мне, как положено, или я придушу тебя, как изменника. О моей сестре говори почтительно. Понял?
Я разжал руку. Старик резко выдохнул и что-то прошептал.
– Громче, жрец! Ты говоришь с ванактом!
– Я… все понял!
В хриплом голосе слышались ненависть и страх. До этого мгновения жрец презирал меня, теперь же стал ненавидеть.
– Повтори!
– Понял! – Голос сорвался в визг.
– Понял, ванакт! – подсказал я.
– Да. Я все понял, ванакт!
Я еле удержался, чтобы не придушить старого скорпиона на месте. Теперь я был твердо уверен, что мерзавец предаст – и меня, и всех остальных. Арейфоой слишком умен, чтобы поверить в успех, а мертвый «царевич» пригодится ему для торга с Ифимедеем. Но я отпустил мерзавца. Мы находились в самом сердце огромного храма, где Арейфоой был хозяином. К тому же мой смешливый знакомец обещал сам позаботиться о жреце, и я почему-то верил ему.
– А теперь веди. Пойдешь первым.
Жрец скользнул в приотворенную дверь, откуда лился неяркий теплый свет. Через какой-то миг он выглянул, жестом приглашая войти. Я без особых церемоний втолкнул его обратно, чтобы умный старик не исчез в темноте, и вошел сам.
Хе
«Она оказалась»
Она оказалась неожиданно высокой – чуть ниже меня – и очень худой. Длинные белокурые пряди выбивались из-под накидки. Лицо я разглядеть не успел, но поразили глаза – странные, полные боли. Так смотрит старуха. Похоже, царевна прожила свой недолгий век нелегко.
Я протянул руки, чтобы обнять ее, как и полагается при встрече, но внезапно девушка упала на колени. Худые, со вздувшимися венами руки обхватили мои колени.
– Ты… ты вернулся!.. – скорее угадал, чем понял я.
Такого я не ожидал, только сейчас сообразив, что значил брат для несчастной девушки. Брат, который лежал, наскоро присыпанный землей, у дороги на Аргусу…
Она обнимала призрак.
– Клеотер… – Голос прозвучал чуть громче. – Наш повелитель… Ты… ты здесь!
Несколько мгновений я стоял столбом, не соображая, что делать дальше. Я не помнил своих родичей, но все же постарался представить, что худая девушка с глазами старухи – моя сестра. А если не сестра, то верная подруга, которая вопреки всему ждала меня долгие месяцы, пока я воевал в пустыне. Ждала – и дождалась.
– Ктимена… – Я осторожно поднял ее и обнял, стараясь не глядеть в глаза. – Я вернулся, сестричка!
Она плакала, уткнувшись мне в плечо, а я ощущал себя последним подлецом. Скоро ей придется еще раз похоронить брата, и виноват в этом буду я. То, что старый мерзавец, придумавший все это, виновен еще больше, ничуть не утешало.
Арейфоой стоял рядом, глядя в сторону. Мне очень захотелось его ударить, и я еле сдержался.
– Не надо плакать, сестричка! – Я сжал ее лицо в ладонях, впервые взглянув ей в глаза. – Я ведь вернулся! Я живой!
Лицо ее казалось молодым, но возле глаз уже лежали первые морщины. А ведь Ктимене только двадцать пять…
Внезапно морщинки исчезли, глаза заиграли неожиданным ярким светом. Девушка засмеялась.
– Ну конечно! Зачем я плачу? Мой брат и повелитель вернулся. Ты жив, Клеотер! Боги сохранили тебя!
– Ты ведь за меня молилась? – брякнул я первое, что пришло в голову, с запозданием сообразив – это может прозвучать упреком.
– Брат! – Улыбка исчезла, сменившись испугом. – Я молилась за тебя каждый день! Я просила Поседайона, просила Дия, просила Атану! Я вышила покрывало для Реи, Матери богов…
– Мать богов, надеюсь, довольна?
Я, наконец, заставил себя улыбнуться и вдруг понял: девушка не понимает шуток, как не понимал их я, когда год за годом вращал мельничный жернов.
Я обернулся, заметив, что Арейфоой по-прежнему смотрит в сторону. Это заставило насторожиться. Жрец о чем-то размышлял, а такие люди умеют находить выход из любых положений.
Я рано начал радоваться. Надо спешить.
– Ктимена, – проговорил я как можно тверже, – у нас будет время, чтобы поговорить о том, как жила ты и где носило меня. Сейчас пора вспомнить: ты царевна, ты – сестра и дочь ванакта.
Ее глаза вновь сверкнули. Теперь они были сухими и холодными.
– Ты прав, ванакт! Сестра не подведет тебя. Приказывай!
Я быстро вспомнил то, что удалось узнать.
– Кто такой Мантос, сын Корона?
– Твой самый верный слуга, ванакт, – царевна обернулась к Арейфоою, тот, не поворачиваясь, кивнул. – Его отец погиб, защищая нашего отца и нашу мать. Мантоса воспитали во дворце, но сын Корона остался верен нашей семье. Сейчас он второй геквет[22] дворцовой стражи.
– А кто первый?
– Старый Скир – тот, кто убил нашу мать, самая верная собака Ифимедея. Но все складывается удачно – Скир болен, и Мантос командует стражей.
Я быстро соображал, наконец-то попав в знакомую стихию. Дворец рядом, верный человек командует охраной… Те, что ждали царевича, неплохо подготовились. Оставалось захватить этот – Хумбаба его возьми – престол, а там уж по возможности выбираться из Микасы. Иного пути я не видел.
Но кое-что продолжало беспокоить. Этот «кое-что», а точнее, кое-кто стоял рядом, с невозмутимым видом глядя на нас с девушкой. Арейфоой вновь стал спокоен и деловит. И его спокойствие не нравилось мне более всего.
– Пора, ванакт, – негромко напомнил он, – тебя ждут.
– Кто? – поинтересовался я, пытаясь понять, что он задумал.
– Друзья. Те, кто хочет вернуть тебе престол.
– Поспешим, брат, – кивнула Ктимена. – Пора!
Снова коридор, лестница, ведущая вверх, негромкие шаги стражи за спиной. Я мысленно перебирал все возможности. Нет, иного пути я не видел. Война научила: всегда лучше наступать, чем бежать от врага. Ванакт Ифимедей, кажется, изрядная сволочь, и мне его заранее было не жаль. Сразу не разоблачат – меня признала «сестра», да и сходство с покойным Главком должно помочь. А победителю всегда легче найти выход, чем побежденному.
Я одернул себя – о свободе думать рано. Враги Ифимедея продумали все – кроме предательства. Переворот намечен на следующую ночь, а за сутки может случиться многое.
– Брат, – прервала мои невеселые размышления девушка, – список у меня. Их сорок семь.
– Кого? – немного оторопел я.
– Тех, кого должен призвать к себе Гадес, – негромко подсказал жрец. – Царевна выткала их имена древними критскими знаками на покрывале.
– Для Реи, Матери богов? – брякнул я, на миг почувствовав нечто вроде омерзения. Готовилась резня. Интересно, сколько человек погибло двадцать пять лет назад?
– Да, – кивнул Арейфоой, – на покрывале Реи, Матери богов. В списке все, кто свергал богоравного ванакта Главка, и их дети. Никто не должен уйти.
– Но сначала надо убить его! – дрожащим голосом проговорила Ктимена. – Убийцу наших родителей и его проклятое отродье! Я выколю ей глаза, вырву волосы, буду жечь факелом! Отдай ее мне, брат!
Более всего испугал голос – царевна умоляла о мести так, как другие просят о самом драгоценном подарке. Я мельком взглянул на ее лицо и вздохнул. Ненависть – не та пища, которой следует питаться всю жизнь. К тому же у богоравного Арейфооя наверняка где-нибудь выткан другой список, который он в любой момент готов передать ванакту. Первым в этом списке скорее всего иду я, а второе место, без сомнения, принадлежит Ктимене.
– Брат, ты слышишь меня?! – настойчиво повторила девушка. – Ты отдашь мне ее?
– Погоди, сестричка, – я остановился, не обращая внимания на нетерпеливый жест Арейфооя. – Я вернулся в Микасу… в Микены несколько часов назад. Он – это, наверное, Ифимедей, наш дядя?
– Дядя?! – выдохнула Ктимена. – Я готова выпустить из жил всю свою кровь, чтобы не считаться его племянницей!
Последнее было явно излишним – кровопускание ожидало не ее, а ванакта.
– А она?
– Ты что, не знаешь? – Глаза блеснули ненавистью. – Его дочь! Та, что живет в комнате нашей матери, носит ее покрывала, надевает ее кольца. Я выколю ей глаза…
Девушку явно начинало водить по второму кругу. Сейчас речь пойдет о вырывании волос и о факеле. Я повернулся к жрецу.
– Дейотара, дочь ванакта, – неохотно подсказал он. – Она тоже в списке.
Неприятно, когда двоюродная сестра носит кольца твоей матери, но в этой ненависти было еще что-то – пугающее, необычное.
– Ладно, – произнес я как можно внушительнее. – Все получат по заслугам. Пошли!
Лестница закончилась. Мы были на площадке перед колоннадой, отделявшей нас от большого полутемного зала. Я обернулся к жрецу.
– Главное святилище, – кивнул он. – Там собрались наши друзья. Они ждут, ванакт.
Я еще раз вспомнил все, что могло помочь. Кольчужная рубаха на мне, так что о панцире можно не заботиться. Верить следует только Мантосу, второму геквету. Переворот намечен на завтрашнюю ночь…
Перед глазами встало лицо Гелена. Как бы повел себя он на моем месте?
– Ты принес жертву, Арейфоой? – внезапно спросил я, вспомнив предсмертную просьбу своего спутника. – Ту, о которой говорил Гелен?
Жрец недоуменно поднял брови, но я заметил, что он смущен.
– Сейчас не время… – начал он, но я был настойчив.
– Почему он велел принести жертву Поседайону, а не подземным богам? О чем он хотел просить? Молитву за удачу нашего дела мы и так догадаемся вознести.
– Он… – Арейфоой на миг заколебался. – Гелен считал, что прогневал богов одним своим… поступком и надеялся, что Великий Землевержец простит его. Но в его поступке не было греха. Забудь об этом.
Жрец говорил правду – но не всю. К тому же я знавал разных жрецов, в том числе и редких негодяев, но не один из них не отзывался так о просьбе умирающего. А ведь погибший был Клеотером, микенским царевичем!
Было о чем подумать, но времени на это не оставалось. Я поправил фарос, чуть сдвинул шлем на затылок и, еще раз припомнив все, что следует делать, кивнул. Арейфоой хотел войти первым, но я отстранил его и шагнул мимо серых колонн в Святилище.
Передо мной были ступени, а чуть ниже – огромный зал, окруженный колоннадой. Неровный свет факелов освещал огромного истукана у противоположной стены, очень похожего на уже виденного в подземелье. Отсветы пламени плясали на дереве – казалось, Владыка Поседайон угрюмо усмехается.
Между Землевержцем и лестницей стояли люди – их было много, десятка четыре. На миг вернулся страх, но я овладел собой, представив, что это обычная битва, которых за плечами не счесть. Вскинув голову, я медленно подошел к лестнице и сделал первый шаг.
– Остановись, – послышался шепот жреца. – Пусть увидят!
Я послушно замер, пытаясь рассмотреть тех, кто ждал меня внизу, но слабый свет превращал собравшихся в одно сплошное темное пятно. Итак, я стоял на верхней ступеньке, рядом застыли Арейфоой и девушка, слева и справа горели факелы, и все это, наверное, выглядело достаточно эффектно, не хуже, чем на празднике Бела в Баб-Или.