– Все ясно, – сказал Керри Йос, – и не такое бывает с безопасниками ночью. Но я не понял, почему ты задержался.
– Как задержался? – удивился Богданов. – Я был в пути всего двадцать минут, причем включая крюк домой.
– Да? – в свою очередь удивился начальник отдела. – А где ты был еще пятьдесят минут?
– Пятьдесят минут? – Никита поднял руку с браслетом видео, вызвал отсчет времени и показал присутствующим. – Путаете вы что-то, друзья, вот, пожалуйста, двенадцать минут четвертого.
Керри Йос включил командный отсчет, киб-секретарь сообщил:
– Поясное время четыре часа две минуты сорок секунд.
Богданов побледнел.
– Чепуха какая-то!
– И я так думаю, – сухо сказал Йос. – Если это неизвестное науке явление, то его назовут твоим именем. Найдешь причину задержки – доложишь. Это действительно странно. Но к делу. Вызывал я вас вот по какой причине: три дня назад к системе звезды Садальмелек был послан транспорт с грузом. На финише транспорт не появился.
В комнате стало совсем тихо.
– Второй случай, – тихо обронил взявший себя в руки Богданов.
– Верно, второй, но главное – оба произошли в диаметрально противоположных точках пространства. Вы помните первый случай – не прошел ТФ-посыл к гамме Суинберна. Средний радиус стационарной ТФ-связи пятьдесят парсеков. До Садальмелека – сто десять. Первая и вторая промежуточные станции просигнализировали, что груз прошел нормально, но на финише не появился. То же было и в случае посыла к системе Суинберна: до гаммы Суинберна сто восемьдесят парсеков, все три промежуточных передатчика дали «добро» и… груз к месту назначения не прибыл!
– Может быть, транспортники сорвались с трассы? – спросил Бассард, шевеля косматыми бровями. – Ведь был случай лет пять назад…
– Нет, – покачал головой Филипп. – В результате срыва летят и сами ретрансляторы – взрываются генераторы поля. Здесь же у вас станции отработали нормально… – Он прервал речь и недоверчиво посмотрел на Керри. – Но это же нонсенс! Для приема ТФ-передачи нужен как минимум ТФ-приемник. Иного просто не может быть!
– Да? – холодно бросил Йос. – Тогда где-то существуют ТФ-приемники, установленные… – он помолчал, – установленные не людьми.
Наступила тишина. Ее через минуту нарушил Богданов:
– Накладок нет?
Керри Йос, чуть прищурясь, покосился на него.
– Технический сектор в отличие от нашего ошибается редко. Эксперты перерыли все ТФ-станции в контролируемой нами области космоса – грузы исчезли бесследно. Но если верить словам Ромашина… – Начальник отдела запнулся. – Простите, Филипп, я оговорился, просто неудачный оборот речи. Я хотел сказать, исходя из вашей информации, следует сделать вывод, что грузы ушли к чужим станциям.
– Теперь понятно. – Богданов переглянулся с Томахом. – Значит, мы вышли на передовые посты чужой цивилизации, так?
– Это вам и предстоит выяснить, – сказал Керри Йос, и было в обыденности его тона нечто такое, от чего Филипп ощутил в душе тревогу и неуверенность. До него только теперь дошел смысл слов «чужая цивилизация».
– Мы пригласили вас, Филипп, вот почему, – продолжал начальник отдела. – Эксперты сектора сейчас все в разъездах, а вы опытный специалист по ТФ-связи. Не могли бы вы помочь нам? Придется, конечно, на некоторое время покинуть Землю.
Филипп не удивился вопросу, он ждал его, и все же ответить сразу было трудно, мысли разбежались.
– Вы знаете… в общем-то, специалист я… вот если начальник бюро Травицкий…
– К сожалению, времени на переговоры у нас нет, да и немолод Кирилл Травицкий, такие беспокойные путешествия ему не по плечу. У вас есть иные причины для отказа?
– Да… н-нет, причин, собственно… тренировки в сборной, разве что, – забормотал Филипп, ненавидя себя за растерянность. – Я приглашен в сборную Земли, и тренер будет недоволен… если это надолго.
– Тренера я беру на себя, – сказал Томах. – Из формы ты не выйдешь, ручаюсь. Кстати, а насколько действительно рассчитана командировка?
– На неделю, – подумав, сказал жизнерадостный Тектуманидзе. – Может быть, на две, максимум на три.
– Вполне определенно, – усмехнулся Томах. – Плюс-минус год.
– Согласны? – Керри Йос остался серьезным и спокойным, и Филипп вдруг понял, кого он напоминает, вернее, откуда в нем иногда мелькают знакомые черты: сдержанность, спокойствие, готовность к действию, быстрота оценки собеседника, внутренняя убежденность и сила. Эти черты были присущи и Томаху, и Богданову, и, наверное, всем работникам аварийно-спасательной службы, и отражали они не случайное явление, а доминанту характера, состояние души и тела.
– Согласен, – сказал Филипп хрипло.
– Спасибо. Тогда – завтрак, сборы, и в дорогу. Слава, побеспокойся обо всем необходимом. Старт «Тиртханкара» через три с половиной часа.
– Пошли, – будничным тоном сказал Томах и встал. Ему было не привыкать.
Они вышли, зажмурились от смены освещения: коридор был залит ярким солнечным светом.
– Слава, – сказал Филипп, – а зачем такая спешка? Подождали бы экспертов из технического сектора и спокойно занялись проверкой этих ваших ТФ-ретрансляторов.
– А чужая цивилизация? – напомнил Томах. – Мы открыли пока всего одну цивилизацию, исследовав двести сорок звезд, цивилизацию Орилоуха, да и та оказалась негуманоидной, отказывающейся от исследования космоса. А здесь, похоже, она, по крайней мере, не уступает нашей в темпах освоения Галактики! Понял? Нам нельзя не спешить.
– Да-а, работа у тебя – не позавидуешь! Добровольцы – шаг вперед! Так? А кто такой Бассард?
– Что, не понравился?
– Как тебе сказать… угрюмый он какой-то, непропорциональный и недоброжелательный.
– В наблюдательности тебе не откажешь. Генри Бассард – начальник второго сектора УАСС, того самого, который отвечает за безопасность системы Садальмелека и всего созвездия Водолея; я имею в виду – безопасность исследователей. Ну, Бог с ним, со вторым сектором, тебе еще представится случай познакомиться с Бассардом поближе. Я заметил твою мину, когда ты оценивал нашего Керри. Как он-то тебе показался?
Они вышли под прозрачный купол центрального метро управления, где располагалось более двухсот кабин мгновенного масс-транспорта.
Станислав нашел свободную и посторонился:
– Входи. Ну так как? – повторил он вопрос.
– Вполне нормальный… я хотел сказать, обыкновенный. – Филипп вошел в светлую, с белыми «мраморными» стенами кабину. Станислав с некоторым трудом втиснулся следом: оба были широкоплечие, мускулистые, хотя Филипп весь – порыв, движение, а Станислав – невозмутимое «хищное» ожидание.
– Нормальный! – фыркнул Томах. – Обыкновенный! Он просидел на Орилоухе почти три года после той злополучной разведывательно-контактерской экспедиции, во время которой погибли твои родители. Именно после этого случая и организовали в УАСС отдел «слепого контакта», страхующий работу специалистов Института внеземных культур. Керри был первым начальником ОСК.
Станислав рассказывал что-то еще, но Филипп его не слышал. Он вспомнил, как домой к ним пришла целая делегация работников управления и Комиссии по контактам, чтобы сообщить о гибели отца и матери, и как он не поверил, и что потом, в кошмаре пустых комнат… Грозный Орилоух, планета, физически почти тождественная Венере: океанов нет, плотность атмосферы «на дне» равна половине плотности воды, температура – плюс пятьсот градусов по Цельсию. И странная небиологическая «цивилизация жидких кристаллоподобных форм», разум, отказывающийся от любых контактов с другими разумными существами и без всяких объяснений уничтожающий гостей… первая открытая вне Земли цивилизация… А Керри Йос провел в этом аду три года!..
– Да-а, – занемевшими губами произнес Филипп. – Три года на Орилоухе – это много!.. Куда теперь?
Томах пожалел, что затеял разговор об Орилоухе.
– В кафе, знаю одно приятное местечко. Я, например, голоден. После завтрака будет время попрощаться. Тебе есть с кем?
– Не знаю, – пробормотал Филипп, вспоминая вдруг улыбку Аларики. – Разве что с Травицким?
Станислав набрал код выхода, ткнул пальцем в квадрат пуска, и их швырнуло в солнечный свет.
Керри Йос подвел Богданова к хрустальному шару, что-то щелкнуло, и внутренность шара наполнилась светом и жизнью. Это была объемная и почти масштабная модель второй спирали Галактики, так называемый Рукав Стрельца, в который входила и звезда-карлик Солнце.
– Есть еще одна проблема, – сказал Йос. – Более тревожная, чем остальные. Система Золотоволосой, планета Рыцарь…
– Орилоух на радиоязыке аборигенов, – уточнил Бассард.
– Да, Орилоух, мы тоже все чаще употребляем это название. Над планетой вращаются две наши орбитальные станции, одна обитаемая, вторая резервная, законсервированная. Вчера оттуда пришел сигнал: резервная станция вскрыта, кто-то ее посетил.
– Ого! – сказал Тектуманидзе. – Интересно. Неужели орилоуны?
– Исключено.
– Тогда кто-то из персонала рабочей станции.
– Тоже исключено. Раз в полгода на станцию отправляется смена техников для проведения профилактических работ, эта смена и обнаружила следы чьего-то присутствия. Защита станции не пробита, продолжает работать, но следы тем не мeнее есть.
– Насколько я помню, у этих станций многослойная изоляция плюс ТФ-экран.
Керри молча нашел звезду, о которой они говорили, тронул в этом месте прозрачный шар кончиком щупа: шар отозвался тихим звоном.
– Но сквозь ТФ-экран не может проникнуть ни одно материальное тело!
– Мы не можем! – мрачно, с нажимом сказал Керри Йос. – Мы. А они, значит, могут.
– Кто они? Не орилоуны же в самом деле.
– Все эти сообщения нуждаются в проверке, – веско сказал Бассард. – Лично я сомневаюсь в их истинности. Наследить на станции могли и сами техники еще в прошлое посещение.
– Сто сорок три парсека, – пробормотал Керри Йос. – До Садальмелека сто десять, до гаммы Суинберна сто сорок три. И все три звезды в разных секторах, и все три – на границе исследованной нами зоны. О чем это говорит?
– Не знаю, – помолчав, сказал Богданов.
– И я пока не знаю. А если не знает отдел безопасности…
– Значит, надо объявлять «Шторм» по управлению?
– Ну, «Шторм» не «Шторм», а хотя бы степень АА: готовность службам наблюдения за пространством, усиление патрульного обеспечения, косморазведке перейти на формы «Экстра».
– Не рано ли? – Бассард скептически поджал губы. – Вы представляете последствия тревоги?
Они посмотрели друг на друга, четыре специалиста, знающие цену неожиданностям.
– Ну, Керри, что ты, право… – позволил себе улыбнуться Тектуманидзе. – Нас же двадцать миллиардов!
– Успокоил, – грустно усмехнулся начальник отдела. – Действительно, нас двадцать миллиардов, из них восемнадцать на Земле и в Системе, остальные у других звезд. И я подумал: а не много ли это для других звезд?
Бассард задвигал своими бровями Карабаса Барабаса из детской сказки.
– Что ты этим хочешь сказать?
Керри посмотрел на браслет видео, в квадратике которого проступили цифры времени, и медленно проговорил:
– Sapienti sat[10]…
«Тиртханкар», дежурный спейсер УАСС – километровый цилиндр, увенчанный чудовищной гребенкой генераторов разгона, – вышел из собственного ТФ-коридора в мегаметре от дрейфующей в свободном пространстве ретрансляционной ТФ-станции. До ближайшей звезды было немногим меньше семи парсеков, мизерность плотности космического звездного поля ощущалась здесь с особенной остротой, поэтому казалось, что станция давным-давно заброшена и не функционирует – уж очень неэффективно выглядела она на фоне звездной пыли Батыевой дороги, как звали Млечный Путь древние монголы. Именно с этой станции и ушел в неизвестном направлении транспорт с грузом, перед тем как спохватившиеся диспетчеры из Истории, второй планеты Садальмелека, куда направился груз, растерянно докладывали Земле, что к Садальмелеку пришло только волновое эхо передачи, а сам груз исчез в неизвестности.
Станция была автоматической, точно такой же, как и все промежуточные ретрансляторы, усиливающие стационарный ТФ-туннель между станциями метро Солнечной системы и планет у других звезд. Обслуживающий персонал появлялся здесь раз в два года для профилактических осмотров силовых агрегатов и настройки дубль-систем. Но сейчас на ней не было ни одной живой души. Состояла она из двухкилометрового диаметра колец, соединенных тремя спицами изоляторов и создающих между собой приемно-передающий объем. Кольца были сделаны из металла и опутаны спиралями эмиттеров, окутанных в свою очередь «шубой» нежного голубоватого сияния.
Прибывших в первую очередь интересовали не силовые конструкции, а отсеки управления, прилепившиеся к кольцам и напоминающие драгоценные камни на перстнях.
Филиппу как специалисту было интересно бродить в лабиринтах энерголовушек и антенн, запрятанных в телах колец, сравнивать инженерные решения конструкторов Земли почти двадцатилетней давности с современными. Вместе с ним бродил по станции и Богданов, задавая иногда такие дельные вопросы, что Филипп только диву давался и однажды даже спросил, не работал ли инспектор когда-нибудь в Институте ТФ-связи.
– Не пришлось, – с улыбкой, смягчавшей пронзительный огонь в глазах, ответил Богданов. – Но я всегда интересовался ТФ-теорией и ее воплощением в действительность. Потому что от ТФ-транспорта – один шаг до перемещения в пространстве усилием мысли, а это моя мечта.
– Почему? – удивился Филипп.
– Тогда сама собой отомрет спасательная служба, каждый из нас сможет прийти на помощь другому, как бы далеко тот ни находился. Правда, тут возникает еще одна проблема – проблема мысленного общения, парасвязи. Причем проблема не физическая, а морально-этическая. Мысленный контроль над мгновенным перемещением в пространстве установить можно, а воспринимать чужую боль, страх, беду мы пока не научились.
– Для этого надо все время ощущать людей рядом, мысленно ощущать, эмоционально видеть их пси-сферу, желания и стремления. По-моему, это уже иные качества, другая энергетика тела, физические характеристики. Останется ли тогда от человека что-нибудь человеческое?
– Останется, – развеселился Богданов. – Доброта и стремление к совершенству. Разве не так?
На осмотр станции ушло два условных дня, хотя Филиппу помогала бригада инженеров спейсера под началом Станислава Томаха. К концу этого срока Филипп проникся к Богданову симпатией и уважением, малоразговорчивый и противоречиво-спокойный – по оценке Филиппа – заместитель начальника отдела безопасности оказался не только знающим дело специалистом и остроумным собеседником, но и тактичным и сдержанным человеком, в чем сказалась двойственность его натуры. По виду, мгновенной реакции на любой жест и беспокойному блеску глаз он должен был быть очень подвижным, нервным, суетливым человеком, на самом же деле богдановская выдержка даже вошла в поговорку, такого самообладания не было у «железного» Томаха, и это изумляло Филиппа и заставляло самого относиться к себе жестче, требовательней.
Отсек управления «левым» кольцом ретранслятора, как назвал его Томах, или «входом резонатора», как он назывался в паспорте, прятался под прозрачным куполом, способным выдержать ядерный взрыв, три одинаковых помещения с тремя совершенно одинаковыми компьютерами, координирующими работу оборудования станции. Два из них были дублирующими, но включенными постоянно в параллель с основным во избежание срыва канала.