– Ты только в маркетах шузы не покупай, брат, – сказал Тэгусари. – А то возьмёшь сгоряча дерматиновые. Их специальным составом опрыскивают, чтобы пахли как натурально кожаные, понял?… Сносишь – ко мне приходи, ты теперь у меня в базе клиентов.
– Эй, чего это? – Аоки время не теряла, копалась в залежах шмоток без всякого смущения. Она держала бежевый жакет с красивыми разводами трещин, скорее всего ненастоящих. – Тяжёлый!
– Он проводами прошит. Если цепь замкнуть, можно не бояться людей с голыми руками – током как даст! И байкеров в перчатках тоже, они же металлом нашпигованы по самые гланды. Питание от любого источника, и батарейку можно в особый кармашек воткнуть.
– Гаракута, – припечатала девушка. – Меня Тони с Егором прикроют, тиканам хари начистят. Точно, Егор?
– Если кто-то захочет тебя обидеть, Аоки-сама, я ему руки сломаю и ноги, – искренне ответил я. – А потом оторву голову и выброшу в мусор.
Она уставилась на меня с ошалелым видом, потом засмеялась.
– Видал, Тэгусари? За каким Буддой мне твоя шмотка?
– Ну и положи где взяла, – нисколько не обиделся швейник.
Но Аоки всё равно купила у него жакет, потому что он ей сам по себе понравился, за цвет и фактуру. Может, она и собиралась его батарейкой оснащать, но ничего об этом не сказала.
– Вообще-то у меня разрядник есть, – призналась она. – Но курточка не помешает, к тому же симпатичная.
Тэгусари завернул мои старые джинсы и новый Аокин жакет в отдельные пакеты и торжественно их нам вручил. Бумаги на покупки он почти не намотал, и это было здорово. А то в маркетах такие колоссальные упаковки сооружают, что мусорный пакет моментально переполняется. Один в самопальной одёжке недостаток – ярлыка с чипом на ней нет, стиральный автомат и утюг теряются. Какой режим стирки-глажки выставить, не знают. Но ведь кожу, как сказал швейник, и не надо стирать.
Но Аоки сказала:
– Хорошо, что рафидов душить не придётся, не люблю я это дело.
Такие слова порядком озадачили меня. Я-то думал, что чипы в одежде – полезная штука. Хотел уже спросить, почему она так не считает, но девушка стала прощаться со швейником, и вопрос вылетел у меня из головы. Мы вышли из мастерской. Байки стояли на том же месте, и того странного типа нигде видно не было.
– Ты вот ещё что, – сказала Аоки. – Кевларом надо колени, бёдра и плечи покрыть, у одежды то есть. Чтобы не так больно падать было, если эта беда с тобой случится. Мне однажды здорово помогло… И в рекламную контору загляни, на спину напыление сделай – пусть денежки капают, ладно?
– Я тебе потом отдам, нам скоро иены начислят.
– Мамору отработаешь! – рассмеялась она. – Защитником…
Я сел на байк, но почему-то с трудом: в мышцах появилась необычная боль, будто я весь день кидал на рыбном рынке ящики с трепангами. Наверное, что-то у меня на физиономии отразилось, потому как Аоки спросила:
– Что, болит всё? Это ещё ничего, а вот к вечеру могут судороги появиться, руки-ноги поднять не сумеешь! Ты слишком напрягался, когда рулил. Расслабься.
– Мне домой пора… Поучиться и к родителям ехать.
– На кибертране езжай, не надо в первый день перегружаться. – Она надела шлем и подвинулась ко мне вплотную, и ей пришлось круто задрать голову, чтобы глядеть мне прямо в глаза. – Ладно уж, Егор, ты не сердись на мою резкость тогда, в гараже. Когда я тебе забыть приказала. Нодзоми такое накатило, мне самой за него неловко стало… Тони просто бешеный, он тебя в банду не примет, если пронюхает. Знаешь, какие у его оядзи злые адвокаты? А чему ты учишься? Неужели в университете на заочном? – недоверчиво спросила она.
– Нет, я образовательный канал голика смотрю. И программы про генетику записываю. А можно я… Ну, скажу матери, что у меня онако появилась? – пробормотал я. – А то она каждый раз спрашивает.
– Само собой, – легко кивнула Аоки. – Ей скажи.
Мы заправили байки топливом и поехали в город. Ей тоже нужно было позаниматься, по учебной программе на психолога роботов.
Ехал я домой и думал: где бы взять много денег? Платят мне совсем чуть-чуть, потому что я без образования, и насобирать для Сэйдзи никак не получится. Но даже не для него хотелось мне денег раздобыть! Перед Аоки было очень неудобно, так легко она иены со смарта отстёгивала. И суйкан, считай, подарила. Эх, прийти бы к ней с пухлым банковским счётом или даже пачкой наличных рублей, подарить что-нибудь необыкновенное! Сразу бы зауважала. Я вспомнил про напыление на плащ и решил завтра же заехать в рекламную фирму – спина у меня широкая, картинка будет дорогой.
И ещё пару раз мне тип со стоянки припоминался. Какой-то он был подозрительный.
3. Все ещё воскресенье
Никакие знания сегодня в меня не лезли, то и дело гараж Аокин представлял и наше с ней эсу. Такое волнение меня одолевало, что слов нет. Всё-таки такое дело со мной впервые приключилось. Короче, я гордился собой и мечтал о повторении. Несмотря на Аокину просьбу выбросить всё из головы. В общем, до пяти часов я провалялся на татами, силясь услышать дикторов – без толку.
Когда я пешком поднялся на эстакаду кибертрана, поезда не было, и он не просматривался. Значит, можно успеть продуктами закупиться, на нашей станции автомат дешёвый. Ужин-то в пансионате на меня не рассчитан, а мать любит, когда я с ними питаюсь. Значит, надо свою пищу привозить. Обычно я в этом автомате мелкие покупки делаю, чтобы в маркет не тащиться. Мыло, паста, стимуляторы всякие… Раньше апоморфин и экстази покупал, а потом на них цену взвинтили. Ещё удобно, что упаковки в автомате маленькие, а то в маркете столько всякой рекламы в корзинку насуют!
Лектиновой картошки купил, замороженной, упаковка у неё не успела обесцветиться – значит, еда ещё свежая.
Сталь подо мной задрожала – кибертран уже неподалёку. Мне на нём не нравится ездить. Шумно и грязно, потому что робо-чистильщиков из кибертрана уже давно всякие отморозки выбросили. Или на Полосу утащили, скупщикам деталей. И окон почти нет целых. Нищих попрошаек столько, что они уже друг у друга иены вымогают. Какие-то банды, мошенники, исламо-фашисты… Фальшивые бомбы то и дело на рельсы подкладывают, а кибертран на всём ходу тормозит, «обезвреживает» их. Да ещё остановки через каждый километр. На байке куда спокойнее, особенно вечером. На дорогах только вип-кары обстрелять могут, а тут и прирезать не побоятся. Не раз видел я тут чёрных парней с сюрикэнами, а один раз даже с кусаригамой – это такой нихонский серп с цепью. Его исламисты очень уважают, в зелёный цвет красят. Надо бы мне тоже что-нибудь такое прикупить, если я в кибертране ездить буду. Например, модзири. Это палица с шипами, я на Полосе в оружейных лавках такие видел. Можно и без шипов, чтобы самому не обколоться. По-моему, для моего роста в самый раз будет – на пояс повесил, и спокоен как Фудзи. А может, утюг на лапе завтра прихватить? Пожалуй, так меня бояться ещё больше станут, потому что сразу видно, что рэйдзи. Хоть я и не псих, конечно, но в кибертране можно им и побыть немного, так безопаснее. И пусть робо-психиатры пристают, я молчать буду, а так они безобидные…
Мне отец рассказывал, что лет пятьдесят назад, когда монорельсовую дорогу вдоль берега только построили, престижно было по ней ездить. На входе в каждую вагонетку стоял сканер и пускал только после проверки личности. Защита от сектантов-террористов хорошая имелась – специальные камеры изучали тепловые фигуры будущих пассажиров. Например, страшно им или агрессия в них тлеет? Если человек почему-то нервничал, особая сирена включалась, и нервного скручивали другие люди и не пускали в вагонетку, отпинывали. В общем, скоро все стали так психовать, что никто почти в кибертране и не ездил. Но потом воры всю охранную автоматику с вагонов срезали… Так и потерял кибертран свой продвинутый статус.
Народу по случаю раннего вечера было не слишком много, и я без всяких стычек доехал. Даже нищие почти не приставали. Состав из двадцати лёгких вагонеток за двадцать минут домчал меня до восточной окраины города. И всё это время я предавался мечтам об Аоки.
Предки у меня в пансионате для престарелых живут, невысокий такой небоскрёб, этажей сто сорок. Как дом продали за долги, так тут и поселились, благо оба уже на пенсии были. Пансионат получше моего маншёна, автоматика кругом, и забор вокруг ажурный. Свой дворик есть со стоянкой, а во дворе сакуры с кедрами растут, пруд с какими-то кувшинками, сэнто. Разве что сада камней нет. Все голики тут работают только по профилю «Здоровье», всякие выключатели-диммеры везде натыканы, кондиционеры, сигнализация, Инет через розетки. Чего только нет. Но мне в нашем старом доме всё равно больше нравилось. Там витал настоящий нихонский дух – деревянные столбы, синтоистский алтарь, отцовы предки на стенах, поддельная керосиновая печка…
– Хисасибури нэ? – приветствовали меня старушки со скамеек. Общения через голик им мало, часто вживую во дворе встречаются. – Гокигэнъё!
И где только слова такие откапывают? Одна старушка меня про байк спросила – где, мол, «хорнет»? Но я неопределённо так отмахнулся – чинюсь, дескать. Не рассказывать же им про аварию и Аоки.
В крошечном холле меня автоматика проверила, на самом деле у меня тут родственники или я вор. Местный робарт нехотя отступился. В коридорах раскатывали роботы-сиделки с тёмными экранами – на них при осмотре стариков рожи экспертов возникают. Кое-кто из роботов катил бельё в стирку, кто-то – подносы с замороженным гоханом и бытовой мелочёвкой. Я в лифт загрузился и пульнул на девяностый этаж.
«Мария и Масуити Като», – такая под звонком висела табличка. Папаша, как всегда, валялся на татами и смотрел голик, а офукуро возле электрической хибати возилась, ужин готовила.
– Ё! – сказал я.
Они, конечно, обрадовались, но голик так и продолжал орать. Оядзи никогда его не выключает, только если его во двор насильно выкатят. От своего татами он старается не отъезжать, потому что лежанка у него медицинская. Она за его здоровьем всё время следит и лекарства колет. Многие старики предпочитают под кожу медицинские датчики и ёмкости с лекарствами вживлять, чтобы не зависеть от лежанки. Гуляешь себе, а программа сама дозы вкатывает, сколько надо и вовремя. Но папаша не стал такую операцию делать, иены сэкономил.
Сколько помню, он всегда был лысый, и ничуть не меняется. А вот мать заметно сдала за годы, что они тут живут. Но на самом деле оядзи перенес уже пять инсультов и передвигается на коляске, а у мамаши ничего такого серьёзного, по-моему, не было. А если с коляски ему слазить приходится, тут «штаны-самоходы» помогают – они сами ногами двигают. Только надевать и снимать их трудно, вот оядзи и носит их постоянно. Даже в ванну в них залезает, по-моему. Он их сто лет назад купил, после первого инсульта.
– Опять деньги на экстази просил, – пожаловалась офукуро.
– А у кого ещё просить-то? Пенсию только ты приличную получаешь, меня-то фирма нагрела.
У него от государства доплата совсем маленькая. Когда он в рыбной компании служил, то отвечал за «работу с сокайя». Это вымогатели, которые на фирмах паразитируют, неудачи в их работе вынюхивают, внутренние скандалы и дефекты в товарах. Вот он и платил им негласно, с фирменного счёта. А потом прокатилась кампания разоблачений в прессе, и папашу тихо выставили с работы. Мать-то всю жизнь в коммунальной конторе при куяксё прослужила, вот у неё пенсия и выходит посолиднее.
Она погрела в микроволновке моей лектиновой картошки, и мы сели с ней за стол, а папаше поднос на татами поставили, прямо на его розовую пульт-подушку. Он, кстати, ещё и пальцами плохо владеет, поэтому пульт для голика такой «детский», с весёлой рожицей и цветками вместо кнопок.
– Опять рекламы насмотрелся, – продолжала ворчать мамаша.
– А что? Прикинь, Егор – цепляю на себя сенсоры, они мои потуги улавливают и на смарт их передают. А на нём уже программа специальная стоит, она их усиливает и по электродам обратно в мышцы посылает.
– Зомби натуральный, прости Будда! А если хакер какой управление твоим смартом перехватит, Масуити? Готовый же маньяк!
– Ну тогда электрическую одежду купим! Прикинь, двигатель в костюмчике, он тебе ноги-руки сам шевелит. Не то что эти штаны-самоходы, давно уж у них перегорели все детали, не шагают. А в костюме вообще без напряга ходить можно. Только он раз в пять дороже стоит.
– Ещё хуже придумал. Лежи, симатта, не суетись. Нормальные у тебя штаны, ты просто сам ленишься ими двигать.
Люблю такие разговоры, потому что они к науке и образованию относятся. Считай, голик смотреть не надо. Папаша самое интересное процеживает и фантазии строит, как он обратно хорошую подвижность обретёт. Наверное, мне потому здесь так легко, что у них в гостиной на стенах особые светильники висят. А выглядят как картины в алюминиевых рамках. Но под оболочкой у них специальные терапевтические лампы горят, которые от депрессии лечат. Вот старики у меня и бодрые, спорят и ругаются каждый день. А вообще-то обои в комнате, как обычно в нихонских домах, золотыми картинками расписаны. Черепаха с журавлём, бамбук и сосна в разных сочетаниях.
– А вот ещё показали, Егор! – выступил оядзи. – Говорят, иммунная система совсем не против регенерации. Можно отращивать ноги и всякие органы заново. И причём не помереть в ту же секунду от микробов, представляешь? Ни протезов тебе, ни очков, ни лысины, а шрамы зарастают как на младенце. Дырки в мозгах лечат! Долой коляски и костыли! Про зубы уж не говорю.
– Точно, дырку в голове тебе давно пора заделать, – проворчала мать. – Ты хоть знаешь, сколько ген-терапия стоит?
Но отец уже забыл, о чём только что толковал, и опять уставился в голик. Там как раз рекламу гнали, про супер-долговечную батарейку для питания внутренних органов. Даже мы с мамашей засмотрелись, как у этой крошечной батарейки внутри медная пластинка работает и какой-то хитрый изотоп. Оядзи заявил, что ему такую непременно нужно, а то робот-сиделка полную гаракуту втыкает, хватает всего на месяц. Но мы его быстро обломали.
– А знаешь, у меня онна появилась, – проговорил я, собравшись с духом.
– Фукано на? – всплеснула руками мать. – Хвала Будде, а то я уже думала, что ты этти… С отоко любовь крутишь… Красивая хоть?
– Очень красивая. Она нихонка, у неё дом на берегу бухты.
Офукуро, конечно, сразу помрачнела, стала греметь посудой в моечной машине, а потом сказала:
– Ох, не будет у тебя с ней ничего ладного, Егор-кун. Лучше бы уж ты с парнями дружил, чем с одзёсамой. До беды она доведёт тебя, попомни моё слово. Не зря говорят: и собака может нарваться на палку… А как эта учёная девушка из твоего зоопарка поживает, получается у неё?
Я думал, она обрадуется моему известию, но вышло почему-то наоборот. Ну, сейчас начнёт мозги мне промывать, что не годится такому парню, как я, дружить с богатой девчонкой, потому что она замуж за меня не пойдёт ни за какие суси. Одна у неё женитьба на уме, только о том и готова толковать. В общем, не стал я им про аварию и новый байк ничего рассказывать, пожалел стариков.
– Приготовил подарок отцу? – тихо спросила меня мать.
– Симатта! Забыл. Но заеду в маркет, точно.
В самом деле, надо бы оядзи подарок прикупить, безделушку какую-нибудь в нихонском духе. Он такие уважает.
Когда я из пансионата вышел, уже темно было. «Всё, куплю себе завтра модзири, – решил. – Только бы иен хватило». У меня всего тысяч пять на счёте лежало.
Сейчас в кибертране уже полные люмпены и отморозки раскатывали. И нищий ко мне один пристал так, что не отвяжешься. У него через шею был перекинут потёртый ремень, а на нём болтался кассовый аппарат – где только спёр?