– Деньги нормальные люди в бумажнике хранят, – отбивалась Надежда. – А если заначка от жены, то как следует надо прятать.
Услышав про заначку, вмешалась дочь, и Борька сразу притих.
Так и сейчас. В кармане что-то шуршало. Надежда мокрыми руками осторожно развернула клочок бумаги, там карандашом были нарисованы какие-то закорючки. Она вгляделась и вдруг вспомнила, что ведь это она сама положила бумажку в карман, когда нашла ее в сапоге убитого. Со всеми утренними событиями этот эпизод вылетел у нее из головы. Надежда осторожно, чтобы не замочить, отнесла бумажку в дом и положила на стол, потом вернулась к стирке.
Значит, убитый шел от станции через лес к их деревне. Если бы он хотел в соседнюю деревню Забелино, он бы свернул раньше. Примерно в километре от того места, где его нашли, на дороге есть развилка. В Забелино направо, а в Лисино – налево. Человек шел в Лисино. И никакой он не грибник, это было ясно Надежде, даже если бы Персик не нашел дискету. Кто же в таком виде в лес за грибами ходит? Хорошие джинсы, рубашка, а голова не прикрыта. На то, что человек собрался за грибами, указывала только корзинка. И такая нарочитость очень не понравилась Надежде.
«И все же, кто его задушил? Неужели в наших краях завелись бандиты? Никогда ничего подобного не было. Залезают, конечно, осенью и зимой в дома, когда городских нет, мальчишки яблоки крадут, но чтобы убийство… Да еще не в пьяной драке, а так страшно».
Размышляя так, Надежда развесила белье, сорвала в теплице два огурца и помидор, вскипятила чайник и, немного поколебавшись, отрезала ломоть черного хлеба. Хрустя огурцом, она разгладила на столе бумажку. Да это же целый план!
Вот волнистая полоса обозначает конец леса, от нее идет пунктир, очевидно, это тропинка, потом пунктир сворачивает влево. Все правильно, поле кончилось, тропа пошла параллельно шоссе, вдоль которого расположена деревня. А это что за кружок? Камень, что ли? Нет у них в деревне больших камней. Надежда представила себе местность и поняла, что кружок – это огромный вяз у шоссе. Вяз был очень старый, и каждый год деревенские думали, что он засох, потому что уж очень долго он собирался распустить почки. Но все шло своим чередом, остальные деревья были уже с листьями, и даже зацветала черемуха, когда в одно прекрасное утро вяз весь покрывался листочками. Старики радовались долгожданному событию, и с этого момента в деревне официально считалось, что наступила весна. От вяза пунктир шел вправо и заканчивался возле четырех квадратиков. Больше никаких указаний на листочке не было.
«Четыре квадратика – это, естественно, четыре дома, – думала Надежда, прихлебывая чай, – там как раз четыре дома – два старых и два достаточно новых, лет пять назад построенных. И к кому из четырех хозяев он шел, интересно знать?»
Налив себе еще один стакан чаю, Надежда снова перебрала в мыслях события сегодняшнего дня. А может, не стоит ей влезать во все это? Но как же тогда записка и дискета? Нельзя же оставить все как есть.
Она представила, как завтра пойдет в милицию, как будет доказывать капитану Свирбенко, что она не воровка, что с дискетой все вышло случайно. Надежда явственно услышала все слова, что скажет ей злобный капитан, и поежилась. Нет, в милицию она ни за что не пойдет. Лучше самой попробовать вычислить, к кому же шел убитый мужчина, а там посмотрим.
Итак, что мы имеем? Сначала два новых дома. Один – огромный, кирпичный, построенный по индивидуальному проекту, с забавными башенками по бокам. Хозяева, или хозяин, приезжают с гостями только на выходные, не было случая, чтобы в будни там кто-то был. Это Надежде рассказывала мать – в деревне люди про всех знают. Если Надежда в деревне не потеряла счет времени, то сегодня четверг, поэтому вряд ли надо было кому-то тащиться сюда, чтобы увидеть хозяина дома, его легче застать в городе. Следующий дом рядом с этим – не дом, а баня. Когда семь лет назад в деревне давали участки, цены еще были не те, поэтому народ отважно собрался строиться, не зная, во что это выльется впоследствии. Так и хозяйка бани тетя Шура решила наскоро соорудить баньку-времянку. А потом уж не спеша отстраивать дом, большой и красивый. Но судьба и инфляция распорядились иначе. Деньги кончились, и тетя Шура живет теперь в бане, люто завидуя соседям. И дискета, и посторонний мужчина из города ей без надобности. Остаются еще два дома. Один – старый деревенский дом, живут в нем чудные старички, пожилая пара. Сами они городские, но по полгода проводят в деревне. Люди очень приличные. Надеждина мать с ними дружит, они часто ходят друг к другу в гости чай пить. А последний дом стоит заколоченный, года четыре назад умер хозяин дед Коля, оставил все какой-то племяннице из города, та и глаз не кажет. Вот и все, тупик.
«Ну что ж, – резюмировала Надежда, – не в моих правилах останавливаться на полдороге. Придется ориентироваться по ситуации. Вечером, когда спадет жара, пойду в гости к Анне Ивановне и Сергею Петровичу, как раз шоколадные конфеты еще остались».
– Мурм-м! – послышалось снизу.
Это кот недвусмысленно давал понять, что огурцы на обед он есть не будет.
– Пошел вон! – заорала Надежда. – Из-за твоих мышей чуть сотрясение мозга не получила. – Она потрогала шишку на затылке.
Бейсик обиделся и ушел.
Часам к семи жара спала – все-таки ночи прохладные в августе. Надежда накрасила губы и надела новое платье. Платье подарила ей приятельница Алка. И выбрала его по своему вкусу – поярче. Алка вообще любила все разноцветное. Муж, увидев Надежду в новом платье, ничего не сказал, но слишком уж быстро отвернулся, поэтому Надежда решила на всякий случай в городе платье не носить, а привезла его на дачу. Старички возились в саду, потому что днем для них было слишком жарко.
– Хозяева, гостей принимаете?
Анна Ивановна всплеснула руками и так обрадовалась Надежде, что сразу было ясно – хочет узнать все подробности утренних событий. Сергей Петрович возился с яблонями, что-то ему там не нравилось, а из-за сарая доносился стук топора.
– Кто же у вас дрова колет? Сын приехал?
– Дождешься его, как же. Это сосед наш новый, Алексей. Дрова колет и денег не берет. Мой-то дед уже не может, сердце у него.
– Это с какого же дома сосед? – заинтересовалась Надежда.
– Да бывший дяди-Колин дом. Хозяйка пустила Алексея пожить. У нее самой дача в Васкелове, ей тут не нравится. А он, Алексей-то, какой-то ей родственник. У него в жизни такая драма случилась. – Анна Ивановна понизила голос.
– Анна! – послышался из сада строгий голос. – Опять языком болтаешь? Лучше Надю чаем пои.
– Тут неудобно, я тебе потом расскажу, – шепнула Анна Ивановна.
Алексея пригласили к столу, он не отказывался. За чаем Надежда еще раз подробно изложила утренние события, умолчав о записке, дискете и о том, что она видела на шее покойника кожаный ремешок.
Алексей во время беседы держался спокойно, вопросов не задавал, но и не делал вид, что его не интересует предмет разговора. После чая Надежда с хозяйкой уселись на лавочке, а Алексей опять отправился колоть дрова. Надежда незаметно к нему присматривалась.
Одет просто, бедно даже, но в деревне многие так ходят. На вид лет сорок, может, чуть меньше. Росту выше среднего и очень худой. Живет один, питается плохо, сердобольно подумала Надежда. Однако дрова он колол умело и быстро, Надежда даже засмотрелась. Ни одного лишнего суетливого движения. Вот он ставит чурбан на колоду, взмах топора – пополам, потом каждую половину, взмах топора – и готово. Гора поленьев быстро росла. Анна Ивановна проследила за ее взглядом:
– Завидуешь? Вот какого мастера нашли!
– На три вещи можно смотреть бесконечно – на огонь, на воду и на то, как другие работают, – засмеялась Надежда. – Однако пойду, пожалуй, поливать еще.
– Как у тебя огород?
– Огурцов опять наросло пропасть, – вздохнула Надежда, – боюсь, банок не хватит.
Анна Ивановна вышла проводить ее до шоссе. Надежда неожиданно оглянулась и увидела, что Алексей внимательно на нее смотрит. Она обернулась так быстро, что он не успел погасить в глазах искорки живейшего интереса.
– Так что, Анна Ивановна, с соседом вашим?
– Ох, Надя, там такая история. Его с работы сократили. А жена из дому выгнала.
– Ну уж!
– Вот честное слово. Он сам рассказывал. Вот слушай. Приезжаем мы пятнадцатого апреля, как всегда, вижу я – соседский дом открыт. Я сначала думала, может, кто залез, а потом захожу и вижу, что лежит кто-то, болеет. Дом нетопленый, он сам кашляет – ужас. Дали мы ему дров, продуктов кое-каких, потом он очухался потихоньку, начал в огороде возиться, сарай на дрова разобрал. Ведь она ему ни денег, ни вещей не отдала!
– Странная история, – недоверчиво проговорила Надежда.
– А что ты думаешь? Очень даже может быть! Сейчас ведь как? Жили-жили, а если деньги перестал зарабатывать, то сразу никому не нужен. А мужчина-то приличный, работящий, не пьет совсем. Вот я думаю, может, найти ему кого-нибудь?
– Да кого же вы ему тут в деревне найдете?
– И то верно! Ну спокойной ночи, заходи еще!
Дома оказалось, что некормленый Бейсик опустился до попрошайничества. Он сидел на тропинке, ведущей к речке, и, увидев рыбака, поднимающегося с удочкой, начинал так жалобно мяукать, что каждый проходящий не мог не бросить ему рыбешку. Надежда пришла в ужас.
– Бейсик, как тебе не стыдно, ты же кот из приличной семьи!
Бейсик даже не стал делать вид, что смущен.
Когда огород был полит и все дела переделаны, Надежда присела на лавочке поразмыслить.
«Мне сорок восемь лет. Как ни печально это сознавать, но факт есть факт. Правда, мой муж утверждает, что выгляжу я лет на пять моложе. Но во-первых, это он мне льстит, во-вторых, здесь, без косметики и в простом платье, в общем, можно отбросить максимум года три. И вряд ли мужчина моложе сорока может положить на меня глаз, не будем переоценивать свои силы. А это значит, что интерес, который я заметила в глазах Алексея, вовсе не амурного свойства. И я смело могу предположить, что интересую его исключительно как человек, непосредственно замешанный во всей истории с покойником. Но он-то здесь каким боком? Нищий бедолага, выгнанный женой из дому, какая у него связь с убийством в лесу? Нет, верно, он просто так смотрел. Может, ему понравилось подаренное Алкой платье? Некоторые мужчины реагируют на яркий цвет, как бабочки…»
С такими мыслями Надежда легла. Она думала, что долго не заснет от переживаний, но заснула сразу же, и снился ей муж. Веселый и довольный.
У капитана Свирбенко был гость. Капитан закрылся с ним в самой дальней комнате своего большого деревенского дома на окраине Оредежа. У капитана была еще квартира в пятиэтажном доме в центре поселка, там он жил с женой и детьми, а здесь оставались мать и незамужняя сестра. Гость капитана еще днем дал ему знать, что зайдет, поэтому Свирбенко его ожидал. Гость принес бутылку коньяку, но сам почти не пил, только пригубил рюмку. Зато капитан, намучившись с утра, дал себе волю. Гость посмотрел на часы и приступил к цели своего визита:
– А что, Свирбенко, с этим покойником, что утром в лесу нашли, неясности какие-нибудь есть?
– Какие неясности? – отозвался капитан, закусывая коньяк свежепосоленным огурчиком. – Все просто. Удушили жмурика, и все.
– Удушили, говоришь? А мне показалось, это несчастный случай, человеку плохо стало в лесу, он и помер. От астмы там или от инсульта.
Капитан отставил недопитый стакан и уставился на своего визави.
– Да как же от астмы, когда там ремень кожаный на шее имеется.
Гость слегка поморщился.
– А ты уж всем и растрепал про ремень. Кто его видел?
– Врач видел, – ответил Свирбенко, подумав. – Я видел, Васильич, парень, что снимал.
– Ну с Васильичем и со вторым ты уж сам договорись. А врач ваш?
– Да нет, из больницы, штатский.
– Ты помозгуй, как его убедить.
– Да как же? – опять заныл капитан. – Ведь дело открыто, заключение врача есть, а там черным по белому сказано… Начальство из Луги приедет.
– Значит, перепишите заключение! – Гость повысил голос. – Давай, Свирбенко, зарплату отрабатывай.
– Уж не ваши ли там набезобразили? – упавшим голосом спросил капитан. – Тогда чего ж вы раньше-то?
– А где же тебя раньше перехватить? – рассердился гость. – Ты ж у нас весь на виду, начальство… А насчет того, наши или не наши, это, капитан, не важно, – сказал гость помягче и собрался уходить. – Завтра зайду, доложишь про врача. Ну бывай! – Гость оглянулся, и ему пришли в голову слова песни: «Никогда, капитан, ты не станешь майором!»
Почему-то капитан Свирбенко у многих вызывал желание пропеть ему эту песенку вслух.
Проводив гостя, Свирбенко посмотрел на несколько зеленых бумажек, которые тот оставил на столе, и глубоко задумался. Гость капитана вышел на шоссе и не спеша пошел по направлению к деревне Лисино. Почти тотчас же перед ним бесшумно остановился автомобиль «вольво». Водитель открыл дверцу, но из машины не вышел. Машина проехала деревню Лисино. Из нее в Забелино можно было попасть по шоссе или по проселку, так называемой старой дороге. Сразу за Лисином дороги шли почти рядом, поэтому «вольво» аккуратно съехала с шоссе на старую дорогу, проехала медленно полтора километра и остановилась, не доезжая до деревни. Пассажир вышел и по тропинке углубился в рощу.
«И что мы имеем? – сказала самой себе Надежда утром. – Ровным счетом ничего». Никто ей ничего не рассказал, сим-сим дверь не открыл. В четырех домах два старика, одинокий мужчина, выгнанный из дому, а также тетя Шура, помешавшаяся от ненависти к соседям. Вообще-то ее можно понять. Целый день перед глазами этакий домина, она все время думает, что судьба могла распорядиться иначе и у нее тоже мог бы быть такой дом. Что касается обитателей этого дома, замка, как его называют в деревне, потому что башенки по краям и стрельчатые окна и правда напоминают псевдоготический замок, то кто там конкретно живет, в деревне толком не знают. Приезжают разные люди на иномарках, ворота открываются, а дальше все происходит вдалеке от любопытных деревенских глаз. Однако, заметила Надежда, не в ее правилах отказываться от расследования при первой неудаче.
«Начнем сначала. Если не считать покойника, о котором знают все, имеются два факта, о которых знаю только я. Знал убитый, он уже никому ничего не расскажет, знали люди, что его послали, но они далеко».
Итак, эти два факта – записка и дискета. Записка недвусмысленно указывает на четыре дома, а дискета… Дискета предполагает наличие компьютера. У кого в деревне есть компьютер? У Надежды, но про это никто не знает. Из тех четырех домов компьютер может быть только в каменном замке. Телевизионная суперантенна у них на крыше торчит, так почему бы не быть компьютеру?
– М-да, – сказала Надежда вслух, – как ни противно, но придется пообщаться с тетей Шурой. У ненависти глаза открыты, возможно, она что-то видела.
Легко сказать – пообщаться. А как это сделать? Тетя Шура не тот человек, с кем можно просто так, за здорово живешь, пообщаться. В гости к ней никто не ходит. Во-первых, она не приглашает – комплексует по поводу бани. А с другой стороны, никому не хочется слушать ее бесконечные жалобы на соседей. В деревне люди всякие есть, кто с соседями дружно живет, кто лается много лет, но тетя Шура про своих уж больно много наговаривает. Свихнулась она маленько на этой почве. Где же можно случайно с ней столкнуться? Магазина у них в деревне нет, колодец у каждого свой… Молоко! В деревне три коровы, одна – у Надеждиной знакомой бабушки Мани, две других – у соседок, лютых врагинь. Живут напротив, обе – Нины, коровы у них – родные сестры. Ненавидят друг друга по-страшному, никто уже не помнит, за что. И главное, если бы клиентов друг от друга отбивали, так нет – коров мало, за молоком люди летом в очередь.