В наушниках Раулинса зазвучал голос Бордмана:
– Мы уже потеряли четырех роботов прямо в воротах. Что с твоим?
– Следует по намеченному маршруту, – доложил Раулинс. – Пока что все в порядке.
– Скорее всего, мы потеряем его примерно через шесть минут после начала. Сколько прошло времени?
– Две минуты пятнадцать секунд.
Робот двинулся из комнаты дальше, минуя то место, где только что плясал луч. Раулинс включил передачу запахов и ощутил вонь паленого и сильный запах озона. Проход разделялся. С одной стороны находился каменный мост с одним поручнем через яму, полную чего-то горящего. С другой стороны дорогу загораживала куча каменных блоков, лежавших в положении неустойчивого равновесия. Мост казался более безопасным, но робот сразу же повернулся и начал перебираться через блоки. Раулинс передал ему вопрос: почему? Робот ответил, что моста вообще нет – это только голографическая проекция аппаратов, которые помещаются за ямой, под виадуком. Раулинс потребовал смоделировать на экране прохождение по мосту и увидел, как изображение робота поднимается на один пролет, потом качается, пытаясь сохранить равновесие, но опора под его ногами наклоняется, сбрасывая его в огненную яму. Ловко, подумал Раулинс и содрогнулся.
Тем временем робот благополучно перебрался по каменным блокам. Прошло три минуты восемь секунд. Дальше дорога была прямой и безопасной, по крайней мере, такой она выглядела. Это была улица между двумя башнями без окон высотой по сто метров, сложенными из какого-то гладкого минерала с маслянистой поверхностью, переливающейся всеми цветами радуги, пока робот проходил мимо. В начале четвертой минуты робот миновал светлую квадратную решетку, рисунком поверхности напоминающую крепко сцепленные зубы, и отскочил в сторону, благодаря чему не был расплющен копром в форме зонтика. Через восемьдесят секунд робот обошел трамплин над пропастью, умело обогнул пять четырехгранных острых шипов, которые неожиданно выскочили из мостовой, и вступил на узкую скользящую дорожку, которая довольно быстро несла его ровно сорок секунд.
Все, что он видел сейчас по пути, уже давно, много лет назад описал терранский исследователь Картиссан, здесь и погибший. Он передал полный отчет об этих ловушках лабиринта и продержался шесть минут тридцать секунд. Его ошибка заключалась в том, что он не покинул дорожку на сорок первой секунде. А те, кто наблюдал за его прохождением снаружи, не поняли, что же произошло.
Раулинс, после того как робот сошел с трамплина, запросил еще одно моделирование и увидел на экране предполагаемый компьютером вариант. В конце ската открылась широкая щель и втянула изображение робота. Тем временем робот быстро двигался к чему-то, что выглядело проходом в другую, более внутреннюю зону лабиринта. За ним простиралась хорошо освещенная веселенькая площадь, по краю которой в воздухе висели словно бы мыльные пузыри.
– Я уже на седьмой минуте и все еще продвигаюсь вперед, Чарльз, – сказал Раулинс. – Похоже, впереди вижу проход в зону G. Не следует ли тебе взять сейчас моего робота под контроль?
– Если продержишься еще две минуты, я так и сделаю, – ответил Бордман.
Перед воротами робот задержался. Он включил свой гравитрон и создал энергетический шар. Толкнув его в ворота, он подождал, но ничего не произошло. Словно бы успокоенный, робот двинулся к воротам сам. Когда он проходил их, створки внезапно сомкнулись, как челюсти мощного пресса, расплющив его. Экран погас. Тогда Раулинс переключился на картинку, передаваемую автоматическим аппаратом, висящим над лабиринтом. Аппарат передавал изображение расплющенного робота. Человека такая ловушка стерла бы в порошок.
– Моего робота пристукнули, – доложил он Бордману. – Шесть минут сорок секунд.
– Как я и предполагал, – послышался ответ. – Два робота еще в деле. Переключайся и смотри.
На экране появилась базовая схема – упрощенный вид лабиринта с высоты птичьего полета. Маленький крестик обозначал каждое из мест, где был уничтожен какой-то из роботов. Раулинс после короткого поиска нашел место на границе между двумя зонами, где располагалась эта захлопывающаяся ловушка. Внутренне отметил, что его робот зашел дальше, чем другие, и повеселился над собственной детской гордостью от этого открытия. Во всяком случае, два робота все еще продвигались вглубь лабиринта. Один как раз вступил во вторую зону, а другой подходил к проходу в этот более внутренний круговой сектор.
Схема на экране исчезла, и Раулинс увидел картину лабиринта, передаваемую одним из роботов. Чуть ли не с грациозностью этот металлический цилиндр в рост человека лавировал между строениями, обходя золотистые пилоны, из которых неслась удивительная мелодия, потом светящийся бассейн, наконец, паутину сверкающих металлических спиц и кучу побелевших костей. Раулинс только мельком видел эти кости, робот двинулся дальше, но был уверен, что лишь немногие из них были человеческими. Прямо-таки галактическое кладбище смельчаков.
Пока он следил за путешествием робота, его волнение возрастало. Будто это он сам шел там, избегая одной смертельной ловушки за другой. Пошла пятнадцатая минута. Второй уровень лабиринта выглядел более просторным, чем первый. Видны широкие аллеи, изящные колоннады, длинные галереи, расходящиеся веером от главного пути. Гордость за этого робота, за совершенство его аппаратуры и датчиков наполнила его, и он расслабился, почувствовал себя неуязвимым. Поэтому пережил сильное потрясение, когда одна из плит мостовой перевернулась ни с того ни с сего и робот скатился по длинному желобу во вращающиеся зубчатые колеса какой-то огромной машины.
Впрочем, они не ожидали, что этот робот зайдет по лабиринту так далеко. Теперь все наблюдали за роботом, вошедшим через главные ворота – безопасные. Благодаря скромному запасу информации, собранному ценой многих человеческих жизней, он обходил все ловушки и теперь находился в зоне G почти на границе с зоной F. Все шло, как они и ожидали, и это значит, что все сходилось с опытом людей, которые шли этим маршрутом во время предыдущих экспедиций. Робот точно следовал по тому же пути, не отходя ни на шаг, где надо приседая или уворачиваясь, и находился в лабиринте уже восемнадцать минут без последствий.
– Хорошо, – сказал Бордман. – На этом месте погиб Мартинсон, так?
– Да, – ответил Хостин. – Последнее, что он сообщил, что стоит у той маленькой пирамиды. Потом связь прервалась.
– Значит, начнем собирать свежую информацию. Пока что мы просто убедились, что наши сведения точны. Входом в лабиринт служат главные ворота. Но вот дальше…
Робот, не имея теперь заранее заданной программы действий, стал продвигаться медленно, поминутно останавливаясь, чтобы разнообразными датчиками собирать информацию со всех сторон. Он искал скрытые двери, замаскированные отверстия в мостовой, лазеры, источники энергии и все полученные данные передавал в центральный пульт на корабле. Тем самым с каждым пройденным метром он обогащал запасы полезной информации.
Продвигаясь потихоньку, он преодолел двадцать три метра. Обойдя маленькую пирамиду, он обследовал останки Мартинсона, убитого семьдесят два года назад. Сообщил, что Мартинсон был раздавлен каким-то катком, приведенным в действие его неосторожным шагом. Затем робот миновал еще две простенькие ловушки, но не сумел избежать воздействия дезориентирующего поля, нарушившего работу его электронного мозга. И потому не смог уйти от опустившегося на него пресса.
– Следующему роботу придется отключить все свои цепи, чтобы пройти это место, – проворчал Хостин. – Идти на ощупь с отключенным зрением…
– Возможно, человеку там будет легче, чем машине, – заметил Бордман. – Неизвестно, сможет ли это поле дезориентировать человека так, как это случилось с ходячим нагромождением датчиков.
– Мы еще не готовы выслать туда людей, – напомнил Хостин.
Бордман согласился – не слишком-то охотно, как отметил Раулинс, слышавший этот разговор. Экран снова засветился – к этому месту приближался следующий робот. Хостин на этот раз отправил сразу группу роботов для исследования дороги в лабиринте, всех через главный вход, по проверенному пути, и теперь несколько роботов приближались к убийственной пирамиде. Одного робота Хостин выслал вперед, остальные остановились, чтобы наблюдать. Головной робот, попав в радиус действия дезориентирующего экрана, выключил сенсорные механизмы: он закачался, потеряв чувство направления, но через минуту уже стоял прямо. Лишенный теперь связи с окружающим, он не реагировал на «песни сирены» дезориентирующего поля, которые предательски завели его предшественника под пресс. Фаланга роботов наблюдала эту сцену с безопасного расстояния и со своей позиции передавала все людям точно и без помех. Компьютер сопоставил эти данные с неудачной трассой предыдущего робота и вычислил новую. Парой минут позже слепой робот двинулся вперед под действием внутренних импульсов. Они вывели его в безопасное место, где искажающее поле уже не воздействовало на него. Теперь можно было включить все его датчики. Чтобы проверить результативность этого метода, Хостин послал еще одного робота с таким же заданием. Это удалось. Затем пошел третий робот с включенной аппаратурой, то есть обреченный на дезориентацию. Компьютер указал правильный и безопасный путь, маршрут робота исказился, он свернул в сторону и был уничтожен.
– Порядок, – сказал Хостин. – Раз мы можем провести через преграду машину, значит, сможем провести и человека. Он пройдет с закрытыми глазами, а компьютер будет направлять его, шаг за шагом. Думаю, мы справимся.
Головной робот продвигался дальше. Он отошел на семнадцать метров от дезориентирующего поля, и тут с ним расправилась серебристая решетка, из которой внезапно высунулись два электрода. От робота осталась лишь лужа быстро остывающего металла. Раулинс уныло смотрел, как следующий робот обошел эту ловушку и почти тут же погиб в другой, расположенной по соседству. Но множество других роботов уже терпеливо ждали своей очереди, чтобы двинуться дальше.
«А ведь скоро туда пойдут люди, – подумал Раулинс. – Мы пойдем».
Он выключил свой терминал и направился к Бордману.
– Какие у нас перспективы? – поинтересовался он.
– Тяжело, но небезнадежно. Не может же весь путь быть таким вот сложным.
– А если это так?
– Роботов у нас сколько угодно. Будем картографировать весь лабиринт, стараясь узнать все опасные точки, а затем начнем пробовать сами.
– Вы пойдете туда, Чарльз?
– Разумеется. И ты тоже.
– И каковы шансы, что мы вернемся?
– Большие. Иначе я не стал бы этим заниматься. Это, конечно, не обычная прогулка, Нед, но не надо и переоценивать трудности. Мы едва начали проникать в лабиринт. Через несколько дней у нас будет информация и мы сможем лучше ориентироваться в нем.
Раулинс молчал, раздумывая.
– А ведь у Мюллера не было никаких роботов, – сказал он наконец. – Как же он смог через это пройти?
– Не представляю, – буркнул Бордман. – Полагаю, он от природы счастливчик.
Глава третья
В лабиринте Мюллер следил за всем происходящим на своих нечетких экранах. Он видел, как входят в лабиринт какие-то автоматы. Как их теряют, помногу и быстро, но каждая последующая волна проникает в лабиринт все глубже и глубже. Методом проб и ошибок роботы прошли уже зону H и значительную часть зоны G. Он был готов защищаться, если они дойдут до центральной зоны. А пока спокойно занимался своими повседневными делами в самом центре лабиринта.
По утрам он обычно думал о прошлом. Вспоминал иные миры, на которых ему довелось побывать, когда он сам был заметно моложе, планеты с более приятным, чем на Лемносе, климатом. Дружелюбных людей, которые то смотрели ему в глаза, то отворачивались, видел улыбки, слышал смех, ощущал дружественное пожатие рук, восхищался прекрасными фигурами женщин. Он был женат дважды. И первое, и второе супружество закончилось без скандалов, по истечении пристойного срока. Он много путешествовал, имел дело с королями и министрами. Теперь Мюллер почти ощущал запахи сотен планет, двигающихся по небу, как цепочка бусинок, нанизанных на шнурок. «Мы только маленькие лучинки, которые быстро гаснут», – думал он. Но, вспоминая это время, он полагал, что горел довольно ярким пламенем всю весну и лето своей жизни и вовсе не заслужил такую безрадостную осень.
Город-лабиринт по-своему заботился о нем. У него была крыша над головой, и даже не одна, а более тысячи квартир, потому что он время от времени переезжал из одного дома в другой, чтобы переменить обстановку. Все эти дома были пустыми коробками. Он устроил себе ложе из звериных шкур, выстлал его мехами, смастерил вполне приличное кресло из костей и шкур, связав их сухожилиями, а больше никакой мебели ему и не было нужно. Город давал ему воду. Зверей вокруг было столько, что, пока ему хватало сил выйти на улицу и поднять карабин, голод не угрожал. Самое необходимое он привез с собой с Земли. У него были три кубика с книгами и один с музыкальными записями. Этой духовной пищи ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Не забыл он прихватить и сексатор. У него был диктофон, в который он иногда надиктовывал мемуары. Блокнот для рисования. Оружие. Детектор массы. Диагност с блоком регенерации лекарств. Этого для него было вполне достаточно.
Мюллер регулярно питался. Хорошо спал. Его не мучили никакие кошмары и угрызения совести. Он почти смирился со своей судьбой. И почти свыкся с горечью, разлившейся по его организму до того, как образовалась киста в том месте, из которого изливался яд.
В том, что с ним произошло, он не винил никого. Он сам спровоцировал это своей жаждой, своей ненасытностью. Он пытался поглотить вселенную, стремился к состоянию Бога, и тогда какая-то неведомая сила, господствующая над всем, сбросила его с высоты, швырнула и поломала его, и ему пришлось ползти в этот мертвый мир, искать убежища на всеми забытой планете, где его разбитую душу никто не будет трогать.
Много лет тому назад, когда ему было лишь восемнадцать лет, он лежал под звездами обнаженный с девушкой и хвастался своими безмерными амбициями. В двадцать пять он начал их реализовывать. К сорока годам он успел побывать на сотне миров и прославился в тридцати из них. Спустя еще десять лет он возомнил о себе как о крупном политике. Ему было пятьдесят три, когда он позволил Чарльзу Бордману уговорить себя отправиться с миссией на бету Гидры IV.
В этот год он проводил отпуск в системе Тау Кита, на расстоянии тринадцати световых лет от Земли. Мардук, четвертую из планет системы, использовали как место отдыха горняков, занятых ограблением трех ее сестер в отношении химически активных металлов. Мюллеру не нравился способ использования этих планет, но это не мешало ему искать расслабления на Мардуке. Здесь почти не было заметно смен времени года, потому что планета вращалась практически вертикально вокруг своей оси. Четыре континента, где всегда царила весна, окружал неглубокий океан. Воды океана имели приятный зеленоватый оттенок, растительность на суше была голубоватого цвета, а воздух, слегка кислый на вкус, пьянил, как молодое шампанское. Из этой планеты удалось сделать подобие Земли, но такой, какой она была, возможно, во времена своей девственной молодости; если этот мир и бросал вызов чему-то, то разве что всему искусственному, синтетическому. Гигантские рыбы в океане всегда давали себя поймать, не особо мучая рыболова. Снежные вершины гор можно было покорить, даже не надевая гравитронных ботинок: на них еще никто не погиб. Дикие звери, которыми кишели джунгли, имели могучие клыки и всегда бросались со свирепым рыком на туриста, неосторожно забредшего на их территорию, но были совсем не такими опасными, как выглядели. Вообще-то Мюллер не любил таких мест. Но сейчас, когда ему наскучили опасные зубодробильные приключения, он решил провести пару недель отдыха именно здесь, на Мардуке, в обществе девушки, с которой он познакомился несколько лет тому назад, в двадцати световых годах от этой планеты.