Хотел написать про Кирилла, но призадумался. Закурил, походил по комнате, оставляя серые ленты дыма. Кирилл нанял меня в реальности, нанял сценаристом, а то, что было во сне, было всего лишь сном. Я не осмеливался смешать два мира. А точка смешивания была лишь одна – Кирилл. В общем, у меня решимости не хватило сделать главную запись о моем найме. В сущности, я вел дневник для упорядочивания того мира, больше в качестве памятки о свойствах местности, вооружений и техники противника. К этому Кирилл отношения не имел, так что можно было смело оставить его за кадром. Я докурил и написал, что внутри Базы находится штаб хозяев тренажера. Без подробностей.
Глава третья
Окурок
Выйдя из дому, я привычно поспешил на автобус, но вовремя одернул себя. Нет ничего глупее, чем ждать его после девяти часов, когда час пик миновал и ходят они раз в полчаса. Шиковать на такси я зарекся, так немудрено и за неделю все деньги спустить, а вот прокатиться на маршрутке – самое дело. Надо сказать, что гарантированное сидячее место в «Газели» ничуть не хуже такси, а вот стоит намного меньше – всего десять рублей против пятидесяти. И ходят они вереницей. Забравшись в микроавтобус, я выбрал одинарное сиденье и вольготно на нем устроился, ощущая себя гораздо более значимо, чем обычно. Как-то помимо воли даже плечи расправились. Я достал из кармана десятку и протянул водителю, стараясь всем видом показать, что для меня это вовсе не деньги, что я не первый раз сел в маршрутку, а только и делаю, что езжу на них взад-вперед. Мне не хотелось выглядеть среди присутствующих гражданских ущербно, а ощущал я себя именно так. Трудно сказать почему. Как будто меня не в живот на войне ранило, а в какое-то другое, очень важное для повседневной жизни место. Словно на мне написано было, что я, как дурак, бегал под пулями за чужие интересы, когда другие, более сообразительные, устраивали собственный быт и личную жизнь.
Водитель погасил свет в салоне, погрузив пассажиров в приятную полутьму, и наконец маршрутка тронулась. Поначалу я не обращал внимания на музыку из приемника, работавшего в кабине водителя, но вдруг голос Леонида Федорова из группы «АукцЫон» вывел меня из забытья.
У меня озноб пробежал по коже, я отвернулся к окну и закрыл глаза. Свет фар от встречных машин пробивался сквозь веки, создавая убаюкивающий световой ритм.
Выбравшись из микроавтобуса на конечной остановке у метро, я глянул на свои «Командирские» – времени было в обрез. Пришлось поспешить, но, сбежав по лестнице, я не удержался и купил-таки слоеный пирожок, который так соблазнял меня этим утром. Не сам пирожок был мне важен – я перекусил, выходя из дому, – но мне хотелось совершить нечто вроде ритуала, подчеркнуть таким образом переход на новый уровень жизни. Взять то, что раньше я хотел, но не мог себе позволить. Ведь теперь у меня была работа. А может, две? Нет, это бред, конечно. Просто ответ подсознания на утренний стресс. Как еще можно рассматривать этот сон? Не ждать же действительно три тысячи долларов! Шестьсот – отлично. Мне хватит шестисот.
Пока поезд метро, в котором я ехал, проминал собой темноту тоннелей, у меня в голове вертелись разные варианты того, как обустроить быт, исходя из новой зарплаты. На войне про удобства как-то не особенно думаешь, да и шестисот долларов в месяц у меня никогда не было. Это ведь с одной зарплаты можно новый телевизор купить! Или оставить старый, но взять видак.
И тут меня осенило. Можно ведь и машину купить. Старую какую-нибудь «копейку», долларов, может, за четыреста-пятьсот. Тогда и на жизнь целая сотня останется. А потом, через месяц, мне снова дадут шесть сотен и я снова буду в порядке. А машина останется.
Раньше о приобретении автомобиля я и не задумывался. И некогда, и незачем. Но сейчас твердо решил – куплю. Воображение живо нарисовало неплохой «жигуленок», почему-то темно-красного цвета. Пространство, отгороженное от непогод и суетного мира, да еще на колесах в придачу. Я начал было углубляться в дебри фантазии, но вовремя спохватился, вспомнив, что дали мне всего три сотни, а шесть пока только пообещали. Через месяц, если выдержу испытательный срок. Так что с машиной придется повременить.
Настроение, такое приподнятое после поездки в маршрутке, под землей стремительно начало ухудшаться. Когда подъезжали к станции «ВДНХ», я сомневался уже не только в том, что получу обещанное через месяц, но и в том, что сейчас, в одиннадцать ночи, вообще не окажусь перед запертой дверью. Представилось, как будет хохотать над шуткой Кирилла вахтер, когда я начну барабанить кулаком в дверь.
«Не буду ломиться, – твердо решил я. – Дерну дверь слегка. Если заперто, тихонько уйду. Хрен им будет, а не шутка над боевым офицером!»
Когда я вышел со станции, ночное небо роняло мелкие капли дождя. Оранжевый свет фонарей отражался в мокром асфальте и в лужах, шум города напоминал низкое гудение насекомых. Прохожие спешили по делам или домой с работы, не замечая друг друга, словно каждый из них находился в отдельной, удобной ему реальности. У закрытых торговых палаток, поглядывая по сторонам, курили двое милиционеров.
Подняв воротник плаща, я протиснулся через очередь на остановке маршруток и поспешил к киностудии. Некоторые окна в здании были освещены, что давало хоть какую-то надежду на то, что Кирилл мог нанять меня всерьез. Если бы все окна оказались темными, я бы не стал переходить дорогу, чтобы не позориться. Не очень приятно ощущать себя полным лохом, в особенности когда прекрасно осознаешь собственную неприспособленность к изменившимся условиям, но сделать ничего не можешь. Прослужив много лет в войсках, погоняв молодых как следует, я попал на гражданку и сам ощутил себя здесь салагой. А вот бывалым воякой тут был Кирилл – это по всему видно. Избежать издевательств и мелких подколок от людей такого рода, как он, у меня все равно не выйдет, так что лучше уж не обращать на это внимания.
Шагнув к двери, я потянул ручку и с некоторым, прямо скажем, удивлением обнаружил, что она не заперта. Вахтер вопросительно глянул на меня.
– Мне было сказано явиться в двадцать три часа к вам на вахту, – сказал я.
– Фамилия?
– Фролов. Александр Фролов.
Вахтер порылся в журнале, со скрипом водя заскорузлым ногтем по строчкам, и ответил:
– Есть такой. Распишитесь за постоянный пропуск.
Он протянул мне какой-то бланк, и я расписался не глядя, затем еще раз, уже в журнале. В обмен на подпись получил картонную карточку с печатью, но без фотографии.
– Действителен с паспортом или правами, – напоследок сообщил вахтер.
Я предъявил ему паспорт, куда он глянул лишь мельком, после чего поспешил к знакомой лестнице.
Наверху царил полумрак, никаких голосов слышно не было, лишь одинокое эхо моих шагов отскакивало от стен. Но едва я, чуть ли не ощупью, добрался до лестничной площадки, в глаза мне ударил яркий свет пламени бензиновой зажигалки. Я остановился как от удара об стену и невольно зажмурился – глаза успели отвыкнуть от света.
– Ценю пунктуальность, – донесся до меня голос Кирилла.
«Черт! – подумал я, открывая глаза. – В более дурацкую ситуацию давненько не попадал».
– Перекурим? Угощайся! – предложил мой новый начальник, протягивая раскрытую пачку сигарет, каких я до этого никогда не видел.
Я взял одну и прикурил от до сих пор не погасшего огонька. Только после этого Кирилл со звоном закрыл крышечку зажигалки и сунул в карман. Он по-прежнему был в черной кожаной одежде, но мне показалось, что не в той же, что утром.
– Готов к труду, дорогой?
– Вполне, – ответил я.
– Ну и прекрасно. Твоего предшественника я уже рассчитал, так что дела принимать не у кого. Как-нибудь сам разберешься со временем. А сейчас, прямо сегодня, мне нужны светлые мысли. Вроде тех, какие ты выдал сегодня на съемках. Нервничаешь?
– Да.
– Это хорошо. Значит, не дебил. Тогда так… Сегодня я тебе уделю некоторое внимание, познакомлю с народом, покажу, как тут все взаимодействует, а потом сам будешь барахтаться.
Он затянулся сигаретой, распалив уголек, при этом его лицо, высвеченное алым светом, повисло в воздухе призрачной маской – черная кожа одежды делала другие части тела невидимыми во тьме.
– Сегодня же придется поработать в новом качестве. Задание дам позже. И не нервничай так. Не надо показывать остальным, что ты полный профан в нашем деле.
– А то они не знают…
– Знает только Зинаида Исайевна. Остальные могут догадываться, могут строить предположения. Не более. Я не жду от тебя всплесков гениальности, но совершенствоваться заставлю. Или уволю. Это честно, дорогой. Согласен?
– Да.
– Замечательно. Давай докуривай. И пойдем. Хочешь увидеть, как монтируют ту передачу, где ты сегодня снимался?
– Не знаю… – пожал я плечами. – Если это важно для той работы, которой я буду заниматься…
– Только не старайся выглядеть еще большим придурком, чем ты есть на самом деле. И так нормально. Сойдет.
Побросав окурки в урну, мы прошли через студию, в которой я заметил те же лица, что и с утра, только массовка отсутствовала. Увидев меня, Зинаида Исайевна приветливо кивнула, а остальные были заняты и мое появление проигнорировали. Я думал, мы идем в кабинет Кирилла, но он повел меня дальше, по коридору, в который выходили двери с непонятными надписями «АЛМ-1», «АЛМ-2», «АЛМ-3». На последней двери надпись отличалась на одну букву – «АНМ», а цифра отсутствовала.
– Заходи, – Кирилл толкнул эту дверь и пропустил меня вперед.
Большую часть места внутри занимала громоздкая аппаратура, а в оставшемся пространстве без намека на комфорт могли разместиться не более чем четверо. Как раз столько было крутящихся кресел. Два были заняты – на одном сидела женщина лет тридцати пяти, с копной длинных черных волос и очень грубыми на мой взгляд чертами лица, а рядом с ней восседал грузный блондин лет двадцати пяти. Лицо его было широким и добродушным. Я заметил у него на лбу капельки пота, но это немудрено в такой духоте. Не знаю уж, какой там КПД у применяемой здесь аппаратуры, но тепла она излучала в избытке. Пахло перегретым пластиком и пылью, которая всегда оседает на узлах высокого напряжения.
Женщина просто сидела, рассматривая изображение на телевизионном экране внушительного размера, а молодой человек орудовал компьютерной мышью и кнопками на клавиатуре, производя какие-то манипуляции с кадрами утренней массовки. Мельком я заметил на экране и себя – стою, раззявив рот в стоп-кадре, рядом с никому не доставшейся «Ладой».
– Ирочка, – окликнул женщину Кирилл. – А вот и наша звезда. Саша Фролов. Будет работать у нас сценаристом.
– Очень приятно, – улыбнулась мне женщина.
– А это Данила, – начальник представил парня, но тот только невнятно кивнул, не отрываясь от работы. – Садись, дорогой.
Кирилл придвинул мне кресло, а сам уселся в оставшееся, причем развернув его спинкой вперед.
Присмотревшись, я понял, что Данила делает с утренними кадрами. Компьютер, послушный его приказам, вырезал из утренней съемки ненужные куски и склеивал оставшиеся в единое целое. Но, несмотря на проделанную им работу, выглядело все на экране невероятно убого. Мне не раз доводилось видеть розыгрыши лотерей, но ни одна студия, в каких они снимались, не была такой простенькой. Особенно поразил кадр, где жалкие двадцать человек массовки сгрудились в центре экрана, а за их спиной виднелась лишь ровная светло-голубая стена.
«Да, – подумал я разочарованно. – Похоже, что студия не блещет бюджетом. Скорее всего, они только на таких растяпах, как я, и живут».
В который уж раз возникли сомнения в том, что стоит продолжать здесь работу. При таких раскладах с меня возьмут, сколько смогут, а потом вышвырнут, не заплатив денег.
– Ну, вроде подчистил, – сообщил парень, не отрываясь от монитора. – Что на этот раз будем лепить?
– Возьми из папки, где Семины съемки, – подумав, сказала Ирина. – Они, как мне кажется, подойдут по колориту.
– Тогда ракурс был другой, – ответил Данила. – Надо что-нибудь посвежее.
– Тогда возьми летние Витины.
На экране появились гораздо более качественные кадры – более просторная студия, полная самых разных людей, стены, увешанные рекламными щитами. Вот это было похоже на то, что я видел по телевизору!
– Да, хорошо, – кивнула Ирина. – Только щиты замени.
К моему удивлению, от одного нажатия кнопки вся реклама на заднем плане исчезла, точнее, исчезли надписи и фирменные цвета, оставив на стенах лишь безликие коричневые полотнища. На них Данила с легкостью соорудил новые надписи и логотипы, доставая их из папочки на экране, как дети достают из коробки детали конструктора.
– А не легче было повесить на стены настоящие щиты? – не сдержал я удивления.
– И что потом с ними делать? – глядя на экран, пробурчал Кирилл. – Рекламодатель все время разный, а файлы со съемками массовки библиотечные.
– Какие?
– Да, дорогой, надо тебе вникать в терминологию… Удели этому внимание на досуге. Библиотечные файлы – это то, что один раз снято, а потом сто раз используется. Съемки, знаешь ли, дорогое удовольствие. Рабочее время, грим, хороший свет, работа операторов, режиссеров, аренда студии, наконец, – все стоит денег. Да к тому же хоть сколько-то надо заплатить каждому статисту. Так что нанимать их в полном количестве каждый раз до крайности нерентабельно. Поэтому делается все проще и эффективнее – полная студия набивается один раз, все снимается в разных ракурсах, а затем хранится в архиве. Затем, уже на каждую передачу, мы приглашаем всего десять-двадцать статистов, снимаем их и с помощью компьютера накладываем на готовые библиотечные съемки. Главное, чтобы ракурс, освещенность и колорит соответствовали.
– А разве такие спецэффекты не дороже съемок?
– Все на свете относительно. И спецэффекты тоже бывают разными. Но главное в том, что в монтажной у меня задействованы всего два человека – режиссер, вот Ирочка, и сам монтажер. А в съемках бывает, что и за сотню человек зашкаливает. Это если с урезанной массовкой. Если же каждый раз все делать по полной программе, то в трубу вылетишь.
«Ну и дела…» – подумал я.
Мне-то сегодня казалось, что подмена счастливого обладателя приза – главный обман передачи. Ан нет. Кажется, меня ждет еще не один сюрприз подобного рода.
– Розыгрыш лотереи еще ничего, – поддакнула Ирина. – Он ведь не только с рекламы отбивается, поэтому можно позволить себе поснимать. А вот интервью монтировать труднее. Это же все малобюджетка. Сколько герой передачи принесет, на столько и снимаем.
– В смысле денег? – поразился я.
– Нет, – рассмеялся Кирилл. – Мы шкурами убитых енотов берем. Чего глаза округлил?
– Да я был уверен, что платят тем, у кого берут интервью.
– Интересно, за что им платить?
– Ну как? Они же знаменитости! Своим присутствием поднимают рейтинг передачи…
На этот раз расхохотались все, кроме меня, даже Данила не удержался и прыснул.
– Круто! – Кирилл смахнул навернувшуюся слезу. – Знаменитости, говоришь? Ну ты даешь, дорогой! А кто же их, по-твоему, делает знаменитостями? Телевизор! Запомни главное, на чем делаются большие деньги. Если показывать по телевизору любой столб, но каждый день и желательно по нескольку раз, то даже он – обычный, ни на что не годный столб – станет знаменитостью. К нему потечет людская река и можно будет огораживать его заборчиком, чтобы брать плату с желающих посмотреть. Это называется массовой рекламой. Понял? Подавляющее число людей, особенно в нашей стране, имеют весьма усеченные функции головного мозга и живут в основном простыми, чуть ли не рефлекторными мотивациями – пожрать, выпить, потрахаться, заработать на все это денег. Еще время от времени необходимо выпустить пар, но это уже к производству политических программ.