– Хотите сказать – тоже кто-то из ваших написал?
– Не хочу, – в голосе хозяина комнаты отчетливо лязгнул металл, и девушка прикусила язык. Буквально. И больно. – Написано явно человеком. И для людей. Для таких вот любителей, как ты. Только не для того, чтобы всех и каждого научить и силу даром раздать. Не надейся. Верхнее зрение, отвод глаз – это мелочи. А дальше – каждому свое. Кого-то будут учить, кого-то просто используют.
– Как… используют?
– По-разному. В лучшем случае – на побегушках, деньги добывать и так далее. В услужении. Быдло – именно так они своих слуг называют.
– Кто – «они»? И что – в худшем случае?!
– В худшем – в жертву принесут, – Олег Алексеевич недобро прищурил глаза. – Догадалась, кто? Люди, Таня, люди. Это мы – нелюди. Не-люди. А тетрадочку написали люди. С самой что ни на есть человеческой душой. Если она у них еще осталась, эта душа…
– Так почему же на меня эта… это не подействовало.
– Уже начало действовать, – уточнил старик. – Чему-то ты научилась, верно? И дальше учиться хотела, так ведь? А дальше – сбой. Может быть, я и ошибаюсь, но скорее всего системка эта промахнулась именно на твоей Древней Крови. Наши способности наложились на человеческую науку. В результате чего ты и умудрилась лес разбудить. Вместо чего – этого я еще не понял. Впрочем, тут не мне разбираться нужно, на это специалисты есть. Ведуны.
– А вы – кто? Колдун?
– Да ну тебя! – отмахнулся Олег Алексеевич. – Скажет тоже – колдун! Просто старик. Чуть дольше пожил, чуть больше увидел. Преимущества возраста, знаешь ли. Вот молодежь и идет со всем непонятным. Тебя вот притащили. Забавный экземпляр, правда? Ну, ну, не обижайся, это я шучу так. Но случай действительно интересный. Так что, будем специалиста приглашать? Или отпустим тебя домой и больше не встретимся?
– Будем, – слабо улыбнулась Таня. – Мне и самой интересно стало, что я за… экземпляр.
* * *
Почему-то Татьяне казалось, что обещанный странным стариком «специалист» непременно должен быть таким же седым. Да еще и косматым-бородатым в придачу. Этакий волхв-отшельник, как у Пушкина. Не боящийся владык и княжеского гнева, с пронзительными глазами и посохом в руке. Ведун, ведун… Было что-то в этом слове… странное, что ли? Обычно современные маги и кудесники называют себя колдунами, придумывают себе различные степени посвящения и дипломы международных центров. Не поленилась, пошла в библиотеку. Все, что удалось найти – строчка словарика в конце какой-то атеистически-разоблачительной книги: «Ведовство – мелкое вредоносное колдовство».
Странно. Ведун – от слова «ведать», знать. При этом знахари – отдельно, и с ними как раз все понятно. А чем занимаются специалисты-ведуны? Что знают или о чем выведывают? Судя по уважительному тону Олега Алексеевича, о мелочности и вредоносности речь не идет. Как раз наоборот. И колдуны – тоже не то, вон как старик руками замахал… Ладно, поживем – увидим.
Наконец в почтовом ящике забелел конверт. Вместо обратного адреса стояли две аккуратные буковки «О.А.» и замысловатая закорючка, которую можно было принять за подпись. Но где-то Татьяна такой завиток уже видела. Вертится в голове заветная тетрадка, письмена в ней… Нету тетрадки. Отняли и не вернули. Знать бы – хоть переписала. И ведь думала, но все времени не хватало, все другие дела находились. Теперь и заглянуть некуда, узнать, что бы это значило.
Хорошо, что письмо оказалось написано по-русски. Без всяких иероглифов. Четко и коротко – куда приходить, когда, что брать. «Возможно, потребуется задержаться на два-три дня. Письмо сожги». М-да… А потом найдут девочку Таню в каком-нибудь овражке. Впрочем, вряд ли. Это старик со своей компанией могли бы и раньше устроить. Без долгих разговоров. Бр-р-р… Девушку передернуло, когда в памяти всплыла полянка с кишащими на ней муравьями. Там бы и девочку не нашли. Один скелет, да и тот нашлось бы кому по кустам растащить.
Ладно. Посмотрим, что там впереди, увидим, куда повезут, узнаем, кто такие ведуны. А теперь надо найти предлог, чтобы исчезнуть на три дня из дома. Подругой тут не отговоришься…
ГЛАВА 2
Поездка к специалисту началась скучно. Буднично. Переполненная электричка, ведра и лопаты дачников, тетки какие-то по ногам прошлись. Духота, давка. Сразу Цой вспомнился: «Электричка везет меня туда, куда я не хочу…» Тут самой поездки достаточно, чтобы не захотеть куда-нибудь ехать. Интересно, а иначе к этому ведуну нельзя было добраться?
– Терпи, – обернулся Олег Алексеевич. – Скоро полегче станет.
Мысли он читает, что ли?! Татьяна попробовала подумать о чем-то постороннем. Вот, например, о пейзаже за окном. В эти места она раньше не выбиралась. Вообще-то на дачах у знакомых бывала, в деревне у родственников гостила – но все почему-то в другую сторону. И не так далеко от города.
Толпа в вагоне стала постепенно редеть. Татьяне показалось, что даже колеса теперь стучали иначе. Облегченно. Дачи кончились, дачники исчезли. А перед каким-то райцентром удалось даже сесть – народ потянулся к выходу, и Татьяна тут же приметила местечко у окна. Напротив с шумом устроился загадочный старик, не причисляющий себя к людям. Полез в белесую от времени котомку – настолько древнюю, что рюкзаком назвать не было никакой возможности. Язык не поворачивался. В голову лезло где-то вычитанное слово «сидор».
– Не голодная? Ну, смотри, как хочешь. Нам еще больше часа
ехать, да и там идти не два шага. Так что я, пожалуй, маленько перекушу.
На коленях разместилась газетка, сверху лег российский набор путешественника: вареные вкрутую яйца, пара огурцов, помятый помидор. В спичечном коробке у запасливого деда оказалась соль – крупная, коричневая какая-то.
– Ты бы не стеснялась, перекусила. А то потом попросишь, да некогда будет. Так что, присоединяешься?
– Спасибо, не хочется.
– Ну смотри, наше дело предложить, – Олег Алексеевич захрустел огурцом. Татьяна отвернулась и снова принялась разглядывать плоские холмы и перелески, зеленым ворсом выпирающие из оврагов.
Через несколько минут хруст сменился тихим бульканьем. Девушка скосила глаза – неужели водка? Заранее поморщилась.
Нет, все-таки не водка. Чай, с каким-то буро-зеленоватым оттенком. По вагону поплыли ароматы не то степи, не то нагретой солнцем лесной поляны.
– На-ка, хлебни, – старик протягивал небольшой алюминиевый стаканчик с облупившейся краской. Странный стаканчик, необычный. – Такого ты точно не пробовала. Не бойся, не отрава.
Татьяна поколебалась несколько секунд – пить иль не пить, вот в чем теперь вопрос? Неизвестно, что за зелье… Потом все-таки решилась. Взяла теплый стаканчик, отхлебнула осторожно.
Одновременно обожгло глотку и защипало в носу. При всем при том спирта не чувствовалось совершенно. Пряная горечь, какой-то терпкий привкус. Закружилась голова, на глаза навернулись слезы.
– Ну как? – донесся из радужного тумана веселый голос. – Пробирает, а?
– Еще… как… – не выдержала, закашлялась. Минуты через
две-три удалось отдышаться. – Это что?
– Чаек, – с самым невинным видом ответил Олег Алексеевич. – Травяной чай. Чабрец, душица, ежевичный лист, чуть-чуть полыни, еще кое-что по трети щепотки. Очень полезно для здоровья.
– Да уж!
– Ты подожди немного, скоро сама почувствуешь, – старик снова плеснул в стаканчик, выпил. Татьяну передернуло – ладно бы залпом! Понемногу, маленькими глотками, смаковать такую дрянь – так и вправду поверишь, что это не человек напротив тебя сидит… Люди такое не могут пить. По крайней мере – с удовольствием.
– Ну, хорошенького понемножку. Потом еще хлебнем.
Хотела возразить, но взгляд задержался на фляжке. Таких Татьяна тоже раньше не видела. В сером суконном чехле, с узким, похожим на бутылочное горлышком и мелкой резьбой на пробке. Стаканчик, оказывается, надевался сверху на горлышко и пробку, как крышка.
– Интересуешься? – Олег Алексеевич приподнял флягу. – Не
видела раньше? Немецкая, трофей.
– А вы воевали?
– Воевал. Можно сказать, от звонка до звонка – начал в сорок первом на Украине, а закончил в Восточной Пруссии. Что, молодо выгляжу?
– Я думала, вы… Вам больше шестидесяти не дашь, – призналась Татьяна.
– Хе, шестьдесят! – старик лихо пригладил усы. – В шестьдесят, сударыня, я был вообще кавалер хоть куда. Пожалуй, даже рискнул бы ухаживать за такой симпатичной девчушкой. А сейчас – увы, увы! Возраст сказывается, проклятый, никуда от него не убежишь.
– Так сколько же вам?
– Ну-у, это просто неприлично, так вот в лоб спрашивать. Я уж и сам забыл. Дай-ка вспомню… За девяносто, это точно.
– Не может быть!
– Не веришь – зачем тогда спрашивать? – обиделся Олег Алексеевич. – Я в сорок первом старшим политруком был. По нынешним временам – офицерское звание, да и не первый и не второй год служил. Вот и посчитай сама.
– Все равно как-то странно. Как же вам удается?
– А мне не удается. У меня получается. В том числе и вот таким способом, – фляжка утвердительно булькнула. – Плюс к этому я тебе уже говорил, кто мы такие. Ладно, приедем, поболтаем – потом, может быть, сама поверишь, без моих аргументов и фактов. А я сейчас фляжечку обратно уберу и вздремну чуток. Ты меня через час разбуди, не позже, а то проспим свою остановку.
Старик и в самом деле откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. Надо же – девяносто лет… Конечно, живут и больше: Татьяне вспомнилась статья о каком-то кавказском долгожителе, родившемся во времена Наполеона, а умершем при Брежневе. Но одно дело – Кавказ, а другое – Желтогорск с его химией и прочими радостями. Или действительно все дело в травах?
Странный чай, похоже, действовал и на нее. Например, обострился слух. Кроме стука колес и поскрипывания вагона, появилось много новых звуков. Тонкое посвистывание где-то над головой. Странный шелест в самом вагоне – через несколько минут Татьяна догадалась, что слышит дыхание нескольких десятков людей. Бормотание приемника у сидящего через три сидения парня стало отчетливым. Словно к уху поднесла.
Это, правда, не радовало: шла какая-то «игра со слушателями» где самому-самому умному любителю попсы предлагалось фальшиво спеть очередной хит и получить майку и ящик «пепси-колы»… Был бы приемник рядом, переключила бы. Или вообще вырубила. А этот придурок еще и подвывает радостно, словно его сейчас этой «пепси» поить будут. Нет уж, что бы там старик не говорил, а черная тетрадка права. Есть обыватели, и есть те, кому серость поперек горла стоит. Впрочем, обывателей серость тоже раздражает.
Особенно наличие у кого бы то ни было серого вещества в голове. В количестве большем, чем необходимо для просмотра сериалов и поглощения пепсово-попсовой бурды.
Татьяна обернулась, чтобы посмотреть на хозяина приемника. Ого, а чаек-то у старика совсем не простой! Паренька она увидела. Но не просто увидела. Над коротко стриженой макушкой колыхалось зеленоватое сияние с редкими синеватыми искрами. Через несколько мгновений подобные нимбы начали проявляться и вокруг других пассажиров. Разных цветов – вон у той бабки, например, ярко-алый, дрожащий… А у девчонки возле соседнего окна – желтый с фиолетовым… Ничего себе! Без всякой концентрации, без напряжения, вот так просто разглядывать ауру – о таком Татьяна не слышала. И не читала, надо признаться. В тетрадочке, наоборот, говорилось о необходимости усилий для такого вот зрения. Чай с травками, значит… Интересно, а у самого старика какая аура?
Никакой не оказалось. Вообще никакой. Он что, помер?! Нет, дыхание вроде бы слышно. И веки подрагивают. Может, из-за того, что спит? Вряд ли – вон там мужичок-забулдыга храпит вовсю, а над ним целый костер полыхает. Так это что же получается – старичок и и в самом деле… не человек?! Нежить какая-нибудь?! Мамочка, куда я еду, с кем я связалась!
Едкий холодный пот начал разъедать глаза. Татьяна смахнула его, перевела дыхание. Ну-ка, не паникуй. Попробуй присмотреться повнимательнее. С концентрацией, как обычно. Может, на него просто действие чая не распространяется. Мера предосторожности, так сказать. Вдо-ох, вы-ыдо-о-ох, посмотрим внутрь себя и через себя…
Олег Алексеевич приоткрыл один глаз. Посмотрел насмешливо, погрозил пальцем и снова задремал. Или сделал вид, что дремлет. При этом никакая аура так и не появилась. М-да, как хочешь, так и понимай. Например, так, что он просто не показывает себя. Спрятался. И при этом, значит, еще и чувствует, когда его разглядывают. Ну хорошо, больше не буду. Полюбуюсь видом из окошка. Тоже интересно, особенно с учетом новых особенностей зрения. Надо пользоваться, пока есть. Вопрос – это теперь навсегда? А если нет – то когда действие этого чая закончится?
– Следующая остановка… – название утонуло в хрипении динамика
и шипении закрывающихся дверей.
– Что ж ты меня не будишь, а?! Чуть не зевнули! Замечталась?
– Задумалась…
– Это полезно, не спорю. Особенно когда вовремя. А теперь – хватай пожитки, и в тамбур! Нам на следующей выскакивать, там только минуту стоять будем.
– А что за станция?
– Не станция. Остановочный пункт, платформа в чистом поле, -
Олег Алексеевич подхватил свой «сидор», выбрался в проход. -
Давай быстрее, а то восемь кэ-мэ по шпалам обратно топать придется.
Вышли в грохочущий тамбур, немного постояли. Состав чуть заметно тряхнуло, деревья и столбы за побитым стеклом мелькали все реже и медленнее. Тряхнуло посильнее, заскрипело, заскрежетало.
– Кхря… – донеслось из вагона, и тут же засвистели и чмокнули двери. Действительно, платформа. Причем почему-то гораздо ниже последней ступеньки.
– Не зевай, вперед! – сзади чувствительно подтолкнули. – Что стоишь, прыгай!
Пришлось прыгать. За спиной тут же тяжело ухнуло. Татьяну повело в сторону, она взмахнула руками, успев испугаться – упасть бы на платформу, не слететь под поезд! Падать и лететь не пришлось, чья-то сильная рука поймала за локоть. Придержала.
– Эх, молодежь! Ну ладно, если бы меня ноги не держали, мне уже положено…
Хлопнули закрывшиеся двери электрички. Состав лязгнул, дернулся и тронулся с места. Колеса ворчали, словно соглашались с занудным стариком. Обидно – деду девяносто лет, а прыгает, как молодой… даже лучше. Хотя в его возрасте положено острожно выбираться. С палочкой, опираясь на руку внучки. Или даже правнучки.
Татьяна огляделась. «Чистое поле» оказалось скорее «дремучим лесом». Ну, не совсем дремучим. но явно побольше придорожной посадки. От платформы в лес убегали две тропинки. С другой стороны дороги к пути подходила битая-перебитая колея с торчащим посередине узловатым корнем. Вдоль растрескавшейся асфальтовой полосы тянулись столбики в рост человека, когда-то покрашенные белой краской. Очень давно покрашенные. Скорее всего, еще до рождения Татьяны. Над противоположной платформой такие же столбики поддерживали проржавевший железный лист, на котором среди процарапанной и намалеванной похабщины и признаний в любви можно было разобрать большие выцветшие буквы: «…О…ВКА»
– Где это мы?
– В соседней области. Добро пожаловать в Черноземье! – старик закинул котомку за спину и направился к одной из тропинок. Оглянулся, приглашающе махнул рукой. – Чего стоишь? Нам сюда!
– В лес?! – почему-то Татьяна не могла себя заставить сдвинуться с места. Больше всего ей сейчас хотелось не разбираться в себе, в тайнах мироздания или древних стариков. Хотелось просто перейти через стальные полоски на другую сторону и дождаться обратной электрички. Когда бы она ни пришла – через час, утром, через день, хоть через неделю. Лучше тут в землю врасти, чем идти под деревьями… которые падают… и под которыми наверняка полно муравьев!!!