Пролог
Человеческая память слишком коротка и обладает счастливой особенностью стирать ужас великих трагедий.
Теперь, через столько сотен лет, никто и не вспомнит, откуда появился вечный туман – лимб, окружающий нашу Словению, никто не скажет, почему люди так ненавидят данийцев или сколько лет длилась война с ними. Только древняя «Данийская Книга Жизни» может поведать всю историю от начала до конца. Одна беда: не всем она покажется в своем истинном виде.
Когда в наш мир пришли эллиены – чужаки, стремящиеся уничтожить все живое, черви, саранча, сжирающая миры, – люди уже смирились с данийцами и перестали бояться их прекрасных крылатых Властителей. Но все-таки беда началась с них.
Война не на жизнь, а на смерть собрала в свои ряды всю Словению, нас всех. Казалось, победа была уже не за горами: воины готовились вернуться домой, а жены их с белыми платками стояли у околиц в ожидании любимых, – когда красавица данийка Властительница Асхирь из рода Бертлау заключила позорный договор с эллиенами. Они подарили ей великую силу – Бабочку и легендарный меч Фурбулентус, превращавший любого бездаря в талантливого воина.
Ужас и страх снова охватили города и веси. Асхирь вела свое смертоносное войско, разоряя земли и убивая всех на своем пути. Никого не боялась и ничего не жалела юная крылатая дева в своем стремлении к победе.
Решили тогда другие Властители и наши маги остановить Асхирь колдовством и отделили огромную Словению от остального мира туманной границей. Завоевательница легко попалась в эту ловушку, ведь нельзя перейти лимб, как невозможно переплыть океан на крохотной лодчонке. Она металась в своей дымной темнице не в силах выйти, теряя своих наперсников-пришельцев.
Страшными заклинаниями отобрали у нее меч и Бабочку и отдали их Анике из того же рода Бертлау. Смелая женщина, сражавшаяся плечом к плечу с мужчинами, поклялась, что не отдаст колдовскую силу прежней хозяйке. Только не знали маги, как сильна любовь Бабочки. Асхирь пела голосом Южного ветра, умоляя ее вернуться, и несчастная Аника, задурманенная этой песней, бродила по свету в бессмысленных поисках предательницы.
От матери к дочери передавался дар, ставший проклятием рода. И каждый год, когда в Бертлау рождались девочки, данийцы сеяли черные траурные цветы в палисадниках, и марры оглашали округу своим протяжным плачем.
Но недолго длился мир. Мы, словенцы, не пожелали быть пленниками лимба. Свою злость мы перенесли на данийцев и начали новую изматывающую войну, унесшую многие жизни. К несчастью, силы людей были на исходе, и мы проиграли главную Тысячную битву. Тогда данийцы забрали у нас лучшие земли cловенского юга и назвали новое государство Данийя Солнечная.
С тех пор прошло много столетий, мы смирились с действительностью и забыли об эллиенах и Асхири. Мы подпитывались своей ненавистью к данийцам и уже не помнили, с чего все началось…
Глава 1
На дворе стоял январь ХХХ года. Стольный град, столицу вотчины Московии, каждую ночь заносило снегом, и город становился похожим на приграничную деревню. По утрам вся Гильдия дворников выходила на улицы, рассматривала сугробы красными похмельными глазами, а потом, дыша на прохожих застарелым перегаром, пыталась расчистить дороги. Работали они слаженно до вечера, а за ночь город снова засыпало.
Сегодняшний день выдался небывало морозным. Огромное желтое солнце бессмысленно светило на землю, не давая тепла. Окоченевшие и покрытые белым инеем деревья, похоже, уже отдали Богу свою деревянную душу. Заледенели и двустворчатые окошки, заткнутые на зиму серой паклей, в маленькой лавке с гордым и звучным названием «У Марфы Травницы».
С самого утра сама хозяйка лавки Марфа Лукинична Фомина пребывала в отвратительном настроении. Она носилась по небольшой торговой зале на первом этаже подобно ужаленной под хвост фурии, гремела склянками и грозилась меня уволить. Я пряталась за кассой, стоящей на огромном прилавке. Стоило Марфе оказаться рядом, как я вскакивала и делала вид, будто переставляю баночки с мазями и травяными сборами в шкафу. Лукинична моих хитроумных маневров не замечала, а потому не знала, к чему придраться, и пыхтела как самовар, вымещая злость на склянках.
Тетка обладала замечательной внешностью, была, как говорится, во цвете лет и в самом соку. Пышнотелая и высокая, она привлекала мужиков, как варенье мух. Жаль, но стоило потенциальным мужьям лишь познакомиться с ней поближе, они тотчас тараканами разбегались в разные стороны, «нечаянно» прихватив с собой кто украшения, кто деньги. Последний ее ненаглядный и вовсе стащил со второго этажа торговой лавки старинный сундук весом в двадцать пудов. Признаться, мы обрадовались, давно мечтали выбросить этот гроб, только не могли сдвинуть его с места.
– Аська! – Голос у Марфы громкий, поставленный, не зря в юности мечтала артисткой стать.
Я вздрогнула и кинулась к шкафу со склянками, изображая напряженную работу. От вящего ужаса семь шестиконечных звездочек, следующих за указательным пальцем правой руки, загорелись ярко-красным цветом.
– Смотри сюда!
Я оглянулась с самым подобострастным видом. На полированной столешнице лежала маленькая потрепанная книженция, отпечатанная на дешевой папиросной бумаге. На серой обложке значилось большими буквами: «50 шагов, чтобы стать травницей столетия».
– Почитай, – кивнула хозяйка и, величественно развернувшись, направилась к лестнице на второй этаж.
«Началось!» – Я тоскливо покосилась на брошюрку и тяжело вздохнула.
Тетка была гениальная травница, может быть, лучшая в Московии, но совершенно не умела вести торговые дела. Натура увлекающаяся и обожающая любые нововведения, она приобретала в книжной лавке некие «инструкции» с бросающимися в глаза названиями: «Как обогатиться за три дня» или же «Как расширить свою лавчонку без дополнительных вложений». Согласно полученной в подобной книге установке она неслась в Стольноградский Гномий Банк за ссудой, дабы расширить свою торговлю «без дополнительных вложений».
Лукинична, естественно, прогорала и потом из последних сил откупала заложенную торговлю.
Теперь Марфа мечтала сделать из меня настоящую травницу. Печально. Я работала у нее уже три года, но так и не научилась отличать чабрец от мать-и-мачехи.
Я вообще талантами не отличалась: пыталась учиться на повара и на белошвейку, освоила сложнейшие процессы варки манной каши и штопанья носков, но каждый раз скоренько отчислялась за «профнепригодность». Потом по счастливому стечению обстоятельств меня занесло в Училище магов при Совете магов Словении, откуда я вылетела ровно через полгода за ту же пресловутую «профнепригодность».
То было черное время. Только что в проруби на реке утонул отец, и я осталась одна. В смысле, совсем одна. Кроме того, всем отчисленным студентам опечатывали силу. Я боялась и, не желая быть подвергнутой этой пренеприятной процедуре, почти неделю пряталась от Совета. Нашли меня на кладбище во время похорон, там же и попытались поставить печать.
Почему попытались? Просто у них ничего не вышло. Молодой стажер, накладывавший заклинание, очень волновался и не заметил, что сила моя продолжала по-прежнему течь по жилам. Я неописуемо обрадовалась нечаянному счастью, но делиться новостью ни с кем не захотела.
Тогда-то я и встретила Марфу.
Лукинична из светлой памяти к моему папаше, с которым у них по молодости случилась любовь, взяла меня в учение. Но уже через пару недель резюмировала: травницы из меня не выйдет.
Звякнул колокольчик. Отворилась дверь, в комнату вместе с пронизывающим ветром влетело облако белых снежинок. На пороге стоял давний знакомый – гном Яков. Он осторожно, бочком вошел и застыл, уставившись на меня маленькими, глубоко посаженными глазками. Невысокий, как и все гномы, – толстая душегрейка едва застегивалась на внушительном пивном пузе, огромные валенки доставали до колена – Яков помялся на пороге, снял высокую лисью шапку, открыв нечесаные вихры, а потом, оставляя мокрые следы на натертом до блеска полу, прошел к прилавку, неотрывно глядя на меня. Мы молчали. Я ждала. Клиентом этот милсдарь был неспокойным, в лавку наведывался через день – сначала за очередным лекарством, а потом с претензиями к нему. Гном достал из котомки пустой пузатый бутылек и стукнул о прилавок перед моим носом. Я понимающе кивнула и завопила во всю глотку:
– Марфа!!!
– Чего орешь как резаная? – недовольно донеслось со второго этажа.
– Яков Петрович пришел!
Заскрипела лестница, и вот Марфа вплыла в зал. Заметив пустую бутылку, она приосанилась и сразу пошла в наступление:
– Тебе чего?
– Марфа, – смутился Яков, – не помогло твое средство. Спина-то… это… и не прошла!
– Как не прошла? – изумилась Лукинична. – У всех проходит, а у тебя не прошла!
Гном стыдливо разглядывал деревянный пол и мял в руках шапку.
– Так… это – отрава какая-то.
Мы с Марфой недоуменно переглянулись.
– Чего?
– Ну, так это… Я ее глотаю, а она так воняет, будто вовсе со времен данийского пришествия стоит…
– Ты что с ней делал? – тихо спросила тетка, перебивая его несвязный лепет.
Глаза у Лукиничны стали большими, круглыми и, кажется, были готовы вылезти из орбит. Я почувствовала приступ хохота и уткнулась лицом в шаль, дабы окончательно не смутить и без того сконфуженного клиента.
– Как же что? – начал оправдываться Яков. – Как на бумажке написано: три раза в день.
– Что три раза в день? – с подозрением поинтересовалась тетка.
– Пил, – прошептал гном, шумно сглотнув.
Все, это была последняя капля. Я брякнулась на лавку и затряслась от хохота. Тетка переводила удивленный взгляд с Якова на меня, а потом заголосила во всю силу своего грудного сопрано:
– Где же это видано – лакать растирания?! Ты что там прочитал? Черным по белому написано: «Растираться на ночь, замотаться платком!»
Тетка обличительно тыкала в бумажку, приклеенную к бутылке. Внезапно ее палец застыл в воздухе, а сама она внимательно уставилась на инструкцию. Подавившись смехом, я мгновенно замолчала. Лицо у Марфы вытянулось и заалело от праведного гнева.
– Ася, – так ласково позвала она, что меня прошиб пот, – ну-ка, смотри сюда, деточка.
Я поднялась, а потом осторожно глянула на этикетку. На ней моим корявым почерком было нацарапано: «Пить после еды три раза в день». От страха я стала пунцовой. Над моей головой сгущались свинцовые тучи, ведь писать и приклеивать к баночкам инструкции было одной из моих немногочисленных обязанностей.
– Ну, я пойду, пожалуй? – тихо поинтересовался гном, уже жалея о своем приходе и с ужасом думая о том, как бы Марфа не перекинулась на него.
Она, надо сказать, баба серьезная, в запале и шарахнуть может. Рука у нее очень тяжелая. Яков сам проверял, когда в углу зажал да поцеловать попытался. Это было давно, но о той оплеухе гном помнил до сих пор.
– Стоять! – сквозь зубы прошипела тетка. Я онемела от страха. – Ты, Аська, его отравить, видать, решила?
Я поспешно замотала головой.
– Как он, горемычный, копыта не отбросил от этой смеси, сама не знаю! – Голос ее так и норовил сорваться на крик.
Я послушно кивнула.
– Чего смотришь? Дай ему травок, пусть желудок почистит, – приказала она и, обреченно махнув рукой, поднялась на второй этаж.
Мы с гномом одновременно выдохнули и переглянулись. Буря прошла мимо.
– Ничего, Аська, – почему-то радостно улыбнулся он, – жив ведь.
– Травки возьми. – Я положила на прилавок мешочек со сбором. – Деньги плати и отваливай!
– Да, нет, – Яков начал пятиться назад к двери, – я как-нибудь сам… того… вылечусь.
В долю секунды он выскочил за порог.
Снова зазвонил колокольчик, я нехотя подняла голову и растянула губы в заученной улыбке. Недавно Марфа прочитала в очередной «Инструкции по применению» странный совет: «Улыбайтесь, клиент всегда прав». У Марфы все клиенты были неправыми и дураками, но скалиться без повода она меня все же заставляла.
На пороге, закрыв собою весь проход, стоял Сергий. Тот самый маг, который трясущимися руками пытался поставить печать на мою силу. Однажды я открыла дверь своей маленькой съемной каморки в Гильдии магов и увидала на пороге сильно волнующегося Сергия с глупой улыбкой на устах и зажимающего в руках букетик увядших ромашек. Так началась наша дружба.
К сегодняшнему дню Сергий Фролович Пострелов глупо улыбаться перестал, деревенская шерстистость кое-как пообтерлась, но даже высокое звание Учителя не придало ему веса в глазах привыкших к изящным манерам городских учеников. Их взаимная ненависть казалась полной и абсолютно законченной.
Марфа втайне мечтала сосватать меня за Пострелова, считая его самым завидным женихом если не во всей Московии, то в Стольном граде уж точно. Сергий же, в свою очередь, неуклюжими намеками и откровенными разговорами лишь взращивал в Лукиничне надежду на скорое венчание.
Сейчас он стоял в дверях, щурился в потемках после яркого солнечного дня и широко улыбался:
– Аська, пойдем на санях кататься, а то всю молодость в этой лавке просидишь!
Тетка, заслышав его голос, слетела со второго этажа, забыв про больные ноги и ноющую поясницу, на что жаловалась все утро.
– Ась, иди, покатайся, – обрадовалась она, – развлекись немного!
Два раза мне повторять не пришлось. Я быстро накинула на голову шаль, надела короткий тулуп и выскочила за Сергием на улицу. Холод перехватил дыхание, а сверкающий снег ослепил. Я натянула рукавицы, вдохнула полной грудью ледяной воздух, закашлялась и поспешила к саням, запряженным четверкой жеребцов из конюшен Совета. Кони нетерпеливо перебирали копытами и выпускали из раздутых ноздрей струйки пара.
– Аська! – раздался звонкий голосок Динары, моей закадычной приятельницы. – Давай сюда! Ох и бледная ты!
Сергий пришпорил застоявшихся коней. Они с громким ржанием рванули с места. Ветер немедленно растрепал выбившиеся из-под платка кудри. Мелкие снежинки ударяли иголками по раскрасневшимся щекам. А внутри у меня все пело от странного предчувствия чего-то совершенно немыслимого.
* * *
Харчевня «Веселый поросенок» была излюбленным местом всех незамужних девушек Стольного града. Здесь каждый вечер собирались служки Совета магов Словении. Одинокие, но очень гордые девушки приходили сюда в надежде познакомиться со статным красавцем боевым магом и благополучно выйти замуж. К сожалению, подобные парни среди служек Совета попадались редко, а их браки с одинокими, но очень гордыми девушками случались еще реже.
Динара относилась именно к той категории незамужних кокеток, которые непременно желали захомутать как минимум минора – мага пятой ступени. Каждый вечер она прихорашивалась и шла в харчевню, надеясь на счастливое Провидение.
Сегодня я поддалась ее уговорам посетить «Веселого поросенка» и теперь сидела за крохотным грязным столиком, наблюдая, как гордость нации – служки Совета напиваются до поросячьего визга и просаживают в карты месячный заработок.
Маленькое помещение заполняли пьяные крики и шум. Под потолком висело облако удушливого папиросного дыма. Казалось, что даже тушеный кролик в моей тарелке пах отменной семидесятипятиградусной брагой.
– Ой, смотри, какой хорошенький, – охнула Динарка.
Я нехотя оглянулась. Через стол от нас сидели двое служек в том замечательном состоянии, что если один упадет лицом в салат, то другой, не увидав расплывчатого силуэта собутыльника, решит, будто он уже ушел, и сладко засопит под столом.