– Это здесь, господин, – сообщил посыльный.
Эремойль оглядел широкий каньон с узкой горловиной, посредине которого протекал ручей. В сгущавшихся тенях он разглядел внушительных размеров поместье, большое белое здание с зеленой крышей и, как ему показалось, раскинувшиеся за ним обширные хлебные поля. Горловину каньона охраняли вооруженные стражники. Это было не простое фермерское хозяйство, а владение некоего человека, мнившего себя не иначе как герцогом. Эремойль понял, что его ожидают изрядные неприятности.
Он спустился наземь и зашагал в сторону стражников. Держа энергометы на изготовку, они встретили капитана неприязненными, изучающими взглядами. Он обратился к тому из них, который выглядел наиболее внушительно:
– Капитан Эремойль. Я хочу видеть Айбиля Каттикауна.
– Каттикаун ожидает лорда Стиамота, – последовал холодный ответ.
– Лорд Стиамот занят. Сегодня его представляю я – капитан Эремойль, командующий этим районом.
– Нам приказано впустить только лорда Стиамота.
– Передайте вашему господину, – устало сказал Эремойль, – что корональ сожалеет о том, что не может посетить его лично, и просит его изложить свои претензии капитану Эремойлю.
В первый момент ему показалось, что стражник не услышал этих слов. Но спустя несколько секунд он молча повернулся и направился в глубь каньона. Эремойль смотрел, как он неторопливо шел вдоль берега ручья, пока наконец не скрылся за густыми кустами, посаженными перед замком. Прошло довольно много времени; ветер переменился и теперь налетал обжигающими порывами со стороны пожара, принося с собой дымные клубы, которые жалили глаза и опаляли горло. Эремойль подумал, что в его легких, наверное, уже осел слой черного пепла. Но из этого окруженного горными отрогами места самого огня видно не было.
Наконец стражник возвратился той же неторопливой походкой.
– Каттикаун примет вас, – объявил он.
Эремойль подозвал водителя и приехавшего с ним посыльного. Но стражник отрицательно помотал головой.
– Только вас, капитан.
Водитель переменился в лице. Эремойль махнул ему рукой.
– Ждите меня здесь, – сказал он. – Не думаю, что задержусь надолго.
Вслед за стражником он направился по дорожке к замку.
Эремойль ожидал от Айбиля Каттикауна такого же подчеркнуто недружелюбного приема, какой оказала ему стража, но он недооценил той любезности, которую чувствовал себя обязанным проявлять провинциальный аристократ. Каттикаун приветствовал его с теплой улыбкой и открытым взглядом, обнял гостя, как могло показаться, совершенно искренне и провел его в большой дом, обставленный не слишком пышно, но с грубоватой простотой, производившей впечатление элегантности. Под сводчатым потолком тянулись блестящие от лака балки из черного дерева, высокие стены украшали охотничьи трофеи, мебель была массивной и, судя по всему, древней. В целом дом производил впечатление архаичности. Как, впрочем, и сам Айбиль Каттикаун. Это был крупный человек, ростом гораздо выше поджарого Эремойля; ширину его плеч еще больше подчеркивала тяжелая мантия из меха ститмоя. Шапка густых с заметной проседью волос лежала красивыми крупными волнами над высоким лбом, глаза были темными, а губы тонкими. Он выглядел поистине величественно.
Каттикаун наполнил два бокала вином красивого янтарного цвета и лишь после того, как они отпили по глотку, заговорил:
– Значит, вам необходимо сжечь мои земли?
– К сожалению, мы должны полностью сжечь всю эту провинцию.
– Какая глупость! Возможно, самая большая во всей военной истории человечества. Имеете ли вы хоть какое-то представление о ценности производимой здесь продукции? Вам известно, сколько поколений вложило свой тяжкий труд в создание и развитие этих ферм?
– Вся область от Милиморна до Синталмонда и дальше – центр партизанской активности метаморфов, их последний оплот на Алханроэле. Корональ твердо решил положить конец этой отвратительной войне, а это можно сделать, только выкурив меняющих форму из их убежищ в этих холмах.
– Есть и другие методы.
– Мы пробовали их, но безрезультатно, – возразил Эремойль.
– Говорите, пробовали? А вы пытались дюйм за дюймом обыскать леса, чтобы найти их? Или, может быть, вы собрали сюда всех солдат Маджипура, чтобы провести сплошное прочесывание? Конечно нет. Это слишком хлопотно. Гораздо проще пустить в ход летающие машины и сжечь целую провинцию.
– Эта война унесла жизни целого поколения.
– И корональ в конце концов потерял терпение! – воскликнул Каттикаун. – А расплачиваться за это должен я!
– Корональ – великий стратег. Корональ победил опасного и почти неуловимого врага и впервые сделал Маджипур безопасным для людей – повсюду, кроме этого района.
– Мы достаточно хорошо управлялись с метаморфами, скрывавшимися рядом с нами, капитан. Ведь меня они все же не убили. Я умел обращаться с ними. Угроза, которую они могли представлять моему благосостоянию, несопоставима с той, какая исходит от моего собственного правительства. Ваш корональ, капитан, просто дурак.
Эремойль сдержался.
– Будущие поколения станут говорить о нем как о герое из героев.
– Вполне возможно, – согласился Каттикаун. – Именно так обычно и становятся героями. Уверяю вас, что не было никакой необходимости уничтожать целую провинцию ради того, чтобы расправиться с последними аборигенами, которых осталось всего несколько тысяч. Я заявляю вам, что это опрометчивый и близорукий ход переутомившегося генерала, который спешит вернуться к безмятежной жизни в своем Горном замке.
– Пусть даже так, но решение, тем не менее, принято, и все от Милиморна до Хамифиу уже горит.
– Я заметил это.
– Огонь движется к деревне Каттикаун. Возможно, к рассвету он подойдет к границам вашего владения. В течение дня мы будем поджигать провинцию дальше к югу – до самого Синталмонда.
– Не сомневаюсь, – совершенно спокойно отозвался Каттикаун.
– Этот район превратится в ад. Мы просим вас покинуть его, пока еще не поздно.
– Я предпочитаю остаться, капитан.
Эремойль медленно перевел дух.
– В таком случае мы не сможем принять на себя ответственность за вашу безопасность.
– Никто и никогда не отвечал за мою безопасность, кроме меня самого.
– Предупреждаю: вы умрете, и смерть будет ужасной. Мы не в состоянии заставить огонь обойти ваши земли стороной.
– Понимаю.
– Но это означает, что вы просите, чтобы мы убили вас.
– Ничего подобного я не прошу. Мы с вами едва ли сможем о чем-либо договориться. Вы ведете свою войну, а я защищаю свой дом. Если огонь, который требуется для вашей войны, вторгнется на мою территорию, тем хуже для меня, но никакого убийства не произойдет. Просто наши пути расходятся в разные стороны, капитан Эремойль.
– Вы странно рассуждаете. В результате нашей огненной атаки вы погибнете, и ваша смерть останется на нашей совести.
– Я заблаговременно получил соответствующее предупреждение и нахожусь здесь по доброй воле, – ответил Каттикаун. – Так что моя смерть останется на моей собственной совести.
– А как же ваши люди? Они ведь тоже погибнут!
– Да, те, кто решил не покидать меня. Я предупредил их о том, что должно случиться. Трое отправились на побережье. Остальные остались. По своей собственный воле, а не для того, чтобы угодить мне. Это наш дом. Еще бокал вина, капитан?
Эремойль отказался было, но внезапно передумал и подвинул к хозяину пустой бокал.
– Неужели у меня нет никакой возможности переговорить с лордом Стиамотом? – спросил Каттикаун, наливая вино.
– Никакой.
– Насколько мне известно, корональ находится где-то здесь.
– Да, приехал на полдня. Но он ни с кем не желает встречаться.
– И, полагаю, не случайно. – Каттикаун улыбнулся. – Он же не сошел с ума, Эремойль?
– Корональ? Ни в коей мере.
– Этот поджог… это такой отчаянный, такой идиотский поступок. Ведь потом ему придется платить репарации – миллионы реалов. Это обанкротит казначейство, это обойдется дороже, чем пятьдесят замков, столь же великих, как тот, что он построил на вершине Горы. И ради чего? Дайте нам еще два-три года, и мы приручим меняющих форму.
– Или пять, или десять, или двадцать, – откликнулся Эремойль. – Конец войне должен быть положен сейчас, до завершения этого сезона. Эта ужасная конвульсия, этот всеобщий позор, это мерзкое пятно, этот бесконечный кошмар…
– Значит, вы считаете войну ошибкой?
Эремойль резко покачал головой.
– Непоправимая ошибка была сделана очень давно, когда наши предки решили обосноваться на планете, уже заселенной разумными существами. А теперь у нас не осталось иного выбора, кроме как сокрушить метаморфов. В противном случае нам придется покинуть Маджипур, но это совершенно невозможно.
– Да, – согласился Каттикаун, – разве можем мы навсегда оставить дома, доставшиеся нам в наследство от многих поколений наших предков?
Эремойль игнорировал мрачную иронию своего собеседника.
– Мы насильно отобрали планету у ее обитателей. В течение тысяч лет мы пытались жить с ними в согласии, пока не признались себе, что мирное сосуществование не более чем иллюзия. Теперь мы силой навязываем им свою волю. Это некрасиво, но другие варианты еще хуже.
– А что лорд Стиамот будет делать с теми меняющими форму, которых он содержит в лагерях для пленных? Запашет их вместо удобрения, в те поля, которые сжег?
– Им будет предоставлена обширная резервация на Зимроэле, – ответил Эремойль. – Отдать им половину континента – вряд ли это можно назвать жестокостью. Алханроэль останется нашим, и нас с ними будет разделять океан. Уже идет подготовка к переселению. Из всех провинций только в вашей по-прежнему неспокойно. Лорд Стиамот принял на себя тягчайшее бремя ответственности за жестокий, но необходимый акт, и потомки будут еще долго восхвалять его за это.
– А я восхваляю его уже сейчас, – серьезным голосом откликнулся Каттикаун. – O мудрый и справедливый корональ! О ты, кто в своей бесконечной мудрости уничтожаешь эту землю, чтобы скрывающиеся здесь непокорные аборигены впредь не причиняли никому беспокойства… Знаете, Эремойль, я бы предпочел, чтобы этот ваш корональ-герой обладал менее благородным духом. Или, возможно, более благородным. Он казался бы мне куда великолепнее, выбери он несколько более мягкий и постепенный метод разгрома остатков своих врагов. Тридцать лет войны – какое значение тут могут иметь еще два-три года?
– Но он выбрал такой путь. И пока мы беседуем, огонь все приближается.
– Пусть приближается. А я останусь здесь и буду защищать от него мой дом.
– Вы не видели зону пожара, – возразил Эремойль. – Ваша защита не продержится и десяти секунд. Огонь пожирает все на своем пути.
– Вполне возможно. Но я все же попытаю счастья.
– Прошу вас…
– Вы просите? Разве вы нищий? Нет, это я должен просить. Я прошу вас, капитан, пощадите мое имение!
– Невозможно. Я действительно прошу вас: отступите и сохраните вашу жизнь и жизни ваших людей.
– И что вы предлагаете мне после этого делать? Ползти на карачках по дороге к побережью? Жить в какой-нибудь грязной клетушке в Алаизоре или Байлемуне? Подавать на стол в гостинице, или мести улицы, или ухаживать за скакунами в конюшне? Здесь мой дом. Лучше погибнуть здесь завтра за десять секунд, чем жить тысячу лет в трусливом изгнании. – Каттикаун подошел к окну. – Уже темнеет, капитан. Надеюсь, вы пообедаете со мной?
– Сожалею, но вынужден отказаться – не могу задерживаться.
– Быть может, вам неприятен такой спор? Тогда поговорим о чем-нибудь другом. Я с удовольствием сменю тему.
Эремойль положил ладонь на огромную лапищу своего собеседника.
– Меня ждут обязанности в штабе. Ваше приглашение большая честь для меня, и я бы с удовольствием воспользовался вашим гостеприимством. Но, к сожалению, это невозможно. Надеюсь, вы простите мою невежливость?
– Мне жаль, что вы уходите, не вкусив пищи в моем доме. Вы торопитесь к лорду Стиамоту?
Эремойль промолчал.
– Хочу обратиться к вам с просьбой, – продолжал Каттикаун. – Помогите мне получить аудиенцию у короналя.
– Ничего не получится, а если бы и удалось, то не принесло бы ничего, кроме вреда. Пожалуйста, уезжайте сегодня же вечером, в крайнем случае ночью. Давайте пообедаем, а затем вместе уедем из вашего поместья.
– Это мой дом, и здесь я останусь, – ответил Каттикаун. – А вам, капитан, я желаю всего наилучшего, долгой и гармоничной жизни. И благодарю вас за эту беседу. – Он на мгновение прикрыл глаза и склонил голову: чуть заметный поклон, тонкое позволение уйти. Эремойль двинулся к двери большого зала.
– Другой офицер думал, что сможет выставить меня отсюда силой, – сказал ему вслед Каттикаун. – У вас оказалось гораздо больше здравого смысла, о чем я с удовольствием сообщаю вам. Прощайте, капитан Эремойль.
Эремойль попытался найти подходящие слова для ответа, ничего не придумал и ограничился воинским салютом.
Стражник Каттикауна проводил его назад к входу в каньон, где водитель Эремойля и посыльный коротали время возле парящей лодки, играя в кости. При виде Эремойля они вскочили, но он сделал успокаивающий жест и отвернулся. Он смотрел на восток, в сторону высоких гор, устремлявшихся к небу на дальней стороне долины. В этих северных широтах летней ночью небо было все еще светлым, даже на востоке, и тяжелая громада горы Зигнор заслоняла полгоризонта, возвышаясь на фоне бледно-серого неба подобно черной стене. А южнее вздымался ее близнец – гора Хеймон, на которой разместил свой штаб корональ. Эремойль постоял некоторое время, вглядываясь в два мощных пика и раскинувшиеся перед ними предгорья, наблюдая, как поднимаются с другой стороны столбы огня и дыма… Потом встряхнул головой и обернулся туда, где скрылось в сгустившемся полумраке поместье Айбиля Каттикауна. В ходе своего движения по армейской лестнице чинов Эремойлю довелось познакомиться с герцогами, принцами и многими другими вельможами, которых простой гражданский инженер не часто встречает в обыденной жизни. Немало времени он провел и в обществе самого короналя и советников из ближайшего окружения правителя. Но никогда еще не приходилось ему сталкиваться с кем-либо, похожим на этого Каттикауна, который был или самым благородным, или самым неразумным человеком на планете, а возможно, и тем и другим.
– Поехали, – скомандовал он водителю. – Сворачивай на хеймонскую дорогу.
– Хеймонскую, господин?
– Да, к короналю. Сможешь доставить нас туда к полуночи?
Дорога к южному пику в целом походила на зигнорскую дорогу, но была круче и не столь ухоженная. В темноте ехать по ее изгибам на такой скорости, какую решился набрать водитель Эремойля – женщина из Стойена, – было опасно, но алое сияние горящих сухих степей освещало и долину, и предгорья, так что риск был не слишком велик. На протяжении всей долгой поездки Эремойль не произнес ни слова. Ему просто нечего было сказать: как могла простая женщина-водитель или парень-посыльный понять внутреннюю сущность Айбиля Каттикауна? Даже сам Эремойль, впервые услышав о том, что один из местных фермеров отказался покинуть свою землю, неправильно истолковал этот характер, вообразив себе какого-то сумасшедшего старого дурака, упрямого фанатика, не желающего видеть грозящую ему опасность. Конечно, Каттикаун был упрям, и, возможно, его можно было назвать фанатиком, но под остальные категории он никак не подходил; он не был сумасшедшим, однако тем, кто, подобно Эремойлю, жил по совершенно иным принципам, его философия могла показаться безумной.